За сим Асторию и Скорпиуса, к вящему раздражению Ореста Гринграсса, на время пребывания Амфисбены пригласили пожить в поместье Малфоев. Приглашал лично Люциус, и отказаться она не осмелилась.
Дом наводнился кучей людей, в большинстве своём безразличных или неприятных Гермионе. К тому же Амфисбена постоянно устраивала приёмы с кучей приглашённых. Она уже изучила «ассортимент» женихов и положила глаз на троих претендентов – Эрни МакМиллана и Винсента Крэба, одногодок Гермионы, и троюродного брата сестёр Блэк Адама Мелифлуа, который в будущем январе должен был разменять свой пятый десяток.
Что думала касательно грядущего замужества Элен, Гермионе было неведомо – прекрасно воспитанная ведьма оставалась одинаково любезна со всеми тремя кандидатами.
Нелли выглядела взрослее своих лет, была элегантна, умна, учтива и весела. Она легко располагала к себе людей, быстро адаптировалась в новых условиях и нравилась подавляющему большинству тех, кто её узнавал. А ещё она совершенно покорила сердце Генриетты.
Вся эта канитель, положившая конец тихому и спокойному лету, ощутимо досаждала наследнице Тёмного Лорда, но она старалась держаться гостеприимно.
Особенно возмущала Амфисбена.
Тётка Люциуса была совершенно невыносима. А с тех пор, как в её голову пришла гениальная мысль о том, что было бы хорошо со временем женить Скорпиуса на Генриетте, леди Малфой и вовсе стала избегать её общества.
Элен, в принципе, нравилась Гермионе – она не чувствовала к гостье неприязни и была готова сблизиться с ней, подсказав где-то советом, где-то идеей. К тому же Нелли нашла общий язык с Генриеттой, а этому, как ни прискорбно, Гермионе сейчас следовало поучиться – Етта, обретшая море новых развлечений, получила возможность без особого дискомфорта для себя упорствовать дальше в своей обиде.
К слову, Амфисбена была в полном восторге от того состояния конфронтации, которое застала между матерью и дочерью по прибытии на родину. Сколько простора для мудрой женщины, готовой потратить своё личное время для улучшения жизни других людей! Правда, на свой манер.
Етта упорно не желала мириться и требовала вернуть «её привидения». Она невзлюбила Асторию, которая не отходила от Скорпиуса и постоянно его защищала, тогда как девочка могла лишь насмехаться над его манерностью и выспренностью. Рут она тоже послаблений не давала. И в результате быстро приобрела статус маленького тирана, что льстило её самолюбию.
Етта не дерзила только Амфисбене и Люциусу и ещё постоянно заискивала перед Элен. Ей очень нравилась молодая гостья, и она решила, что тоже будет девицей на выданье, и присматривала себе женихов на тех вечерах, куда ей удавалось попасть.
Истекала третья неделя пребывания тётушки Люциуса в Англии. Адам Мелифлуа выиграл состязание за руку Элен в голове Амфисбены и теперь искусно обольщался по всем правилам хорошего тона и вековой девичьей мудрости. Шумные рауты сменились размеренными вечерами в небольшом кругу, где неизменно присутствовал мистер Мелифлуа. Со стороны могло показаться, что Элен с ним даже холодна – но это давало именно тот результат, на который рассчитывала её опекунша.
А сама девушка, когда будущий супруг не видел её и это не могло его вспугнуть или излишне вдохновить, просто расцветала. Видно было, что она счастлива и во всём довольна жизнью.
Элен играла со Скорпиусом и Генриеттой, обсуждала с Люциусом политические вопросы, помогала Астории уживаться в гостях и сблизила её со своей покровительницей. С Гермионой она советовалась по поводу нарядов и некоторых членов высшего магического общества. Элен была хорошо образована, и это очень нравилось леди Малфой.
Пару раз на скучных чопорных раутах они вели поодаль ото всех жаркие дискуссии на исторические темы или затрагивали вопросы трансфигурации.
В Даркпаверхаусе среди Чёрных Зверей училась троюродная племянница Элен, Клэр Валуа, но в ней совсем не чувствовалось обаяния тётки, как и её интеллекта. Клэр не посещала занятий Гермионы на шестом курсе, в окклюменции была довольно посредственна, впрочем, как и во всём остальном. Нелли же, как оказалось, и вовсе не была знакома со своей родственницей.
Невзирая на очарование троюродной сестры, Гермиона быстро устала от посторонних людей в своём доме, от постоянной занятости Люциуса, от Скорпиуса Малфоя, напоминавшего ей своего отца, от перепуганной и кроткой Астории, с которой не знала, как себя вести, от покровительственного тона Амфисбены, от необходимости посещать и устраивать вечера, и, особенно, от затянувшейся ссоры с дочерью.
С последним срочно следовало что-то делать.
* * *
Гермионе снился кошмар.
Ночь, она бредёт из последних сил по изуродованной паводком дороге.
Засохшая глина будто разорвана когтями огромного дракона, продвигаться вперёд тяжело.
Она изнемогает от жажды.
Но впереди – деревня, очертания домов хорошо видны в свете полной луны. Уже давно Гермиона идёт одной надеждой – добраться туда; и только этот ориентир ещё даёт ей силы.
Бесконечно длинна изувеченная дорога.
Но вот она приводит путницу к цели.
