* * *
Гарри мог. Гермиона уже поняла, что Гарри мог очень многое, живя по старому римскому принципу – in hostem omnia licita(1). А Гарри теперь считал врагами абсолютно всех.
Тело Люпина обнаружили вечером во вторник.
Накануне ночью Етта проснулась от приступа ужасной ярости. Именно проникнув в её воспоминания, впоследствии Тёмный Лорд смог указать место, где и был найден труп, в крови которого выявили остатки Сыворотки Правды.
Магический мир снова был потрясён. Об этом злодействе кричали нараспев все волшебные газеты. Чуточку излишне для того, чтобы это могло получиться само собой.
Зато эффект был достигнут сполна.
А на могиле Ремуса Люпина его безутешная вдова, обратившаяся чем-то весьма напоминающим костлявую ведьму-привидение банши, поклялась, дико сверкая глазами, убить Гарри Поттера любой ценой.
___________________
1) по отношению к врагу всё дозволено (лат.).
Глава XXXVI: Перчатки для Чёрной Вдовы
Встала я за спиною безумья,
Разбежалась и прыгнула в ад.
И однажды в канун полнолунья
Не нашла уж дороги назад.
Я расправила крылья над бездной,
Над туманом безликой дали,
А когда обернулась – исчезла
Даже тень опустевшей земли.
И теперь среди стен подземелий,
В гуле шорохов грешной земли,
Я у демоновой колыбели
Пеленаю заслуги свои…
Восемнадцатого декабря Габриэль родила сына.
Крошечное создание с белоснежной кожей и ангельским взглядом демонёнка.
Младенец казался Гермионе совсем игрушечным, неестественным. Но в этом было что-то чарующее, особенно в его глазах – небесно-голубых с едва различимой багряной поволокой. Да и в самих чертах лица было нечто неземное, нечеловеческое – но вместе с тем неизъяснимо прекрасное.
И царственное. Повелительное, властное, если не диктаторское. Воплощённое в почти невесомом младенце, это незримое, неуловимое нечто гипнотизировало и внушало едва ли не сакральный трепет, даже страх, смешанный с восхищением.
На наследника Тёмного Лорда, особенно если он не спал, можно было смотреть до бесконечности…
Габриэль быстро отошла от родов и сама заботилась о малыше, которому предстояло невесть сколько времени расти в роскошных подземных покоях Блэквуд-мэнор, таимым от всякой живой души, не посвящённой в тайну его появления на свет.
Впрочем, пока он был ещё слишком мал, чтобы это могло обеспокоить кого-либо.
Крошечный человечек почти не плакал – обо всём, что ему было нужно, он говорил вслух – вдовствующей сестре, малолетней племяннице, отцу или огромной Королевской Кобре Нагайне.
Салазар Волдеморт Гонт с рождения владел парселтангом.
* * *
После рождественских праздников Беллатриса вернулась к обязанностям преподавателя самозащиты в гимназии Тёмного Лорда.
Причин, по которым она скрывалась эти полгода, не открывали никому.
А жизнь входила в привычное русло. Етта готовилась к поступлению в гимназию, проглатывая знания с аппетитом, подобно деду и матери когда-то.
После седьмого дня рождения Волдеморт взялся обучать её основам магии – и Гермиона с удивительной покорностью приняла это: воспитать девочку в гармонии с окружающей её действительностью казалось ей сейчас благом.
Здравствовал в подземельях маленький змееуст Салазар, опекаемый Габриэль под надёжной защитой Нагайны.
В магическом мире царил покой, всё снова затихло, вошло в колею.
Гермиона учила гимназистов Даркпаверхауса премудростям, связанным с сознанием. Рон и Женевьев готовились к свадьбе, которую планировалось сыграть осенью.
Хихикая, Амаранта сообщила своей подруге, что и её Чарли зовёт под венец – но это всё «такие глупости».
Чёрная Вдова снова вышла на охоту – об этом леди Малфой узнала от Крама, с которым часто общалась теперь в гимназии.
Виктор возмущался последними тайными расправами, предшествовавшими принятию нового закона в Министерстве магии, и всеми силами старался перетащить Гермиону на свою сторону.
То ли по личной инициативе, то ли по плану упорного Ордена Феникса, Виктор вознамерился сделать из наследницы Тёмного Лорда своеобразного двойного агента.
– Только препятствовать излишнему злу, – увещевал он. – Для тебя это безопасно. Помогая спасать безвинных, ты искупишь многие прегрешения, – твердил Крам со всей возможной убедительностью.
И ещё постоянно пытался выведать что-либо о судьбе Габриэль – но Гермиона лишь заверяла, что та жива и вполне счастлива сейчас без своих «героических воспоминаний».
– Она не такая, как считаешь ты, – упорствовал Виктор. – Без этих воспоминаний она не она. Помоги спасти девочку, и я больше ни о чём уже тебя не попрошу.
Но Гермиона только улыбалась странно и качала головой – исключительно из заботы о самой Габриэль. Мать её брата едва ли будет счастлива расстаться с возлюбленным чадом и осознать всю ужасную правду произошедшего.
* * *
– Как бы нам с тобой помирить Чарли и Рона?
Это было в самом начале весны. Гермиона и Амаранта пили чай в кабинете провидицы, и леди Малфой затронула тему, давно беспокоящую её почти счастливого рыжего друга.
