Ведь Кигнус Блэк был тогда ещё жив…
Я узнал от него всю правду о его многолетнем романе с магглой. Кигнус был очень тщеславным и с трудом выносил иго своей бабки Виолетты, правившей их семьёй всегда, сколько он себя помнил, и растившей его вместо ею же сломленной матери и беспутного с детства отца. Помешанная на приличиях, Виолетта Блэк загубила немало судеб отпрысков своего рода. Вот на зло ей, хотя и тайно, Кигнус, бывший таким же волокитой, как и его малопочтенный батюшка, и сошёлся с магглой, едва окончив Хогвартс. Ему нравилось восхищение, которое он вызывал любым своим словом и действием у Мириам Тейлор. Нравилось нарушать все мыслимые правила, законы и приличия с ней. Нравилось править её судьбой так, как бабка правила судьбами всех Блэков. Мириам Тейлор преклонялась перед своим господином. Назло всем, он рассказывал ей о мире магии, о своей семье – без фамилий, упоминая из осторожности только диковинные для юной магглы имена, и не менее диковинные события.
Женился Кигнус тоже назло Виолетте Блэк, вскружив голову дочери моего друга Ивэна. Навряд ли почтенная миссис Блэк сочла наследницу пропавшего на долгие годы из высшего света Франции, чтобы составить мне компанию в моих странствиях, мсье Розье самой выигрышной партией для внука. И всё же Кигнус взял Друэллу в жёны, правда, уже после смерти Виолетты Блэк. Но он продолжил роман своей юности с магглой, которая тешила его самолюбие. После рождения твоей матери и Андромеды, Кигнус "выдал" замуж и свою любовницу – за маггла, разумеется. Он выбрал Дэниэля Эванса, руководствуясь внешними данными, чтобы у "его девочки" были красивые потомки. Вот только Мириам не хотела детей от мужа. Она мечтала родить настоящего волшебника. Мечтала с семнадцати лет, когда Кигнус ворвался в её жизнь и открыл ей глаза на сокрытые от магглов чудеса.
Миссис Эванс долго тянула с отпрысками, силясь заполучить дитя от своего колдуна. Кигнус успел стать законным отцом вновь. И вот Мириам наконец забеременела. С первой девочкой у неё вышла осечка, оборотистая маггла родила дочь от супруга. Но она и сама не знала, кто из двоих, муж или любовник, стал отцом ребёнка. И, надеясь на лучшее, назвала дочь "по примеру" младшей дочурки Кигнуса, о которой он рассказывал ей, как рассказывал и обо всём остальном. И пока в Блэквуд-мэнор делала свои первые шаги и произносила первые слова юная ведьма Нарцисса, в маггловском городке Коукворте появилась на свет крошка Петунья. Увы, кровная наследница мистера Эванса. А вот спустя два с половиной года Мириам удалось добиться своего. Младшую дочь, Лили, она исхитрилась зачать уже от своего любовника.
Мириам убедилась, что воплотила свою мечту, когда девочке было четыре года и стали проявляться её колдовские таланты. И с того момента миссис Эванс разительно переменилась. Она стала требовательной. Вздорной. И быстро утомила этим старину Кигнуса.
Тот исчез из жизни Мириам Эванс, а она даже не знала его фамилии, чтобы хотя бы попытаться отыскать. Но прошли годы, Лили исполнилось одиннадцать, в доме Эвансов появился уполномоченный представитель Министерства магии и открыл Мириам путь и к поискам сбежавшего любовника, и к мести за нанесённую ей обиду.
Когда Кигнус Блэк узнал, что младшая дочь Мириам Эванс зачислена в Хогвартс, он всё понял. И испугался. Испугался, что, когда та подрастёт, мать расскажет ей о своём прошлом. Он явился наложить заклятие на миссис Эванс и увидел в её сознании, что та действительно собиралась добраться до него с помощью дочери и сполна за всё наказать.
Но юная Лили не успела узнать тайну своего происхождения. От греха подальше, Кигнус отравил миссис Эванс. Она вскоре умерла.
Втайне он продолжал следить за Лили и знал, что та после школы стала женой лучшего друга его племянника. Хорошо хоть не выскочила замуж за самого Сириуса… С него бы сталось… Это была сильная ведьма, и мистер Блэк очень боялся скандала…
Бедолага, он думал, что я пожаловал, чтобы покарать его за ветвистые рога бедняжки Друэллы. В ту пору твоего отца уже знали и боялись все, а почтенная супруга мистера Блэка была дочерью и тёщей двух моих ближайших приспешников. А также матерью женщины, которая родила мне ребёнка, о чём мистер Блэк, разумеется, не знал. К счастью для Кигнуса, приличия волновали меня в последнюю очередь. И жаждал я лишь знаний, впрочем, как и почти всегда...
Вооружённый полученными данными, я и сделал окончательный выбор из двух мальчиков в пользу куда более интересного, имеющего ко мне больше отношения. Сестра одного из моих преданных слуг – одно, а сводная сестрёнка матери моего ребёнка, да ещё с такой занятной историей – совсем иное. И я решил начать с Поттеров.
В то время на свет уже появился их сын.
Однако у меня были и другие дела. Я медлил. Медлил до тех пор, пока Дамблдор внезапно не стал проявлять подозрительной заботы о безопасности двух интересующих меня семей.
Он использовал заклинание Доверия, но буквально через две недели после этого ко мне в руки попал Хвост, и секрета не стало.