В деревне темно и пусто. Ни души, даже собаки не лают за покосившимися плетнями.
Гермиона стучится в дверь первого же строения. Но никто не отзывается на её мольбу. Она в изнеможении бредёт к другому дому. «Убирайся!» – раздаётся из-за плотно закрытых ставней.
Все упрашивания идут прахом. Кажется, будто жажда иссушает её всю, допивая изнутри последнюю влагу.
Ещё несколько домов с наглухо запертыми дверями. На окнах – решётки. Говорить уже нет сил.
Гермиона примечает колодец и с надеждой бросается к нему. Неуверенно роняет в глубь камешек и с трепетом слышит плеск. Опасливо озирается на мёртвые окна ближайшего дома и спускает в колодец ведро. Начинает тянуть верёвку.
Тяжесть забирает последние силы, но она извлекает ведро на поверхность.
Вместо воды в нем сидит, свернувшись кольцами, большая змея. Она поднимает голову навстречу отчаянию Гермионы и шипит на парселтанге:
– Никому не жаль. Безразличие – даже не ненависть – убивает всего сильнее. Никому вокруг. Всё равно. Ты не нужна им, они не нужны тебе. Ты хочешь только воды. От них. Но кто-то же должен любить тебя за то, что ты дала ему! За то, что ты, это ты. За твои теплоту и любовь. Та, что осталась на руинах прошлой, рухнувшей жизни. Обратись же к ней…
Гермиона роняет ведро, и оно вместе со змеёй летит в колодец. Она кидается прочь – и вдруг видит вдали свет. Бросается туда.
Ещё издалека она различает на крыльце одного из домишек ребёнка. Это Генриетта. Одетая в простое крестьянское платьице, волосы заплетены в косы. В высоко поднятой маленькой ручке девочка держит горящую масляную лампу. На столбике крыльца рядом с ней стоит большой стеклянный графин, полный воды.
Гермиона улыбается и торопливо идёт к ней. Образ дочери придаёт ей сил, которых, казалось, не осталось вовсе.
Етта смотрит вперёд холодными зелёными глазами. Внезапно, Гермиона ещё не успевает подойти, девочка протягивает руку и толкает ладошкой графин. Он падает, ударяется о камень на клумбе и разбивается вдребезги. Генриетта разворачивается, заходит в дом и захлопывает дверь.
Метнувшаяся следом Гермиона слышит, как падает тяжёлый засов.
– Етта! Постой! Етта! – кричит колдунья в отчаянии, с трудом ворочая пергаментным языком. – Прости меня! Вернись! Только ты одна можешь меня спасти! Етта! Милая! Прошу тебя!
Разбивая пальцы в кровь, Гермиона дёргает и толкает дверь. Через какое-то время петли не выдерживают, и она врывается в дом. Там пусто. Только черепки битых глиняных кувшинов на влажном деревянном полу и догорающие язычки зелёного пламени в старом скошенном камине.
Острая боль пронзает левое плечо Гермионы. В ужасе видит она, как змея Чёрной Метки шевелится под кожей и медленно вскидывает голову, разрывая плоть. Струйки крови быстро бегут по её руке к локтю и капают на пол.
Кап-кап-кап.
Змея открывает клыкастую пасть.
– Она не хочет тебя простить, – шипит злой, леденящий голос. – Она может прожить и без тебя. Она любит Элен, которую знает так недавно, больше, чем тебя! Она любила призрак Наземникуса Флетчера больше, чем свою мать! Она…
– Замолчи! – кричит Гермиона.
Она хватает змею правой рукой, так, что клыки вонзаются в пальцы. С силой вырывает её из своей плоти вместе с черепом, который падает на пол и подпрыгивает в кровавой луже.
Всё подёргивается пеленой…
Гермиона проснулась резко и внезапно. И первым делом протянула руку к высокому бокалу с водой, стоявшему на тумбочке у кровати. Жажда мучила её после выпитого на вчерашнем банкете.
Отставив опустевший сосуд, леди Малфой спустила ноги на пол и нашарила ночные тапочки.
Люциуса не было. Часы с заколдованными мерцающими стрелками показывали половину четвёртого.
В ванной Гермиона умылась холодной водой и мрачно воззрилась на своё отражение. Полтора часа сна определённо не сделали её отдохнувшей.
Обрывки ужасного кошмара крутились в голове, а руки, казалось, всё ещё саднило.
Гермиона внимательно осмотрела Чёрную Метку, такую же, как всегда. Она ещё раз умылась ледяной водой и вернулась в комнату. Очень хотелось заботы, тепла, общения с живым человеком. Где Люциуса носит в такой час?!
Леди Малфой отворила окно и, устроившись на подоконнике, закурила.
Светил яркий месяц.
Всё это – ужасные глупости больного воображения. Всё это неправда. Этого не могло, не должно было быть. Её дочь любит её. Она – всё, что у неё осталось светлого, доброго и хорошего.
Отчаянно хотелось заплакать…
Пришлось выпить снотворное, чтобы провалиться в сон. И чтобы прогнать все сновидения.
* * *
После завтрака и до двух часов во все дни, кроме воскресенья и четверга, маленький Скорпиус занимался с аккуратным и строгим волшебником, мистером Беремью, который за всё время, что Астория с сыном гостили в поместье, ни разу не задержался ни на одну минуту.