Когда же Фред снова стал звать её Гермионой?..
А ещё леди Малфой, хотя и не была на похоронах Джорджа, чтобы не смущать его близких, всё же совсем не помнила рядом с памятником Джинни, к которой часто приходила, новых могил.
– Ронни, на каком кладбище похоронен Джордж? – спросила она рано утром в понедельник у вновь поборовшего прыщи и веснушки и оттого подобревшего Рона.
– В Эссексе(1), – удивлённо ответил на странный вопрос тот, – около предков отца. – И пояснил: – Мы опасались, что мама не перенесёт вида этих двух могил, его и Джинни, рядом одновременно. Она и так совсем уж плоха…
_________________
1) Графство на юго-востоке Англии.
Глава XXXII: Жертва Орла
Урок легилименции у Стеклянных Горгулий Гермиона перенесла, Женевьев отослала сову с извинениями и отменила на этой неделе их занятия. Етту спешно собрала и отправила погостить к Грэйнджерам, устроив мадам Рэйджисон внеочередной уикенд.
Названая мать стала дуться, что сама Гермиона наотрез отказалась оставаться даже на день.
С тех пор, как соседка и лучшая подруга Стэфани Томпсон съехала, отбыв с сыном за границу, откуда не находила времени ни писать, ни звонить, миссис Грэйнджер сильно скучала. Дела в стоматологической клинике шли дурно, клиентов почти не было. Дома – идеально чисто и очень пусто. Дочь навещает так редко…
Сейчас Эльза с воодушевлением восприняла приезд любимой внучки, но на Гермиону всё равно обиделась. Вот уж выискалась леди: на родную мать времени нет! Потом вспомнила, что у её дочери есть другая мать, действительно родная, и загрустила вовсе.
Но Етта быстро расшевелила приунывшую бабушку, так что они начали вместе месить тесто для черничного пирога ещё до того, как Гермиона трансгрессировала обратно в поместье.
Мадам Малфой очень волновалась.
Не настал ли момент разомкнуть последний раскалённый обруч? Захватить в плен, обезвредить и усмирить Гарри Поттера, наконец-то сполна отомстить ему за Джинни и Генриетту?
Письмо Фреду с настойчивым требованием явиться сей же час прямо к ней в дом, потому что появились чрезвычайно важные сведенья, и адресом нужной каминной решётки исчезло минуту назад.
Гермиона стояла у окна в дальней малой гостиной и с высоты второго этажа наблюдала за тем, как посреди сада в предвечерних сумерках домовики Оз и Формоз воюют с разросшейся милонской фиалкой, заполонившей целую аллею огромными волшебными цветами, грозящими дозреть до размеров хэллоуинских тыкв.
В камине полыхнуло пламя. Хмурый Фред Уизли неловко выбрался из огня.
– В чём дело? – почти зло спросил он, отряхиваясь от пепла. – За каким чёртом ты заставила меня явиться в этот дом?!
– Фред, – решительно начала Гермиона, с бешено бьющимся сердцем поднимая с подоконника наполненный до краёв бокал, и концентрируя в себе магическую силу, которая потребуется для нападения, – я сейчас сделаю очень странную вещь, но тут же всё объясню тебе, – собираясь с духом, произнесла она, всё ещё стоя к нему спиной. Затем глубоко вдохнула, стиснула волшебную палочку и, резко повернувшись, с размаху плеснула в лицо ничего не подозревающего волшебника «Гибелью воров».
Фред ойкнул и отпрянул. Судорожно сжимая палочку, леди Малфой наблюдала за тем, как по его ошарашенному веснушчатому лицу, не производя никаких изменений, стекает зачарованная вода.
– Прости, – упавшим, растерянным и виноватым голосом выдавила Гермиона, заранее решившая, в случае новой ошибки, всё чистосердечно рассказать, невзирая на категоричность суждений своего коллеги. – Я сейчас всё объясню!
– Да уж, постарайся! – рявкнул тот.
Она протянула ему полотенце и, начиная убирать палочку, добавила, когда Фред, всё ещё ошеломлённый, стал вытирать лицо:
– У тебя что-то на лбу. Понимаешь, – Гермиона с трудом засунула палочку в непослушный карман, – прости, Фред, я…
Она подняла взгляд и охнула. Но не успела ничего сделать до того, как рыжеволосый Фред Уизли с лицом Гарри Поттера вскинул даже не волшебную палочку, а просто бледную ладонь – и она потеряла сознание.
* * *
Гермиона очнулась. Кажется, прошло довольно много времени – за окнами царила густая ночная тьма.
Она стояла на ногах, прикрученная магическими путами к сотворённому посреди гостиной широкому деревянному столбу. Оковы не давали ни трансгрессировать, ни дотянуться до Чёрной Метки.
Высокий и худой противник её уже утрачивал очертания Фреда Уизли – наверное, давно не хлебал Оборотного зелья. Теперь Гермиона вспомнила никелированную флягу, к которой её мрачный коллега так часто прикладывался – она считала, что там огневиски, следствие безысходности и внутреннего опустошения.
– Что ты сделал с Фредом?! – свирепо спросила леди Малфой, как только пришла в себя.
Гарри поднял правую руку, демонстрируя серебряный перстень с чёрным агатом. Страшная догадка, подающая слова Амаранты в совершенно ином свете, мелькнула в голове Гермионы.
