– Отчего же?
– Меня обманули. Вместо иглы, с помощью которой я могла бы повелевать Осдемониумом, мне подсунули подделку! Слыхала о кощеевой игле? Попади она мне в руки, Осдемониум исполнил бы любой мой каприз!
– А теперь что думаешь делать? – с интересом спросила Лоухи, обгрызая ноготь на большом пальце.
– Пойду в ноги кланяться. Осдемониум – брат Вия, они из одного теста слеплены. Попрошу его, пусть по-родственному к железному демону в гости зайдет.
– А чего сразу-то не попросила?
– Знаешь ли, повелевать гораздо приятнее, чем просить. Но, да, я спрашивала его об этом как-то раз… Душу мою он хочет взамен. Просто так никакие просьбы не выполняет. Порядок, говорит, такой. За любую услугу плата полагается, а взять ему с меня, кроме моей души, больше нечего. Только вот хочу я сама своей душой распоряжаться!
– Надо, чтоб кто-то другой попросил! – подсказала Лоухи. – Вон, у тебя два помощника.
– Один уже свою душу продал, это Марк. Только благодаря моим стараниям он еще жив, а толку от него нет никакого, и терпение мое давно закончилось. Отдам его Осдемониуму, чтобы задобрить перед разговором.
– А второй?
– Руубен? – Божена настороженно оглянулась, помедлила секунду, прислушиваясь к мерному похрапыванию мужчин, и продолжила, понизив голос: – Но ты ведь знаешь, что он любил… И, кажется, до сих пор еще любит ту женщину, хотя ее давно нет в живых! Такие души не по вкусу Осдемониуму, они у него надолго не задерживаются. Боюсь, Осдемониум не согласится, но… но я попробую. Если не получится, то подыщу другую жертву. Главное, что мы нашли путь в потусторонний мир. Можно будет потом привести более подходящего кандидата. Правда, снова придется упрашивать кого-то.
В глазах Лоухи вспыхнул коварный огонек:
– Говоришь, повелевать приятнее, чем просить? Знаю я способ, как тебе выполнить задуманное и никому в ноги не поклониться!
Божена подалась к ведьме:
– Да неужели? Подскажешь?
– Ну… услуга за услугу, сама ведь знаешь – таков порядок! Но не бойся, душа твоя мне ни к чему. Поможешь мне в одном деле, и я тебе помогу.
– А что за дело?
– Да так, пустяки. Дело это давнее – то, наше с тобой, общее – давно уж сделано, однако ж, недоделки остались. Нет мне покоя, ведь еще не все песни в мою песенную шкатулку вернулись, – из тех, что два века назад девица-помощница украла и с собой в мир людей унесла.
– Как? Ведь мои люди отдали тебе Айну! Разве у нее не все твои песни были?
– Выходит, не все… Айна ведь упросила меня пощадить ее дитя, а взамен обещала сама, по доброй воле, песни отдать. Отнять-то их было не просто, они с душой ее срослись, возиться пришлось бы. Я и согласилась. На что мне была ее малявка? И вот Айна положила дочь в лодку и пустила по реке, а потом и уговор выполнила, вернула песни в шкатулку, хотя и знала, что после этого ее ждет смерть. Одной только песни я не досчиталась! Уж как я ее терзала, эту девку, какими только заговорами не мучила, за космы к березе подвешивала, птицам велела глаза ей выклевать… Так и не вернула Айна ту песню. Перед смертью уже созналась, что передала ее своей дочке, как оберег. Ведь эта песня служила заклинанием для Каменного великана, который спит беспробудно от начала времен и уж почти весь в землю врос. Видно, хотела мать, чтобы был у ее дочки надежный защитник.
– Что за великан такой? – удивленно спросила Божена. – Я не очень-то хорошо знаю финские сказки, не помню, что там о великанах говорится.
– Тот Великан помогал строить мир, это могущественный чародей, знаток многих заклинаний.
– И он, значит, каменный? – Лисьи глаза Божены вспыхнули, словно ее осенило какой-то идеей.
– Ну, так окаменел за столько веков-то, – пояснила Лоухи.
– А с помощью песни, значит, можно этим великаном управлять?
– Да. Только песня сейчас у девчонки, а та выбралась-таки в мир людей, никак мне ее не достать. Прикажи своим людям, пусть приведут ко мне девчонку, как когда-то Айну, я отниму у нее песню и заставлю Каменного великана войти в то огненное царство, чтобы разбудить железного демона с огненным взглядом!
– Да! – Божена, явно охваченная азартом, вскочила и потрясла в воздухе стиснутыми кулаками. – Мы сделаем, сделаем это!
