– Ты, может быть, решил уничтожить Великобританию?!
– Может быть, и стоит, – тихо произнёс волшебник. Гермиона обомлела. – Если это помешает Волдеморту захватить и опоганить весь мир! – сурово окончил сумасшедший. – Он уже тянет к нему свои склизкие лапы…
– О небо, Гарри, есть ли предел твоему безумию?! – вскричала скованная путами пленница. – Ради чего ты вознамерился осуществить апокалипсис?! Кто дал тебе право определять, что есть дьявол на этой земле?! Дамблдор?! Скучающий интриган, строивший грандиозные планы увеселения своей собственной одинокой старости?! Это его памяти ты всё ещё служишь?! Так знай, что он в ужасе от твоих деяний! Что его портрет всячески подсказывает моему отцу, как справиться с тобой! Дамблдор считает тебя своей самой страшной ошибкой! Но, невзирая на то, продолжает забавляться, наблюдая происходящее. Это – твой идеал?! По его слову ты вздумал устроить Армагеддон раньше срока?!
– Волдеморт стал хозяином Старшей палочки? – вдруг сухо спросил Гарри.
– Да, – ответил за Гермиону околдованный Сывороткой Правды язык, – но откуда… Откуда ты вообще о ней знаешь?! – задохнулась она следом за этим.
– Это не поможет ему, – проигнорировал вопрос Гарри. – Теперь у меня достанет сил с ним справиться. Только сначала доберусь до Чёрной Вдовы и до этой чёртовой змеищи. И тогда между мной и им уже ничего не останется.
– Откуда ты узнал о кольце Maman? – холодно осведомилась Гермиона.
– Делюминатор Дамблдора открыл мне многое, – сощурился Гарри Поттер.
– Только слепой безумец может всё ещё служить Дамблдору! – вскричала леди Малфой со стоном. – Неужели ты не видишь, что он использовал тебя?! Только не для победы над Тёмным Лордом, а ради борьбы с ним! Ему нравилось с ним бороться, понимаешь?! Ему без этого противостояния было слишком скучно жить! Дамблдор подстроил всё! Всё, и смерть твоих родителей – тоже! И позволил mon Pére воскреснуть, чтобы дальше состязаться с ним! А ты – только ферзь на шахматной доске, которую видел перед собой сумасбродный старик вместо того, чтобы лицезреть реальность! Ради чьей памяти ты погубил себя и уничтожаешь всё на своем пути?! Воспоминания о ком придают тебе решимости?! О твоей мамаше?! – Гермиона сверкнула глазами. – Бастардка(1) моего деда, влюблённая в Северуса Снейпа всю свою жизнь, вышедшая замуж ему назло и в ночь своей гибели стонавшая в объятиях mon Pére! – И она посмотрела прямо Гарри в глаза, открывая свои мысли и воспоминания. – Давай, спроси меня, правда ли это, ведь я не могу тебе солгать! – выкрикнула ведьма с исступлением.
– Это… правда? – дрогнувшим голосом спросил тот.
– Правда, кузен Гарри, – жёстко ответила ведьма. В этот момент в его глазах мелькнула какая-то, по-видимому, страшная мысль, на секунду поселившая панику, но он тут же подавил это в себе, а Гермиона тем временем продолжала: – Спроси меня ещё о Дамблдоре, если уж ты чего-то о нём не знаешь! Спрашивай меня о чём угодно – твоим чаяньям нет оправдания разумом, ответ на любой вопрос будет только аргументом в пользу твоего безумия! Так всё же чьей памяти ты служишь?!
– Я никому не служу, – каменным голосом перебил Гарри. – Я – Избранный. Всего лишь орудие в руках судьбы. Мир сам решил, что настало время очиститься от порождённой им заразы! Грядет катарсис(2). И Дамблдор тоже был лишь исполнителем высшей воли. Как он воспринимал это – неважно. Главное – он дал мне толчок и подготовил меня к этому бою. Пусть и не понимал этого! Не имеет значения, кем была моя мать. Ничто вовсе не имеет значения. И мне не нужна ничья помощь! Теперь у меня достанет сил справиться самому. Судьба и правда на моей стороне: я не дам Волдеморту поработить этот мир окончательно. Если не ради будущего, то ради прошлого.
– Какого прошлого?! Ты хочешь выкорчевать прошлое! Ты его не понимаешь!
– Это ты не понимаешь ничего, – с горечью сожаления оборвал волшебник. – Мы так часто говорили с тобой – и мне даже показалось, что в тебе сохранились остатки разума и совести. Но ты ещё хуже, чем те, слепые! – с нарастающим жаром негодования говорил он. – Ты не отрицаешь, что Волдеморт – чудовище, ты сама это прекрасно поняла! Ты боишься его, хотя ты его дочь, плоть и кровь самого дьявола! И при этом отстаиваешь его право на власть! Ратуешь о какой-то справедливости! Сейчас! Когда Волдеморт правит бал над миром! Ни одна жертва не будет излишней, чтобы уничтожить это зло! Да, мне приходится быть беспощадным! Но когда я смотрю на предателей, окружающих меня, шваль, готовую целовать подол мантии Волдеморта, лишь бы продлить свою никчёмную жизнишку, – мне легко быть безжалостным, ибо я несу справедливость, а жертвы, которые приходится приносить во имя её, – недостойны сожаления!
Наше аутодафе(3) выходит на финишную прямую, Гермиона. Ты уничтожила моё прикрытие – что ж, поздравляю! Но это не остановит, а лишь задержит меня. А вот твой путь подошёл к концу, – блеснул глазами Гарри Поттер. – Кто в доме?! Где мой Хоркрукс?