Мне стоило задуматься над тем, почему Дамблдор позволил этому олуху стать Хранителем Тайны тех, кого так хотел уберечь, почему он не запечатал тайну в собственном сердце, тем по-настоящему обезопасив своих подопечных. Он мог бы сделать их убежище недоступным для меня до самой своей смерти – но не пожелал. Стоило заподозрить в этом ловушку.
Хранителем Тайны Лонгботтомов, которых Дамблдор так же неожиданно, как и Поттеров, внезапно решил надёжно укрыть как-то в середине осени через полтора с лишним года после того, как услышал пророчество, была выбрана почтенная матушка Фрэнка, Августа. Ей повезло, что я не успел заняться ею. Заклинание Доверия – лишь иллюзия безопасности, коль Хранитель Тайны не может как следует за себя постоять. Августа Лонгботтом была, разумеется, более сложной задачей, нежели старина Хвост – возможно, было даже проще попросту убить её и постараться найти Лонгботтомов до того, как заклинание наложат вновь. Разбираться с этой задачей я поручил братьям Лестрейндж, Рабастан некогда был однокурсником Августы, тогда ещё Флинт, и они не плохо общались. Впрочем, им не удалось ничего вытянуть у неё, и, если бы с моим исчезновением Лонботтомы не возомнили себя свободными и не покинули убежища, глядишь, четверо вернейших моих слуг смогли бы избежать заключения в Азкабане. Немудрено, что они кинулись именно к этим двоим за ответами на свои вопросы, ответами, которых те дать не могли – ибо, как и многие другие, были лишь марионетками в руках Дамблдора и его идей.
Хэллоуинская катастрофа – целиком и полностью моя глупая оплошность. Следовало на многое обратить внимание. И на выбор доступных и слабых Хранителей, и на сам факт этого внезапного создания мудрёной защиты: будто Дамблдор устал ждать моей реакции на пророчество и начал подталкивать меня, указывая, что эти люди действительно опасны, раз их укрывают и прячут столь усердно. Наш общий друг Северус поведал ему о моих изысканиях касательно Поттеров и Лонгботтомов ещё незадолго до заветного июля, столь плодовитого на опасных для меня младенцев. Он говорил со мной, потом он пошёл к Дамблдору. Этот проныра был влюблён в мать Гарри Поттера. Мои вопросы касательно её персоны открыли ему глаза на то, чью жизнь своим доносом он поставил под угрозу, и с тех пор Северус старался сделать всё, чтобы спасти Лили Поттер. Он зародил в Дамблдоре надежду использовать эту ситуацию в борьбе со мной. Но старый интриган бесконечно долго медлил с надлежащей защитой – а я тем временем копался в прошлом двух интересующих меня семейств. Но не делал шага, которого ожидал старик. Наложением заклинания Доверия он надеялся подстегнуть меня к действиям и приходиться признать, что ему это удалось. Я допустил непростительный промах. И поплатился за него.
Отправляясь в тот Хэллоуин в Годрикову Впадину, я собирался не просто убить опасного ребёнка, но создать при этом Хоркрукс. Чтобы не расходовать душу понапрасну.
Я нёс с собой для этого меч Годрика Гриффиндора, надеясь завершить свою прихоть и сделать залогами своего бессмертия личную вещь каждого из основателей Хогвартса. Знаю, ты считаешь это блажью. А я полагаю символизм очень важным. Он делает жизнь интереснее. Делает её знаковой. Я придумал сею безделицу ещё юношей, работая в "Горбин и Бэркес". Можешь считать это моей мечтой, увы, так и не осуществлённой.
Ибо, как ты знаешь, всё пошло прахом. И даже мой меч, с таким трудом добытый, достался Дамблдору. О том, как во время незаконченного ритуала частица моей души вселилась в мою же волшебную палочку, но не была там запечатана, и как мне удалось скрыться, я уже рассказывал тебе когда-то.
Я должен был быть внимательнее с Лили Поттер. Признаюсь, я посчитал, что сломил её в ту ночь, что она позволит мне убить ребёнка, и я смогу удовлетворить смиренную просьбу Северуса и сохранить ей жизнь.
Впрочем, это наш общий друг мне уже простил. После того, как я отдал ему своё воспоминание о том вечере. – Волдеморт странно улыбнулся.
– Какое воспоминание?
– Очень занятное, – прищурился Тот-Кого-Боялись-Называть. – Во флаконе с сиреневой пробкой. Думаю, Северус всё ещё хранит его у себя, и, наверное, тут, в замке – сомнительно, чтобы он отнёс его в дом, который делит с Нарциссой. Оно раскрыло ему Лили Поттер с новой стороны.
Заметь, как занятны превратности судьбы, Кадмина. Северус, с детства влюблённый в Лили Эванс, безошибочно почувствовал её кровь в Нарциссе Блэк. Его с самого начала словно магнитом тянуло к этой ведьме – и он даже признаёт, что она всегда чем-то неуловимым напоминала ему Лили. А ведь Северус понятия не имеет о том, что у этих женщин один отец.
В отношениях с сёстрами Блэк мы с ним чем-то похожи.
Странно всё-таки складывается жизнь. Женщины семьи Блэк играют в моей судьбе удивительные роли…
Глава XVII: Флакон с сиреневой пробкой
«Плачет Белоснежка – вот оно пришло!
Всё, что только снилось очень глубоко.