– Ты же знаешь… – вздохнула полувейла.
Чарли упорно не желал возобновлять отношения с братом, всё ещё обвиняя того в смерти Джинни.
– Но ведь Рон не виноват! – горячо возразила Гермиона. – Он пытался смело следовать долгу – так, как понимал его тогда. Если бы я не узнала правду о своём происхождении, я тоже ввязалась бы за Гарри в эту бессмысленную борьбу, и кто знает, когда мне удалось бы остановиться! А Рон к тому же очень подвержен чужому влиянию. И крайне высоко ценит дружбу! Но он смог оставить Гарри до того, как обратился в чудовище…
– Чарли говорит, что сестры этим не вернёшь, – развела руками Амаранта. – Что я могу сделать?
– Давай я с ним поговорю? – предложила леди Малфой.
– Поговори. Но я не думаю, что ты добьёшься чего-либо.
– Когда бы нам увидеться? – воодушевлённо спросила ведьма, оставляя без внимания последнее замечание.
– Мы обычно встречаемся в деревне у моих родителей, – меланхолично заметила полувейла. – Если не имеешь ничего против, возьму тебя как-нибудь с собой, только предупрежу его заранее. Может, за одно втолкуешь этому упрямцу, чтобы оставил свои глупости с подношениями Гименею(1)!
– Амаранта…
– И ты то же зелье мешаешь! – возмутилась полувейла. – Кадмина, подумай сама! Мне больше восьмидесяти лет, я на всю жизнь изуродована этим шрамом, питаюсь кровью невинных магглов и во мне самой нет абсолютно ничего людского! Знаю всё, что ты сейчас скажешь, – замахала руками она. – Кадмина, я – не человек, существо, создание ночи. Я даже не имею права использовать волшебную палочку! Думаешь, отец Чарли и все его близкие будут рады такому союзу? Ты так хочешь помирить Чарли с братом и ратуешь тут же за то, чтобы рассорить его со всей роднёй! Лучше втолкуй ему очевидное – когда мы заговариваем об этом вдвоём, он начинает напоминать мне тролля. И это утомляет…
__________________________________
1) В греческой мифологии божество брака.
* * *
Для визита в вампирскую деревню Альмовин, расположенную в глубине лесов на одном из притоков Прута речке Жижии, выбрали вечер воскресенья. Выходить следовало на закате – днём, по словам Амаранты, поселение спит и всяким гостям, вынудившим жителей выбраться на солнечный свет, вампиры рады не будут.
– Обычно я спускаюсь по холмам бегом, но ты не пройдёшь столько, – сказала профессор прорицаний, мечтательно глядя в окно Гермиониного кабинета на клонящееся к горизонту красное мартовское солнце, – потому Чарли создал для тебя портал к берегу реки, нашему с ним местечку – там я легко тебя отыщу. Ведь ты не против, если я спущусь привычным путём? Это не займёт много времени.
– Спуститься к реке – не займёт много времени? – ахнула Гермиона. – Ты сходишь пешком до реки?! Или тут, в лесах, есть ещё какая-то?
– Я могу перемещаться очень быстро, – усмехнулась полувейла. – Да и выбора особого нет, – добавила она. – Трансгрессировать, как ты понимаешь, я не умею. Сама создавать порталы – не могу. А немногочисленные камины Альмовина не подключены к Сети летучего пороха… Вот, возьми, – Амаранта протянула подруге старинную брошь, – это вещица моей матери, вернёшь ей потом, хорошо? Чарли заколдовал её для тебя, когда мы виделись в последний раз. Портал сработает примерно через час, в половине седьмого. Подождёшь на тропинке, если я задержусь. А чтобы избежать этого, мне лучше поторопиться.
Амаранта плотнее закуталась в свой тёмно-синий плащ со скрывающим лицо капюшоном, попрощалась и уверенно вышла из кабинета.
Время тянулось неторопливо, и из окна Гермиона наблюдала за тем, как быстрая тень в развивающемся плаще показалась из замка, заскользила к ограде и скрылась в кромке леса.
Ожидая, пока сработает портал, леди Малфой выкурила несколько сигарет и затем взялась читать «Воскресный пророк». В разделе светской хроники сообщалось о помолвке между Адамом Мелифлуа и двадцатитрёхлетней Эльсинэей Мальсибер, племянницей одного из слуг Волдеморта Фабиана.
От нечего делать Гермиона припомнила, что именно с мамаши этой новой невесты «милого Адама», Сириусовой тётки Элладоры, пошла и перекочевала в семейство Вальбурги Блэк, кузины мужа её сестры, милая традиция обезглавливать домашних эльфов и засушенными развешивать их сморщенные рыльца на стенах фамильных домов. Хорошо, что идеи миссис Мальсибер не вдохновили ни одну из хозяек Блэквуд-мэнор, и усадьбу, где сейчас проживала Гермиона, миновал этот специфический обычай.
Это же нужно было додуматься! Повезло с жёнушкой, ничего не скажешь…
Зато брат Фабиана не стал Пожирателем Смерти, не успев по малолетству перенять у отца пагубной привязанности к Волдеморту. Пауль Мальсибер, батюшка Кристиана и Фабиана, познакомился с Тёмным Лордом в период, когда тот путешествовал по миру, проникая в глубины магии. Он был восхищён Волдемортом и вскоре присоединился к сопутствующей ему тогда паре дру