– Генриетта у названой бабушки, – прошипела ведьма.
– Вот и отлично, – сказал её враг, вскинув палочку. – Этот разговор не имеет смысла. А мне пора. Fiendfyre! – произнёс он, призывая, к ужасу скованной ведьмы, страшнейшее из проклятий: разжигая по углам комнаты Бесье Пламя, в которое с сожалением швырнул агатовый перстень со своей руки. – Я покидаю тебя, Гермиона, – сказал на прощание он. – Довольно игр. Поверь, в том мире, куда ты вскоре попадёшь, лучше – ибо там нет Волдеморта. И мне кажется справедливым, что тебе доведётся сгореть здесь, в этом доме, вместе со всем этим старинным рассадником чумной заразы и всей дрянью, которая наполняет его. Бесье Пламя уничтожит всё, а Изолирующее заклятие не даст ему выжечь половину округа. Смотри, какой я гуманный! – и он рассмеялся страшным хохотом безумца.
А тем временем со звуком, напоминающим шум прибоя, в углах гостиной огненные змеи вскинули свои головы, раздувая пылающие капюшоны и разверзая клыкастые пасти, полные бушующего огня. Взметнувшийся из пламени дракон проглотил агатовый перстень и, присев на пылающих лапах, ощерился, метнувшись вверх и рассыпаясь на полчище огненных химер.
– Прощай, Гермиона, – сказал Гарри Поттер сквозь пламя. – Я освобождаю тебя от постоянного страха и постоянного рабства. Поминай моё имя, когда огонь доберётся до тебя.
И он вышел из комнаты, медленным прогулочным шагом направляясь к входу в поместье, и то и дело останавливаясь, чтобы выпустить новых огненных монстров, которые разлетались по дому, словно одушевлённые существа, стремящиеся разрушить каждый уголок, испепелить каждый закоулок.
Гермионе было прекрасно известно, что Бесье Пламя – это заклятый огонь, глубинная Чёрная магия, одно из тех средств, которым можно уничтожить даже Хоркрукс. Но применить его и она никогда и ни за что не решилась бы – слишком опасно и неконтролируемо это пламя. Его не потушить, и оно постоянно растёт, умножает само себя, будто обретает душу вместе со свободой. Оно будет бушевать до тех пор, покуда есть что пожирать, покуда всё досягаемое не обратится в мёртвый пепел.
И нет никакого способа остановить его, только ограничить рамками радиус действия. Но и это может сделать только магия беспредельной силы, а у Гермионы скованы руки, и нет смысла даже в оставшейся в кармане волшебной палочке…
Она попыталась сосредоточиться и освободиться.
Игристая кобра стелилась к ногам, шипя искрами пламени. Воздух в комнате накалился. По обоям и шторам бегали огненные муравьи, но стёкла не лопались от магического жара – их держало Изолирующее заклятие, о котором говорил Гарри.
Зато всё внутри рассыпалось сажей.
Внезапно, едва безжалостный мститель окончательно скрылся прочь, часть стены по левую сторону зала провалилась вниз – но не Бесье Пламя было тому причиной.
Из неизвестного хозяйке тайного хода пахнуло живительной прохладой и свежим воздухом, благо чудовищный огонь не питался кислородом. И тут же вместе с волной кружащей голову свежести в полыхающую гостиную, словно мираж, порождённый одурманенным разумом, выскочил Люциус, на ходу разрушая магические путы, державшие Гермиону.
– Быстрее! – подхватывая ошалевшую от жара и чада супругу, крикнул он и увлёк её в провал, к которому уже устремились, выставив вперёд рога с когтями и колотя гигантскими хвостами, огненные чудовища.
Позади взлетали в воздух последние предметы, ещё не пожранные огнём, как будто монстры заклятого пламени, ликуя, подбрасывали их: стулья и картины, старинные гобелены со стен, подсвечники и статуэтки, украшавшие каминную полку…
– Что… ты… откуда… – на ходу шептала Гермиона, несясь вслед за Люциусом по пыльному и сырому коридору, уходящему вниз бесконечным рядом узких ступеней. От хоть и спёртого, но такого желанного воздуха кружилась голова – жар и копоть пылающей гостиной почти лишили ведьму сознания, и теперь оно возвращалось с трудом.
Дыхания на бегу уже не хватало.
– Скорее! – бросил Люциус, когда она едва не упала – путь освещал только отблеск огненных демонов, ринувшихся следом в раскрывшийся коридор. – Скорее, Кадмина! Мы ещё можем успеть к выходу раньше него! Иначе – конец!
Они выскочили в холл, похожий на недра преисподней – огромную комнату жрала гигантская стая огненных зверей: пылающие змеи, химеры и драконы взмывали ввысь, опускались и снова подымались; обстановка старинного поместья, питавшая их, падала в клыкастые пасти, взлетала вверх под ударами когтистых лап и исчезала в огненной бездне.
– Давай же! – крикнул Люциус, рывком толкая её к свободной и даже открытой двери, но пламенные чудовища, будто по команде, вскинулись и стали теснить их, придвигаясь всё ближе и ближе. – Назад! – рявкнул вдруг маг, и Гермиона, не успев ничего понять, сильно ударилась о неровные стены каменного тоннеля, куда он ввалился вместе с ней, уворачиваясь от проклятья, посланного возникшим на лестнице Гарри.
– И ты здесь! – услышала леди Малфой сквозь треск пламени почти ликующий голос врага. – Воистину, сегодня мне везёт!