– Я потеряла былой лоск? – спросила Беллатриса.
– Ничуть. Все так же прекрасна.
– Merci, milord.
– Надеюсь, после обеда мы… поговорим.
– Да, разумеется, – она опустила веки, – avec plaisir(2).
Гермиона с вызовом смотрела прямо в серые глаза Люциуса Малфоя. А он не отрывал взгляда от неё.
Весьма красноречиво.
А внутри у юной ведьмы начинался пожар. Мысли носились перепуганными обрывками, сбивали одна другую. Нарастающий страх перемешивался с подогретым кулоном возбуждением. Но неотвратимая реальность происходящего обескураживала.
«Я совсем позабыла тебя… Великий Мерлин! Не гляди на меня так… Но только не отворачивайся! Что же делать?..»
То, во что она ввязалась сама, ещё никогда так сильно не походило на действительность. Незнакомая взрослая ведьма из зеркала наверху могла рассчитывать на очень многое. Но достаточно ли у Гермионы с ней общего?..
Она неуверенно улыбнулась. Наклонила голову и вдруг почувствовала руку на своём колене.
По телу пробежала дрожь.
...происходит на самом деле!..
Она улыбнулась чуть шире, стараясь преодолеть нарастающую робость. Куда же подевалась развратная бестия из ночных грёз? Почему так страшно?
– Сегодня у нас не будет гостей, – говорил Тёмный Лорд. – Завтра, вероятно, будут. Я бы предложил пока как следует отдохнуть перед предстоящими праздниками…
Отложив нож и вилку, Гермиона взяла в правую руку бокал вина. Отхлебнула. И, опустив левую вниз, смело положила поверх пальцев Люциуса. Сердце билось со страшной силой. Ведьма прикусила кусочек кожи на внутренней стороне губы. Так сильно, что вскоре почувствовала вкус крови.
Она провела языком по ранке и опять посмотрела прямо в глаза своего дяди… Тёмный Лорд что-то говорил… Что именно – она почему-то не слышала.
Рука, лежащая на её колене, скользнула выше. Во всём теле нарастало странное, какое-то подрагивающее ощущение. И дыхание сбивалось.
«Что же ты делаешь, дьявол?! – думала Гермиона. – Я сейчас с ума сойду! Пусть он прекратит. Или нет?..»
Она продолжала кусать губу, высасывая из ранки солоноватую жидкость. Вдыхать глубоко было сложно – будто кто-то туго затянул невидимый корсет. Кулон на шее становился горячим, тепло опускалось вниз, зародив странное, пульсирующее и похожее на зуд ощущение внизу живота.
– Дамы и господа, может, пойдём в гостиную к камину? – услышала Гермиона через ураган собственных мыслей голос Волдеморта.
Зимний вечер уже окутал окрестности.
Уютно потрескивал камин. Старушка Джуня принесла чай, почтительно поприветствовала Гермиону и тут же скрылась.
Они сидели в гостиной вчетвером. Молодая ведьма и Люциус в креслах, Тёмный Лорд и Белла на диване.
И старательно вели светскую беседу.
– А ты всё молчишь, Кадмина, – дразнящим голосом заметил Волдеморт. – Расскажи нам что-то. О школе…
– Школа утомляет общением с однокурсниками.
– Двойная жизнь трудна, – тихо сказал Люциус, – но к ней со временем привыкаешь.
– Просто я по-новому взглянула на всех. И это странно… Странно общаться со старыми знакомыми, видя их в совсем ином свете.
Формулировать мысли на отвлечённую тему выходило с трудом. Вспоминать о школе сейчас казалось абсурдным, но надо же о чём-то разговаривать...
– Все мы прошли через это, – говорила Белла. – Все Пожиратели Смерти. Иногда подобное угнетает. Но в основном помогает. Заставляет чувствовать себя выше иных прочих.
– Да… я уже почти приспособилась, – пробормотала Гермиона.
– Отлично справляешься, – странно улыбнулся ей Люциус. – Мне казалось, будет сложнее.
– Я быстро учусь, – с лёгким вызовом сказала ведьма, чувствуя внезапную отчаянную решимость. – Всему.
– Я учту это.
– Скажите, мадам Лестрейндж, не соблаговолите ли вы пройти в мою комнату? – официальным тоном осведомился Тёмный Лорд.
Ведьма улыбнулась, подхватывая протянутую ей руку.
– Мы вас оставим, если вы не против, – объявил Волдеморт, и у Гермионы заколотилось сердце, – не обессудьте.
– Конечно, милорд, – кивнул старший Малфой.
– Люциус, поручаю Кадмину тебе. Смотри, чтобы она не заскучала.
И они пошли к двери. У самого выхода Гермиона заметила, как рука Волдеморта легла Беллатрисе на талию. Но тут же забыла об этом. Она была здесь. Одна. Рядом с ним.
Оба молчали. Смотрели друг на друга и безмолвствовали.
Весело потрескивал камин.
– Как предпраздничное настроение?
Его голос заставил гриффиндорку вздрогнуть. И она поняла, что может попросту сбежать, если не начнёт действовать. После чего решительно встала, подходя к камину. Ближе к нему.
– Я в предвкушении. – Ведьма смотрела на огонь, повернувшись к собеседнику спиной. – Люциус… я… – Гермиона облизнула губы. – Скучала. – И она сделала шаг назад, присела на подлокотник кресла. Повернулась и посмотрела ему в глаза. – Очень скучала.
