– Не знаю…
– Знаешь.
– Это было бы очень увлекательно, – признала она. – Наверно я бы… согласилась.
– Но тебе не дали. Чёрная магия – зло. Это справедливо?
– Я не совсем понимаю.
– Выбор, Кадмина. У каждого человека должен быть выбор. Это пункт Магического законодательства. Такой же пункт есть в законах магглов современного мира. Но ни мы, ни они ему не следуем.
– Не понимаю… К чему это?
– Я неплохой учитель, Кадмина. Видишь, ученики сами приходят ко мне. Когда-то Армандо Диппет и Альбус Дамблдор не дали мне преподавать. Да я и не смог бы профессорствовать в Хогвартсе.
– Школа? Школа Тёмных искусств? Наподобие Дурмстранга?
– Дурмстранг – жалкая пародия на школу Чёрной магии. Ты ведь понимаешь, Кадмина, что открывать школы… строить храмы... – он усмехнулся и развёл руками, – это для меня невозможно.
– Тогда что?
– Есть один очень древний обряд. Очень сложный. Я работаю над ним многие годы.
– Мне не положено знать о нём?
– Отчего же? Ты хочешь знать его эффект? Он даст мне шанс предоставить людям выбор. На какую сторону становиться. И над их выбором не будет висеть страх Азкабана. Чёрная магия – не зло, а сила. Сила, которую скрывают и запрещают, чтобы не потерять власть.
– Возможно ли это?
– Это очень сложно. Нужно много времени.
– Это… тяжело понять…
– Согласен. Сейчас моя основная цель – сделать это реальностью.
– А я?
– Что ты? Ты окончишь школу, выучишься: что ты там говорила? Исследование древностей?
– Есть ли что-то, о чём ты не знаешь?
– Больше, чем хотелось бы.
– А как же… Гарри? Обряд изменит и его?
– Сомнительно, – хмыкнул Тёмный Лорд. – Слишком запущенный случай.
– Но…
– Чем сейчас занят Поттер?
– Ищет Хоркруксы, – быстро ответила ведьма. – Поехал в Годрикову Впадину, на могилу родителей, потом собирался в Литтл-Хэнглтон.
Тёмный Лорд нахмурился.
– Что? – насторожилась молодая ведьма.
– Неважно. Ничего страшного. Поверь, Кадмина, Гарри Поттер пока не составляет опасности. Ты замерзла? Пойдём в дом. Сейчас тебе нужно побыть одной. И подумать.
* * *
Снег падал на литые перила балкона её комнаты. Гермиона сидела, укутавшись в плащ, и смотрела на них.
«Снег такой свободный. Свободна ли я? Теперь?
Власть…
Нужна ли?..
Нужна. И она, и всё остальное. Это мой мир, мой дом. Здесь я счастлива…»
Пальцы неосознанно играли серебряным кулоном на шее. Она не имела чёткого понимания о том, как Хоркруксы действую на человека, с которым находятся в постоянном контакте. Наверное, можно было бы догадаться на примере Джинни – но рыжая ведьма упоминала лишь о том, что находилась, словно в дурмане. Гермиона же воспринимала действительность вокруг, как никогда ясно, как никогда прочувствованно.
Её удивляли собственные порывы, она поражала саму себя – в особенности первое время. Но артефакт не давал сделать соответствующие выводы и связать факты.
Он не мог бы разбудить того, что не было присуще носителю хотя бы самую малость. Но в любые пороки впивался клешнями, раздувая их до абсолюта. Так всё то, от чего многих ограждают воспитание, нормы морали, личный кодекс чести, разгоралось, мутировало, заполняло собой, вытесняя прочее и забивая слабые эмоции. Ненужные эмоции. Лишние и не интересные Хоркруксу – вину, совесть, жалость, сострадание. Разумеется, не полностью. Разумеется, всё это тоже оставалось в носителе, и иногда проклёвывалось. Заставляло поражаться самим собой.
Но артефакт не давал понять. Не давал заподозрить себя во вредительстве.
Он и сам привыкал к носителю. Породнялся с ним.
Любил – в той или иной мере.
Не порабощал, если не хотел того. Видоизменял. Оттачивал нужные грани и приглушал себе не интересные, тушил до едва тлеющих угольков...
Гермиона встала, возвратилась в комнату. Тут было хорошо и тепло. Но сейчас ей нужно было нечто иное. Совсем другое тепло.
Ведьма отбросила плащ в сторону и скрылась в ванной комнате.
Через полчаса, одетая в пеньюар, она вышла в коридор. И вскоре была у нужной двери.
Откинув назад распущенные волосы, Гермиона постучала. Потом ещё раз.
Дверь отрылась. Облачённый в тёмно-зелёную шелковую пижаму Люциус Малфой холодно посмотрел на неё.
– Да? – с показной учтивостью спросил он.
– Ты… позволишь войти? – растерялась Гермиона.
– Не думаю, что это хорошая мысль.
– Но…
– Да? – вопросительно повторил старший Малфой.
– П… почему?
– У меня выходной.
– Что?!
– Кадмина, а ты не думала отдохнуть?
– Собственно…
– Сама отдохнуть? – уточнил он.
– Что-то случилось?
– Нет.
– Может быть, ты всё же… Пустишь меня?
Она почувствовала себя полной идиоткой.
– Кажется, я уже отвечал на этот вопрос.
– А…
– Что-то ещё?
– Нет.
– Спокойной ночи, Кадмина.
Дверь закрылась. На глаза Гермионы навернулись слёзы ярости и обиды. Она развернулась и побежала в комнату, с силой захлопнула дверь.
