– Действительно помолодел? – умаслился Рон.
– Без вопросов. Только не заворачивайся опять в свой любимый серый хитон! И будет тебе счастье.
Гермиона дождалась удара колокола, отозвала выходившую из класса Женевьев и условилась заниматься с ней вечером по понедельникам, как и в прошлом году.
Покончив с этим, она отправилась в кабинет Фреда.
Занятия по лётному мастерству начинались только в октябре, но, так как мрачный тренер безвылазно сидел в гимназии, Гермиона понадеялась обнаружить его на месте – и не ошиблась: спустившись в нужный коридор, она заметила, что дверь помещения, используемого Фредом в качестве кабинета, приоткрыта.
Подходя, она внезапно услышала женский голос и затормозила, мгновенно вспомнив о Габриэль. Ведомая не праздным любопытством, Гермиона неслышно подошла ближе и прислушалась.
Говорили громко, и, чтобы не быть случайно застигнутой в неловком положении, она шагнула в стенную нишу за дверьми.
– Ты даже не хочешь слушать меня! – со слезами в голосе простонала тем временем незримая женщина. – Фред, милый, я сойду с ума! Все эти годы я пыталась обманывать себя. Хотела внешним одурачить своё сердце. Ты всегда говоришь мне о долге! Но я не хочу больше слышать о долге, Фред! – Невидная дама всхлипнула. – Почему ты постоянно отвергаешь меня? Ну что же ты молчишь?! Его больше нет, понимаешь?! Даже его больше нет. Все эти годы я любила тебя, тебя, а не его. И ты это прекрасно знаешь! А теперь у меня и этого не осталось. Что ты стоишь истуканом?! Что я должна теперь делать?! Только не говори мне об обязательствах теперь! И мне плевать, как это будет выглядеть!
– Послушай…
– Нет! – выкрикнул звенящий голос. – Я не хочу ничего слушать! У меня ничего не осталось…
– У тебя есть дети, – потерянно вымолвил преподаватель лётного мастерства.
Гермиона моргнула. Какие ещё дети?!
– Не говори мне о моих детях! – вскричала ведьма. – Каждый раз, когда я смотрю на Фредди, я вижу твои глаза. Не его, твои!
– Так ты… – осёкся её собеседник, – ты назвала сына Фредом… из-за этого?.. Из-за меня?
– Дурак, – устало сказала неизвестная. – Разве это не было всегда очевидным?
– Послушай…
– Пожалуйста, – перебил дрожащий голос, – давай просто будем счастливы. Наплевав на всё. Мы можем.
– Нет, не можем.
– У тебя кто-то есть? Скажи мне правду. Ты кого-то любишь?
– Да, – ответил Фред надломленным голосом после очень длинной паузы.
– Давно? – дрогнул голос неизвестной.
– Нет, недавно. Но я никогда с ней не буду. Потому что у меня есть долг.
– О Великий Мерлин! – простонала ведьма.
– Прости меня. Менее всего я хотел причинить тебе боль. Но я не могу.
– Я бы простила тебя, если бы ты был счастлив, – глухо произнёс безнадёжный голос.
Фред горько усмехнулся – Гермиона видела его лицо в узкой щели между петлями дверей.
– Прости меня, – повторил он. – Пожалуйста, прости.
– Почему жизнь так жестока? – тихо спросила женщина.
– Я и сам этого не знаю, – понурил голову Фред и приложился к объёмной никелированной фляге, которую достал из кармана.
– Топить боль в огневиски и выть на луну – неужели в этом твой долг, Фредди?!
– Не начинай снова. Тебе лучше уйти.
– Сделай хоть её счастливой, – промолвила неизвестная.
– Этого не будет никогда. Утешься этим.
– Мне уже не найти утешения.
Послышался стук каблуков, и ошеломлённая Гермиона узнала в выходившей чернокожей даме заплаканную вдову Джорджа Уизли Анджелину, урождённую Джордан. Она пошла по коридору прочь, не поднимая головы.
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день(1)!» – пронеслась в голове наследницы Тёмного Лорда русская маггловская поговорка.
И леди Малфой затаилась, выжидая время, чтобы войти.
________________
1) Используется в случае, когда хотят сказать о неосуществившемся ожидаемом. Юрьевым днем на Руси называли право перехода крепостных крестьян от одного помещика к другому, которое они имели осенью, в день памяти святого Георгия (Юрия) Победоносца, 26 ноября по старому стилю. Поговорка появилась с уничтожением этого права при царе Алексее Михайловиче после введения Соборного уложения 1649 года.
* * *
– А, это ты? – поднял голову Фред, который сидел, склонившись над пустым столом.
– Прости, я не вовремя?
Кажется, он хотел сказать что-то вроде того, что она не может прийти вовремя, но промолчал.
– Я… я хочу поговорить с тобой, – начала Гермиона. – О Габриэль Делакур. – Фред изумлённо вскинул рыжие брови. – Понимаешь… – замялась леди Малфой. – Мне… мне кажется, что с ней что-то не так. Я хочу установить за ней наблюдение, – сообщила затем она, внимательно следя за его реакцией. – И уличить её.
– Уличить – в чём? – недоумённо спросил Фред.
– Пока не знаю. Но мне кажется, что она как-то связана с Гарри Поттером.