– Трансфигурировал, – безэмоционально подтвердил ужасное предположение Гарри. – Приходится расколдовывать его совсем ненадолго, чтобы изменения не закрепились в исходном материале, – любезно разъяснил он, и Гермиону передёрнуло от подобной аттестации живого человека и старого товарища. – Волосы ращу специальным зельем, – продолжал Гарри и вдруг резко спросил: – Кому известно о том, что ты собиралась сделать? Вообще о том, что зовёшь меня в этот дом, и о твоём плане? Кто может узнать о нём?
– Амаранта и Тэо, – против воли хозяйки сообщил тут же её язык. – От них, возможно, это знают Чарли Уизли и Дэмьен д’Эмлес. Люциусу я сказала, что мне нужно серьёзно поговорить с Фредом Уизли и именно здесь, когда просила его уйти куда-нибудь. Тварь! – визгливо закончила она. – Ты напоил меня Сывороткой Правды!!!
– И ты неплохо с ней справляешься, – пожал плечами Гарри. – Сохранила ясность ума. Молодец, так намного приятнее. Кто-то может узнать о нашем разговоре сейчас? – продолжил допрос он.
– Портреты со стен, наверное, уже донесли Papá, – пытаясь прикусить предательский язык, ответила Гермиона.
– О, не волнуйся, – усмехнулся Гарри. – На доме Изолирующее заклятие такой силы, что я и сам не смогу снять его. Чары выветрятся только через несколько дней. Раньше ни выйти, ни войти не сможет даже сам Господь Бог, что уж говорить о живых картинках.
– Ты собрался гостить у меня всё это время? – с презрением вскинула брови Гермиона. – Не забывай, что и сам здесь находишься!
– Парадный вход пока чист, я уйду через него прежде, чем запечатать дом полностью, – «успокоил» её маг и прибавил издевательски: – Не тревожься.
– Это ты убил Джорджа! – вдруг с ужасом поняла Гермиона. – А я подозревала в этом mon Pére! Какая же я идиотка…
– Да, – кивнул Гарри, подтверждая непонятно какое из её утверждений. – Он бы меня разоблачил, – добавил маг. – И нужен был повод обусловить изменения характера.
– Вот значит, как ты теперь отзываешься о друзьях? – ядовито спросила Гермиона, сощурившись. – Они и их жизни – лишь поводы, чтобы что-то обусловить?
– У меня нет друзей, – холодно произнёс Гарри. – Я один. Вокруг остались лишь сплошные трусы и предатели. То ли слепые, то ли тупые! Эти крысы попрятались в свои норы и ждут, пока Волдеморт уничтожит мир! – запальчиво закончил он. – Я единственный, кто ещё может его спасти.
– А ты спросил у мира, надо ли его спасать?! – вскипела от бессильной ярости Гермиона, рванув свои неподатливые путы. – Зачем mon Pére уничтожать его?! Да и ради кого ты вознамерился спасать этот чёртов мир?! Если вокруг одни только трусы, крысы и предатели?! Это для них ты хочешь что-то спасать, жертвуя собой и уничтожая жизни? Ты – сумасшедшее чудовище!
– Я не чудовище, – спокойно ответил Гарри, глядя ей в глаза, – я – Избранный. Тот, кому выпало, пусть и ценой своей судьбы, но всё-таки победить самое страшное в мире зло.
– Во имя Мерлина, ведь ты умалишённый!
– Возможно, – холодно проронил Гарри.
– Подумай сам, – не сдавалась Гермиона, пытаясь заставить его внять гласу разума, – даже если у тебя достанет сил убить Тёмного Лорда, пускай, – что дальше? Останутся его последователи! Что ты собираешь с ними делать?
– Когда я закончу, здесь и следа волдемортовской заразы не останется.
– Хочешь вырезать всех? – ощерилась ведьма. – Уничтожить цвет магической крови, лишить общество почти всех чистокровных семей? Что останется после твоей благородной ревизии?! Ты, кажется, сказал, что кругом трусы и предатели все! Так, может, ты и вознамерился уничтожить всех, чтобы новый мир когда-нибудь возник лучшим из пепла? Мир не феникс, Гарри! – с жаром и горечью крикнула она. – Да и тогда не проще ли сбросить на Соединённое Королевство маггловскую водородную бомбу? Именем Мерлина, послушай себя! Что станут, по-твоему, делать здесь все остальные, уцелевшие, после того, как ты закончишь своё благое дело?! Считаешь, что когда оставшиеся после твоей чистки облезлые шакалы развяжут битву за власть посреди кладбища прошлого – не будет хуже, в тысячу крат ужаснее?! Один сильный и полновластный тиран куда лучше безграничной анархии! Что хорошего смогут создать здесь стервятники, когда закончат дожирать трупы перебитой тобой аристократии?! Ради чего ты всё это затеял?! Ради будущих детей?! А что вырастет из этих детей в том мире, который ты собираешься сотворить, уничтожив основы магии, всё… Да ты же всё собираешься уничтожить!!! Только так ты можешь искоренить «зло Волдеморта» – но кому нужно такое спасение?!
– Гангрене нельзя давать распространяться, даже если она поразила жизненно важные органы, – с мрачной решимостью ответствовал Гарри, сложив руки на груди и глядя на неё немигающим взглядом выцветших зелёных глаз, – их всё равно отнимают прочь, а если это вызывает смерть – что ж, всё лучше, чем позволять живому существу гнить заживо в бесконечных страданиях! Даже одурманивая наркотиками – ибо и они рано или поздно перестанут помогать. Это не существование, а пытка, и прервать её – благодеяние, а не расправа! Поражённые чумой города выжигали дотла, заливая остатки негашеной известью, чтобы не допустить распространения заразы!