Идея поставить башни на корабли была не нова, если обратиться к истории. Вот только, кроме старого казака никто больше и не слышал о подобном опыте. А, ведь, после Александра Македонского такую тактику применил еще и византийский полководец Велизарий, когда рвался к Риму.
В конструкционном плане все не так и сложно, тем более, что стены Кафы не были исключительно высоки. Лишь проблемой стала платформа, на которую можно установить башни. И таковыми платформами могли стать большие турецкие галеры. Вот только были они именно что турецкими и для реализации плана нужно еще захватить те османские корабли, что стояли в Кафе. Это были семь больших галер, более чем подходящие под нужды казаков.
Потому усилия казацкого войска было разделено на две неравные части. Одна захватила в десяти верстах часть более-менее удачной бухты и там началось строительство пяти башен. Дерева не хватало, потому приходилось разбивать некоторую часть казацких лодок. Мятежные беи, имевшие легкую конницу пытались помешать казакам работать, но выставленные шесть небольших пушек, что были на кочах и стругах, как и заслон из воинов с пищалями, не дали татарам шанса сбросить часть войска станичников в море. При том крымцы потеряли немало своих мятежных соплеменников.
Вторая же часть казацкого войска имела задачу захватить турецкие галеры, которые были блокированы в порту Кафы. И для решения задачи к городу направились более ста лодок казаков. Такое явное избыточное количество мелких казачьих кораблей было вызвано тем, что имелась необходимость создать у противника понимание полноценной атаки. Только в таком случае турки рискнули бы выдвинуть свои галеры вперед, перекрывая вход в порт и крепость.
Эта тактика, которую в будущем могут назвать «москитного флота», заключалась в том, чтобы быстро приблизится с турецкими кораблями, зацепиться кошками, перелезть на чужое судно и начать абордажный бой. И сейчас так и получилось. Немногочисленные пушки, которые были на галерах, располагались таким образом, что могли бить только по тем лодкам, что находились относительно далеко, что резко уменьшало шансы османов на попадания. Чайки же сближаясь с турецкими кораблями, оказывались в «мертвой зоне», куда османские орудия бить не могут. Ну а ружейные выстрелы, как и пущенные стрелы, не были столь убийственными, как при выстрелах залпами и большим количеством стрелков.
С крепости наблюдали, как отчаянно бьются уже на палубах галер, турецкие воины. Они не сдавались, а продавали свои жизнь, убивая немало казаков. Оказалось, что на каждой галере был отряд из янычар, которые суровые в схватке и очень сильные индивидуальные бойцы. Вот только русские лодки прилеплялись к турецким галерам, как комары к сладкому и теплому телу в таежном лесу. Уже и не было места, где бы «парковать» свою лодку и тогда связывались две казачьи.
Так что, несмотря на потери, четыре галеры были скоро захвачены, а еще одну отчаянные янычары подорвали, унося жизни и свои и гребцов, ну и тех казаков, которые были в этот момент на корабле. Еще две умудрились в ходе атаки затопить. Или это сделали сами турки, так как затопленные турецкие галеры стали сильно затруднять выход в порт.
После этой атаки понадобилось еще более недели, чтобы подготовить генеральный приступ Кафы. В итоге, медленно, но верно, четыре башни приближались к крепости, впереди шли казацкие лодки.
Турки сконцентрировали огонь своей артиллерии на единственном участке, чтобы разбить плавучие башни. Пушек в Кафе было явно более двадцати, что очень много и говорило о том, что османы явно усилили городской гарнизон не только янычарами, но средствами поражения.
Когда одна из башен загорелась, сложилось впечатление, что идея не удастся. Болотников было дело даже подумал о том, как бесславно он вернется в Москву и что объедет земли Донского Войска стороной. Казаки не простят атаману нереализованные обещания. Но остальные башни все более приближались к крепости. Тот выстрел был или случайностью, или проведением, но в дальнейшем только три попадания было по башням, или по галерам, но такие, что и с повреждениями можно было продолжать выполнять задачу.
В это же время, словно рой ос, струги, чайки и кочи, устремились в порт. Оттуда стреляли три турецких орудия и стреляли они хорошо. Три лодки были потоплены на подходе к порту и еще четыре получили сильные повреждения, но оставались на плаву, а казаки боролись за живучесть своего плавательного средства.
— Бах-бах, — раздались выстрелы с башен.
Конструкция, надстроенная на трофейных галерах, заключалась в том, башни имели три уровня-этажа. На втором располагались казаки с пищалями и по два стрелка из новейшего нарезного оружия. У каждого такого стрелка из винтовки было по два заряжающих, ну и аж три ружья. Только так плотность огня из нарезного оружия была хоть как-то сравнима с тем, как действовали пищальники. Но дальность выстрела и его точность позволяли убивать и ранить самых богато одетых врагов.
Иван Исаевич впервые подумал о том, что приступ может удаться. В любом случае, в порту уже шла ожесточенная схватка.