Спустя секунду она лежала у него на руках. Гермиона пожирала взглядом непроницаемые серые глаза. Ладонь Люциуса блуждала по её телу…
Она немного приподнялась, приближаясь к его лицу, и осторожно поцеловала в губы. Сердце было готово вырваться наружу.
Он не дал ей отстраниться.
Ночные фантазии воплощались в реальность – стремительно и неотвратимо.
Чувствуя дрожь во всём теле, Гермиона, повинуясь его движениям, приподнялась, меняя положение и помогая Люциусу поднять измявшееся платье. Она села, обхватив ногами его бедра и отдавая всю себя жадному поцелую.
– Не страшно? – на секунду отклоняясь, спросил он.
– Не знаю, – выдохнула Гермиона.
Люциус крепко прижал её к себе и трансгрессировал в спальню.
Он опустил свою ношу на аккуратно застланную кровать в тёмной, освещённой только лунным светом, комнате. Пламенеющий жар Хоркрукса прогнал робость полностью, и Гермиона выгнулась на постели, уже с нетерпением наблюдая за тем, как он торопливо срывает с себя мантию, рубашку...
Было ли ей страшно? Где-то глубоко, определённо, да. Но она уже просто сгорала от желания. Оно затуманивало разум и притупляло все остальные чувства. Кулон пылал.
Гермиона, часто дыша, приподнялась на кровати, становясь на колени и судорожно стягивая с себя платье. Путаясь в шлейках и тесёмках, натирая кожу нераспущенной шнуровкой корсета. Она отшвырнула ткань в сторону, поднимаясь навстречу своему любовнику и прижимаясь к его горячему телу.
Обдавая Люциуса пламенным дыханием, ведьма отыскала его губы и впилась в них, чувствуя вкус собственной крови из растерзанной раньше губы. Этот вкус заводил её ещё сильнее.
Они повалились на кровать. Повинуясь неясному порыву, Гермиона перекинула его на спину, усаживаясь верхом, и стала целовать грудь и плечи мужчины. Она чувствовала капельки пота на своей спине, нервная дрожь сотрясала всё тело.
Ведьма смело взялась за ремень брюк, чуть не сломав ногти о незамысловатые застёжки. Проклятая пряжка не поддавалась.
Люциус приподнялся, берясь за её локти, и рывком перевернул любовницу на спину. Он сам избавился от остатков одежды – всё так же безмолвно и лишь сверкая глазами в полутьме. Наблюдая за ловкими движениями старшего Малфоя, Гермиона наконец-то почувствовала беспокойство и лёгкий испуг.
Обнажённых мужчин ей приходилось видеть только по телевизору и то лишь несколько раз, ввиду отсутствия такового в Хогвартсе и не особо большого интереса к данному предмету ранее, когда она ещё жила с назваными родителями. Образы, навеянные ночами про́клятым украшением, были скорее осязательными, а не зрительными.
Не давая задуматься, Люциус склонился над ней, обдавая жаром покрывшуюся мурашками кожу. Он уверенно снял с неё нижнее бельё; Гермиона часто дышала, страх начал накатывать волнами.
Старший Малфой приблизился к её лицу, длинные волосы щекотали кожу. Гермиона смотрела в серые глаза, горящие вожделением, но он не торопился, и она начала успокаиваться. Рука прошлась по её обнажённому телу, осторожно, ненавязчиво лаская его. Гермиона закрыла глаза и откинула голову – он безмолвно целовал её шею, плечи, грудь… Опускался всё ниже…
Ведьма судорожно сжала простыни и издала приглушённый стон. Он развёл её ноги, продолжая ласкать внутреннюю сторону бёдер.
«Я сошла с ума!» – пронеслось в голове у Гермионы.
И в этот самый момент Люциус резко вошёл в её тело, заставив судорожно, со вскриком выдохнуть и конвульсивно впиться пальцами в его плечи.
– Дьявол! – прохрипела Гермиона, и на её глазах выступили слёзы.
Его движения замедлялись, становясь ласковее, приятнее. Боль успокаивалась, хотя несколько крупных капель успели прочертить дорожки от уголков глаз и теперь щекотали ушные раковины.
Гермиона отпустила простынь, обвиваясь руками вокруг его шеи и обхватывая ногами бёдра. Он исступлённо целовал её плечи, массировал грудь и спину грубыми, но приятными движениями.
Запустил руку в каштановые волосы, освобождая их от заколок и шпилек, распуская и растрёпывая. Его движения были уже совсем медленными.
– Ну же! – простонала она, не открывая глаз.
Он жадно впился в неё, учащая темп. Гермиона застонала громче.
Она хотела сделать что-то сама и боялась пошевелиться. Снова стало больно, она устала и уже мечтала о том, чтобы он остановился. Ведьма впивалась в его спину ногтями, прижимаясь всё крепче и крепче, чувствуя, как лишается последних сил.
Всё закончилось быстро и странно. Горячие волны растекались прямо внутри неё, она ощутила его дрожь в своём теле. И тут же руки, прижимавшие её, расслабились. Гермиона бессильно откинулась на влажную постель, устало и часто дыша. Она не могла даже пошевелиться.
Люциус осторожно коснулся её безвольных губ, притянул к себе, стаскивая с кровати мокрое покрывало, и бережно уложил на подушку рядом с собой.
Хотелось что-то сказать, сделать хоть что-то… Но у неё совсем не было сил. Ведьма прильнула к разгорячённому телу, вдыхая его незнакомый, будоражащий аромат и чувствуя, что проваливается в сон…
_______________________