– Гарри Поттер и шлюха Волдеморта?! – хохотнул её собеседник с презрительным весельем. – Походит на оскорбление.
– И тем не менее у меня есть основания полагать, что это так, – не смутилась Гермиона, давно привыкшая к резкости своего коллеги. – И я намереваюсь всё выяснить.
– Зачем ты сообщаешь об этом мне? – нахмурился Фред.
– Потому что тебе что-то известно о Габриэль Делакур, – невозмутимо заявила колдунья.
– Только то, что она потаскуха, – пожал плечами сумрачный преподаватель с нескрываемым отвращением. – Гарри Поттер не стал бы якшаться с такой.
– Гарри способен на многое, – покачала головой Гермиона.
– Поступай, как знаешь. – Фред прищурился. – И что ж ты станешь делать, если найдёшь его? – спросил он затем. – Донесёшь Волдеморту?
– Не знаю, – честно ответила Гермиона. – У меня с этим человеком свои счёты. У тебя, я полагаю, тоже, – добавила она.
– Если ты о Джинни, то, по-моему, куда лучше умереть, чем рожать Волдеморту ублюдков.
– Я не верю, что ты действительно думаешь так, – горько обронила леди Малфой. – Я видела тебя на кладбище в день похорон Джинни.
– Её смерть была одним из самых сильных ударов для меня, – тихо сказал Фред, отворачиваясь в сторону. – Но умерла она намного раньше.
– Оставим эту тему, – вздохнула Гермиона. – Ты точно не хочешь что-то рассказать мне о Габриэль?
– Поверь, если бы я знал, как раздавить такую гадину, я это сделал бы давно и сам.
– Чёрный агат, – пробормотала ведьма.
– Что, прости?
– Ты почти превратился в бездушный камень. – Она кивнула на его правую руку, безымянный палец которой украшал перстень. – Посмотри на него, разве ты хочешь быть таким? Бесчувственным, чёрным и холодным?
– Я бы очень хотел быть полностью бесчувственным, – глухо произнёс Фред. – Только это не всегда получается.
– Я всё равно узнаю, в чём замешана Габриэль, – сделала последнюю попытку Гермиона.
– Флаг тебе в руки.
Но Тэо объявил, что наконец-то готов впервые обратить Гермиону в блоху лишь через несколько недель после Хэллоуина. До того же леди Малфой отдавала все свои силы на тщетные пока поиски «Гибели воров» – она, в меру своих возможностей, исследовала чёрные рынки магических товаров, но это не давало результата. Знакомая торговка из Лютного переулка ничего подобного не имела, более того, была сильно предубеждена против гоблинов и всего, что они делают. Что-то там они не поделили когда-то.
Гермиона пробовала добыть зачарованную водицу ещё в нескольких местах – она знала их, по сути, не так уж и много. И ничего не получила.
Спрашивать совета у Люциуса, как и пользоваться его знакомствами, ведьма не могла, так как приходилось соблюдать безграничную осторожность в своих поисках – чтобы какой-то не в меру ретивый торговец не донёс мужу, а то и отцу о её изысканиях.
Гермиона даже пыталась подкупить гоблинов – но в итоге едва унесла ноги от этих евреев магического мира, закусивших удила по поводу вопросов чести, традиций и своей не слишком скрываемой ненависти к волшебникам.
И ещё однажды Гермиона попробовала пойти ва-банк: как-то, встретив Габриэль в гимназии, отозвала её в сторону и заявила, что знает всё о той и Фреде Уизли. Но любовница Волдеморта изобразила на лице такое искреннее изумление, что, если бы Гермиона своими глазами не видела сцену их ссоры когда-то, даже она безоговорочно поверила бы этой ловкой бестии.
В общем, что бы леди Малфой ни делала, это ничего не давало.
Возможно, со временем она всё же достала бы «Гибель воров», но ноябрь перевалил за середину и в один прекрасный день Тэо объявил о готовности трансфигурировать свою подругу впервые.
Глава XXIX: О том, как Тэо блоху подковал
Pulex irritans Linnaeus или, как её ещё называют, блоха человеческая – вот в какое насекомое трансфигурировал Тэо свою не в меру ретивую подругу. Первое время они долго тренировались, и Гермиона училась воспринимать мир из столь необычайного положения, перемещаться по кожным покровам, преодолевать расстояния гигантскими блошиными скачками и смирять в меру сил инстинкты нового организма. Но уже через неделю она достаточно освоилась для того, чтобы предпринять свой первый грандиозный вояж.
Дело, однако, это было непростое.
Целых девять дней мадам Малфой проводила всё своё свободное время, просиживая на каменных выступах в холле над входом в привратницкую, куда её относил Тэо, едва ведьма прибегала к нему.
Сидеть на камне было чрезвычайно скучно и неудобно, к тому же её блошиное естество очень скоро начинало страдать от нестерпимого голода. Они ещё не пользовались никакими порталами, ибо Гермиона была уверена, что, в соответствии с законами мудрого маггла Эдварда Мёрфи, выпадет так, что эта штука обязательно сработает в тот момент, когда Габриэль наконец-то попадёт в гимназию во время «засады».
Потому профессор изучения нечисти в условный час забирал заговорщицу, проходя мимо её поста, и у себя в кабинете превращал обратно в человека, милостиво разрешая по дороге туда изнемогающей от голода Гермионе «кушать вволю».