«Чёрт, кретинка! – Молодая ведьма бросилась на кровать, зарываясь в одеяло. – Что же это?! Какого дьявола он так со мной обращается?! Проклятье… Я… да я…»
Она разрыдалась, уткнувшись в покрывало, и не услышала, как с пустой картины над постелью раздаётся задумчивое бормотание.
Гермиона чувствовала себя полным ничтожеством, и оттого становилось ещё хуже.
Да что же это?!
Всю ночь она не могла уснуть. Ворочалась, ползала по кровати, выходила на балкон, опять возвращалась… Мысли свистящим водоворотом путались в голове.
«Слишком много для ребёнка.
Хотя, какой я уже ребёнок?!»
И она опять тихо плакала. Чувствовала себя совершенно одинокой… Чужой среди своих. Одной во всем мире.
– С вами всё в порядке, госпожа?
От свистящего голоса Алиры ведьма подскочила и поспешила зарыться в подушки.
– Да.
– Я могу помочь вам.
– Чем, Алира?
– Хотя бы просто выслушаю.
– Не нужно.
– Вы уверены?
– Извини. Мне лучше побыть одной.
– Хорошо, госпожа. Приятных снов.
Когда змея скрылась, Гермиона снова залилась безнадёжными слезами.
* * *
Ведьма проснулась от осторожных прикосновений к своему лицу. Она поморщилась и открыла глаза.
На краю кровати сидела Беллатриса и задумчиво поправляла волосы дочери.
– У тебя красные глаза, Кадмина.
Гермиона промолчала.
– Знаешь, главное в жизни – уметь понимать, чего хочешь, – задумчиво продолжала Белла. – Как говорят магглы: опасайся своих желаний – они могут исполниться. Если даже магглы постигли это… Il n'y a plus moyen de reculer(1). Просто для себя нужно всегда чётко осознавать чего жаждешь. Il est malvenu à se plaindre(2).
Гермиона отвела взгляд.
– Хочешь поговорить откровенно? – спросила Белла. – А я попробую помочь тебе.
– Давай, – она так и не подняла глаз, вглядываясь в снежные горки на открытом балконе.
– Ты любишь Люциуса Малфоя?
Гермиона вздрогнула и невольно посмотрела на свою мать. Женщина невозмутимо глядела ей в глаза. Гермиона отвела взгляд.
– Нет.
– Ты уважаешь его?
– Я… относительно… Да.
– Ты хочешь его?
По телу Гермионы пробежала дрожь, и она вновь уставилась за окно.
– Cadmine?
– Да, – глубоко вздохнув, ответила юная гриффиндорка, невольно поворачиваясь к матери. – Да, хочу.
– Ты собираешься быть с ним всю жизнь?
– Нет, конечно! – Гермиона села.
– Он должен стать твоим другом? Самым близким?
– Нет…
– Тогда скажи мне, Кадмина Беллатриса, дочь Тёмного Лорда и наследница Салазара Слизерина, почему ты лежишь в своей постели и плачешь?! Пойди и возьми то, что тебе нужно! Quoi qu'il en ait(3).
– Я…
– Не желаешь так? – Беллатриса приподняла левую бровь.
– Да не то чтобы… Просто…
– Всегда умей формулировать свои желания. Хотя бы для себя.
Она вынула палочку и коснулась лица Гермионы. По коже пробежался холодок.
– Пусть все твои переживания не будут видны окружающим. Помнишь, чему я учила тебя? Власть. У тебя есть власть – пользуйся ею. Понятия о чести и достоинстве – очень размытые, они всегда покрыты туманом. Люциус не столь уязвим и щепетилен, как тебе могло показаться. Tu lui donnez les qualités qu'il n'a pas(4). Приведи себя в порядок и пойдем завтракать.
– Тебя вчера не было в поместье, – садясь, задумчиво сказала ведьма.
– Нет. Но милорд всё мне рассказал. Я не враг тебе, Кадмина.
– Я знаю.
– И Люциус не враг.
– Да…
– И вовсе не вещь, как ты могла бы подумать. Просто есть иерархия. Она есть всегда и везде. В нашей иерархии ты на пару – всего пару, Cadmine – ступеней выше его. Это не роняет его на дно. Просто ты должна уметь пользоваться своим положением.
Белла ушла, оставив Гермиону наедине с самой собой. Но уединяться ей уже не хотелось.
Наскоро одевшись, она вышла из комнаты, поспешила вниз и у подножия лестницы наткнулась на Северуса Снейпа.
Ведьма вздрогнула и невольно опустила глаза. Он тоже застыл.
– Профессор… Северус… Я… Хотела извиниться, – невольно вымолвила она.
– Нет надобности, – самым ледяным своим тоном отрезал зельевар.
– Прости, – ещё раз, потупившись, сказала она. – Мы… будем сегодня заниматься?
– Не думаю. Что-то ещё?
– Я… Извини, – повторила гриффиндорка.
– Знаете, Кадмина, есть вещи, о которых неприятно вспоминать. И люди, которые заставляют делать это. Вы преуспели в легилименции – не думаю, что вам нужны мои уроки.
И он, не попрощавшись, скрылся за углом.
Ведьма сглотнула. Потом попыталась выгнать из головы ненужные мысли и шагнула в столовую.
Здесь уже были и Волдеморт, и Люциус, и Беллатриса.
Гермиона поздоровалась и села за стол. Завтракали они в тишине.
«Значит так, да? – думала она. – Хотя… Почему, собственно, нет? Мне детей с ним не крестить… И вообще… Кто, разорви меня грифон, он такой, чтобы…» – ведьма подняла взгляд и упёрлась прямо в стальные глаза своего дяди.