Задача, для решения которой группа готовилась почти пять лет, выполнена. Теперь Франция не должна была встать на сторону протестантов. Такая акция не может не всколыхнуть французскую общественность. При расследовании происшествия французы обязательно выйдут на странных людей, которые жили в доходных домах монастыря Дешо. Там в комнатах будет найдено немало чего интересного, прежде всего свидетельств того, что именно Евангелическая Лига заказала убийства. Будут намёки и на то, что планировалось убить самого короля. Операция, как и намерения, будут представлены, как совместные планы англичан и голландцев.
Конечно, из-за такого происшествия вряд ли случится война. Хотя, Людовик XIII, только-только почувствовавший, что такое власть, может сорваться и начать действовать против протестантских государств. Лишённому главной своей поддержки в лице Шарля д’Альбера, столь ярого противника франко-испанского союза, королю ничего не останется, как искать прощения у королевы-матери, которая, несмотря на то, что недолюбливает невестку, испанскую инфанту, смотрит в сторону католических государств.
Баланс войны, который будет неизменно нарушен вступлением мощнейшей армии Швеции в конфликт, спасён. А нет, так найдутся ещё исполнители, которые вынудят Францию смотреть на Испанию, как на союзницу, даже вопреки тому, что они должны, даже исторически обречены, быть врагами.
Глава 11
Албазин
26 октября 1618 года
Пётр Албычев, заручившись поддержкой всех воевод Сибири, как и яицких казаков, стал готовиться к войне ещё перед зимой. Конечно, чтобы казаки из Яика добрались даже к лету к Енисейску, нужно не только поторопиться, но и обеспечить логистику. Поэтому одни вестовые поспешили, насколько только можно, на Яик, иные в Тобольск, ещё ранее к Енисейску выдвинулся отряд из Мангазеи. Ставились временные стоянки, где собиралась провизия, чтобы не задерживать в пути спешащих на войну служивых. Возможно, такие вот стоянки скоро станут ямскими станциями, но это когда на Востоке станет потише.
Собирались все силы русских и не только их, чтобы только создать серьёзнейший кулак, мощь, способную не только обороняться, но и стать тем фактором, что поставит точку в начавшейся маньчжурской экспансии. Ежегодные «государевы обозы» возымели действие, и в Сибири теперь русских людей немало. Мало того, что русская речь и русский воин на этих просторах не в новинку, так тут уже как десять лет развивается образование, и миссионерская деятельность среди местного люда налажена.
В отношении местного населения политика достаточно простая: иноверец, так ясак двойной, православный, соответственно, вдвое меньше. Создавались также и воинские подразделения из местных. Прежде всего, они использовались в нескончаемых войнах против киргизов. Но Албычев смог не только замириться с этим воинственным союзом племён, но и купить их войско.
Вот в чём не было у Петра стеснения, так в средствах. Почему-то государь выделил просто колоссальную сумму денег на войну, словно она была в европейской части Российской империи. Хотя, как сейчас видно, масштабы противостояния действительно огромные.
Ранее казалось, что отряд в три сотни казаков или служивых — это достойная сила в регионе. Но сейчас с каждым годом в Сибирь приходит до полка русских воинов. Многие из них оседали на Байкале и помогали яицким казакам не только отражать атаки киргизов и башкир, но даже совершать походы уже на их кочевья.
Всех воинов призывал к себе Албычев, формируя огромное войско. Выходило, действительно, внушительно. Главной ударной силой становились пушки, которые, наконец, на начало весны были доставлены в Енисейск. Шестьдесят три полевых орудия резко меняли расклады, к ним же добавлялись картечницы. Это такие маленькие пушки, которые стреляли только картечью и могли быть переносимы двумя воинами или же устанавливались по две на телегу. Более двух тысяч стрелков собрал под своими знамёнами Пётр Албычев, тысяча тунгуской конницы, полторы тысячи конных киргизов, ещё пять сотен яицких казаков и, как считал Албычев, главную роль среди конницы должны были играть аж два полка рейтаров. Прибавить сюда вольноопределяющегося люда, которого в Сибири уже также хватает, и получается почти девять тысяч воинов.
Маньчжуры отправились в Китай с армией численностью в восемь раз больше, чем выставляла Россия. Но тут, на Востоке, уже сложилась ситуация, когда воевать можно не числом, а умением. Русские технологии позволяют на полную мощность включать колонизацию. Но Албычев и прибывший к нему на помощь атаман Никита Верещага не спешили вступать в сражение. Как там у китайцев? Когда два тигра дерутся, мудрая обезьяна сидит на дереве? Албычев знал эту китайскую мудрость, а Верещагу жизнь научила поступать хитро и осмотрительно.
— Ждали обозу, дождалися навозу, — сказал Никита Верещага, рассматривая округу Албазина, полностью заполненную маньчжурскими воинами.
— Ну, ты чего, казак? — Албачев ухмылялся. — Много вражины? Аль не ведаешь, на что задумки наши справны, да пушки метки? Аль спужался?
— Страх силу отнимает. А я сильный! — решительно отвечал казачий наказной атаман. — А ещё раз скажешь, что пужаюсь я, будет ссора.
— Ты прости, атаман. Сам я страшусь. Уж больно выглядят они сильными, — признался Албачев. — Может, мы лихо разбудили?