Турки встретили русский десант в порту не только артиллерийским огнем, но и слаженной работой стрелков. Залповый огонь сметал хаотично бегущих на своего врага казаков. В какой-то момент могло сложиться впечатление, что православных скинут в море. Да и сами казаки начали колебаться. Ну а кто задумывается на поле боя, мешкает, тот первым и погибает. Лишь только все больше и больше пребывающие лодки с воинами, позволяли не захлебнуться приступу порта.
Новые казаки подпирали собой тех, кто уже понес большие потери, так что бегства не случилось. Напротив, станичники отвоевывали шаг за шагом, заставляя противника отступать и постепенно беря в окружение отчаянных османов, которые, оставшись в порту и защищая его, собственно, уже приняли смерть, так как бежать некуда и ворота крепости никто не откроет.
Казакам же уже застило глаза, они входили в состояние отчаянной ярости. Много, очень много товарищей потеряли станичники. Переступая через искореженные тела своих еще недавних друзей, знакомых, не оказывая помощи тем раненым, кто сейчас перекрикивал звон клинков и гром выстрелов, православные воины шли убивать мусульманских воинов.
И вопрос религии, который был, казалось, на поверхности, не играл ключевую роль. Здесь и сейчас происходила месть за унижения, оскорбление, насилие и смерть, которые веками несли татары на русские земли Россия окончательно избавлялась от страха татарских набегов. Больше Москва гореть не будет! История уже так изменилась, что и Наполеона может не быть.
Множество звуков было вокруг, но ни оставшиеся в строю янычары, ни наступающие казаки не произносили ни звука, кроме тех, что исходили от движения. Это было не столько, чтобы не сбить дыхание, это молчаливое проявление упорства и борьба косы с камнем.
— Сипахи! — закричал кто-то из казаков и этот панический крик был поддержан иными.
С улиц города выходили сотни две тяжеловооруженных османских конных. Они раньше были спрятаны на окраине города, но с началом битвы за порт, всадники начали готовиться к атаке.
— Пищали изготовить! — закричал один старшина.
— Пики ставь! — скомандовал второй казачий командир.
— Рассыпайся, браты! Ховайся пищали заряжай! — поддержал третий старшина.
Ранее молчаливые казаки, загомонили, но не растеряли свой боевой настрой. Это кажется, что сипахи сейчас сомнут казаков и сбросят их в море. Уже нет. Опоздал командир сипахов Малик Коракуглу с приказом выдвинуться. Еще минут пять-семь назад то конница имела бы небольшое пространство в порту и примыкающей к нему торговой площади, но не сейчас. Свои же, остатки отступающих янычар, мешали. Ну а там, где конному нужно объезжать препятствие, там теряется главное в коннице — сила динамичной атаки.
— Пли, хлопцы! — уже на кураже кричали десятники.
— Тыщ-ты-дыщ, — раздавались выстрелы.
Сипаха взять пулей сложно, доспех добротный, хотя на таком близком расстоянии, которое сложилось в бою, и это возможно. Но самым уязвимым местом были кони. Животные не были полностью защищены железом, да и попадание в то самое железо для коня болезненно, оттого он и брыкнет и остановится. Ну а выставленные пики вовсе оттеснят всадников. Так что сипахи не оказались той силой, что была способной переменить ход сражения.
— Алла! Алла! Аллаху Акбар! — закричали оттесненные янычары и рванули в контратаку.
Было понятно, что османским воинам не прорваться, но они продавали свои жизни, твердо веря в то, что делают это не напрасно. Сейчас убить как можно больше казаков, значит уменьшить русское влияние и возможности.
Бой закипел с новой, ранее недосягаемой силой. Казалось, что люди используют последние свои ресурсы и остановись они, так и упали замертво даже не пораженные противником, а от истощения.
В какой-то момент янычары даже потеснили казаков. Небольшое количество османских воинов стало отодвигать к морю абсолютное большинство православного воинства. Вот только вперед вышли свежие силы и это были казаки, которые получили вооружение за счет самого Болотникова. У каждого из трех сотен отличных казачьих воинов было по два пистолета.
— Тыш-ты-тыщь, — зазвучали пистолетные выстрелы и янычары стали один за другим укладываться на мостовую базарной площади.
В это время бой кипел уже на стенах крепости. Лишь две башни удалось подвести, и то не вплотную, хотя зацепиться удалось. Однако, из башен хлынули и те воины, что были в самих сооружениях и те, что сидели на веслах. Артиллерийский и ружейный обстрел крепости с башен позволял накопить на отдельном участке крепости достаточное для приступа количество казаков.
И вот полетели кошки, цепляясь за крепостную стену, поставлены лестницы и по ним уже лезут воины. Штурм со стороны моря позволял обойти основные валы и рвы, потому и приступ начался очень быстро, как только башни расчистили участки стен от защитников.
Еще пять часов шли кровопролитные схватки. Турки не сдавались, вопреки уже начавшим распространяться байкам про трусли