— Не буди лихо, пока оно тихо… Всё, Пётр Иванович, буде нам сумневаться. Людям не показывай токмо своих страхов. А так… Только дурень и не боится, — сказал казак и зычно засмеялся. — А я как есть — дурень.
Албычев также рассмеялся, выплёскивая эмоции.
Цифры примерные знали все. Но одно дело слышать, что к тебе идут пятьдесят тысяч маньчжуров, иное — увидеть их. Казалось, что пришедшие тебя убивать воины повсюду, и не только в поле зрения, но и при усилении глаз зрительной трубой. И это давило на психику.
В мае состоялось крупное сражение между китайцами и маньчжурами. На удивление, минцы не проиграли бой всухую, несмотря на то, что до начала сражения не могли даже определиться с командующим и имели колоссальное число дезертиров. Но тут главное, что проиграли, в то время, когда могли и выиграть.
Маньчжуры потеряли в том сражении за Пекин половину своего войска, потому столицу минского Китая не разграбили, её практически уничтожили вместе с людьми, которые там жили, захватывая лишь самых привлекательных женщин. Но после маньчжуры, именуемые пока что чжурчжэнями, были вынуждены уйти из Китая, так как правитель корейского государства Чосон Кванхэ-гун выбрал сторону в конфликте и спешил на помощь императору Мин Чжу Ицузюню, сбежавшему на юг Китая.
Вот в этих событиях русские со своими вассалами и начали дёргать чжурджэньского тигра за усы. Русские отряды вместе с тунгусами и представителями других народов нападали на идущие в Чосон обозы маньчжуров, истребляли их малые отряды. Немало получилось обогатиться, собрать внушительный запас продовольствия, предметов роскоши и коней.
Вот и решил правитель маньчжуров Нурхаци покарать людей с далёкого Запада. А людям с того самого Запада нужны были земли Маньчжурии, нужен Амур и стабильный выход к Тихому океану. Тут или умирать русскому человеку, так как есть воля императора, и её нужно выполнить, или костьми лечь, но убить врага.
— Что наш гость? — поинтересовался Верещага.
— Ты про чосонца? А что ему? Сидит и смотрит, на что мы способны, поражается нашей наглости, — сказал Пётр Иванович Албычев.
— Лучше бы войска привёл, — пробурчал Никита Верещага. — Пошли что-ли послушаем, что нам скажут!
К укреплениям действительно подъехала делегация. Десять всадников и восемь человек, которые несли носилки с каким-то важным маньчжуром.
Албычев и Верещага, взяв с собой десяток рейтаров и ещё троих казаков из самых отчаянных рубак, неспешно подошли к парламентёру. Толстый маньчжур что-то долго рассказывал, часто перебиваясь с китайского на иные наречия. Такой вот полиглот, который не хотел всё объяснить на одном языке. Хотя всё было понятно и так. Он грозил всеми карами, и что его армия такая огромная, что… Ничего путного, короче, сказано не было.
Война с маньчжурами была предопределена, как только государь-император Димитрий Иоаннович озвучил планы по русской экспансии на Восток. Уже в Благовещенске живут корабелы, собраны запасы канатов и парусины, инструменты. Строить корабли нужно, и место, где это должно быть — некий Владивосток, город, которого ещё нет, но место, для которого уже разведано. И это земли, которые маньчжуры считают своими.
— Всё! Голова болит уже от этой тарабарщины. Пошли обратно, да воевать пора! — сказал Верещага после того, как он с умным видом, будто что-то понимал, более десяти минут прослушал отповедь маньчжура.
— Ты прав, — сказал Пётр Иванович и обратился на китайском языке к парламентёру. — Мы будем драться. Атакуйте!
С гиканьем лавина маньжурской конницы рванула на укрепления русских. Союзную конницу получилось оттянуть вглубь укрепрайона, и перед маньчжурами, по сути, и не было врагов. Пока не было.
Маньчжурские кони быстро стали спотыкаться, наездники вываливаться из сёдел. Их быстро затаптывали соплеменники. Мотки проволоки были протянуты в уровень травы, которая уже пожухла, но не сошла. Определить визуально препятствие было возможно, только когда знаешь, что искать. Вот и выходило, что часть коней смогли пройти препятствие, но часть спотыкалась. Проволока была прочная, а опоры, на которых она навязана, выполнены из железа и вкопаны основательно и часто.
— Ну? Как оно? — спросил Верещага.
— Только начало, — отвечал Албычев.
Общее командование осуществлял атаман. Пётр Албычев много с ним разговаривал и, как не хотелось ему самому командовать, понял, что казак более опытный, да и успел поучаствовать в войнах. Так что единоначалие было соблюдено, чему был рад и Никита Верещага, посчитавший своим долгом «преподать урок» перспективному военачальнику Албычеву.
Между тем, часть маньчжуров прорывалась через преграду, и изрядно поредевшие отряды воинов противника устремлялись вперёд. Раздались первые выстрелы. Пока стреляли только стрелки, на грани своих возможностей и часто наугад. Пушки также уже могли доставать даже дальней картечью, но Верещага планировал использовать артиллерию наверняка, чтобы просто смести первые ряды противника.