А Руубена, ловившего каждое слово, давно трясло от гнева, и кулаки чесались от нетерпения поколотить и ведьму, и наставницу, но он стиснул их, что было сил, не позволяя себе даже шелохнуться, и продолжал слушать заговор коварных женщин. При этом мозг его лихорадочно перебирал варианты того, как ему лучше действовать после всего, что он узнал. Ведь теперь его задача – спасти свою дочь и весь мир! Жажда мести жгла его, словно каленым железом, но Руубен понимал, что нельзя давать волю эмоциям, ведь с Лоухи ему не сладить, да и вступать в борьбу с Боженой опасно: в этом, потустороннем мире, наставница могла призвать на помощь темные силы, и в мире людей у нее повсюду были помощники. К тому же, сгоряча можно наделать ошибок. Недаром говорят, что месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным. Сейчас гораздо важнее найти Иви (так они с женой называли малышку Виолу), предупредить ее об опасности и спрятать там, куда бы Блаватская не добралась. Вот только неизвестно, есть ли на белом свете такое место. Да и как найти дочь, которую Айна отправила по реке в лодке? Тем более что с тех пор уже прошло пятнадцать лет!
Где найти ответы, Руубен не знал и уже было впал в отчаяние, но вновь зазвучавший голос Божены заставил его превратиться в слух.
– Известно ли тебе, где искать дочь Айны?
– Изве-естно… – Старуха захихикала. – Помню, разозлилась я, когда Айна попросила меня сделать так, чтобы лодку с дочкой принесло к ее отчему дому. А ведь я собиралась нашептать ветру, чтоб опрокинул он эту лодку, хотела утопить дитя в речке, но Айна догадалась, сказала – не отдаст по доброй воле ни одной песни, если я лодку к ее дому не направлю. Пришлось сказать нужное заклинание. Зато я точно знаю, что лодку принесло в ближайший к дому водоем, а уж где дом Айны стоит, ты знаешь.
Руубен вспомнил дом жены, где они сыграли свадьбу и откуда он должен был вскоре забрать Айну, да не успел. Рек и озер в тех краях было в изобилии. Неужели Виола сейчас в том доме? Вряд ли. Ведь Руубен несколько раз приезжал туда и побывал не только в доме жены, но и во всех домах поселка – никто из жителей не знал, куда исчезла Айна с дочкой. Теперь и подавно ничего не выяснить, спустя годы… Но ведь надежда на то, что Иви жива, есть! А значит, надо попытаться снова! И, главное, добраться до поселка раньше, чем это сделают люди Блаватской!
Руубен понял, что должен спешить. Окинув взглядом темное пространство, он обнаружил в стене занавешенное окошко, небольшое, но достаточное, чтобы в него пролезть. Занавеска слегка колыхалась от ветра, – похоже, окно было закрыто не плотно. Руубен осторожно перебрался через спящего Марка и ужом заскользил по полу, ощупывая старые доски перед собой, чтобы не наткнуться на что-нибудь впотьмах. Через несколько минут он оказался снаружи, но радость от удавшегося побега тотчас сменилась страхом: сгустившийся туман не давал ни малейшей надежды найти дорогу, но мало того – в нем еще что-то двигалось, темное и большое, бесшумно подкрадываясь к дому ведьмы – и к Руубену! Что ж это за напасть такая? Зверь или чудовище? В тумане не разглядеть. Страшно стало так, что хоть полезай назад в избу! Может быть, в другой ситуации Руубен именно так бы и поступил, но сейчас от него зависело спасение дочки, которую он уже и не надеялся увидеть когда-нибудь живой. Спасению мира он отводил второе по важности место, и только ради этого рисковать бы не стал.
Прижимаясь спиной к стене дома, Руубен начал перемещаться боком, надеясь свернуть за угол прежде, чем зверь (или чудовище?) его заметит, но маневр не удался: темное пятно, маячившее в туманной пелене, тут же изменило направление, и не осталось никаких сомнений в том, что оно следует за ним. Расстояние между ними стремительно сокращалось, бесформенные очертания пятна на глазах превратились в силуэт существа, передвигавшегося на четырех конечностях, в которых, кстати, звонко хрустели все суставы, не то по причине преклонного возраста, не то из-за какой-то болезни. Однако даже больной и старый, но такой крупный зверь мог легко растерзать человека, и Руубен, понимая, что бежать бессмысленно, просто стоял, вжав голову в плечи в ожидании расправы.
В тумане проступило человеческое лицо и замерло прямо перед финном. Было оно каким-то очень уж большим, даже гигантским, хотя и находилось на одном уровне с лицом Руубена, потому что сам гигант стоял на четвереньках. И еще оно было очень и очень знакомым.
– Пункки! – вырвалось у финна, а в душе возникло смятение – непонятно было, к добру такая встреча или к худу, потому что выглядел Пункки, как сам дьявол, вышедший на тропу войны: помимо того, что кадавер заметно увеличился в размерах, глаза его горели холодным голубоватым огнем, а голову обрамлял железный шлем с высокими и острыми рогами. На груди тускло поблескивали рыцарские доспехи, на одном боку виднелась рукоять меча, вложенного в ножны, другой бок и плечо прикрывал щит, утыканный толстыми конусовидными шипами.
«Он полностью превратился в драугра!» – с ужасом подумал Руубен. В этот момент Пункки поднялся на ноги, сразу став гораздо выше, и протянул к финну непомерно длинные руки со стальными клинками вместо ногтей.
– Не убивай! – завопил Руубен, пытаясь оттолкнуть могучего монстра, но с тем же успехом он мог толкнуть гору.
Пальцы Пункки сомкнулись на плечах финна, острые клинки пронзили одежду, не оцарапав тела, и Руубен потерял опору под ногами, повиснув в воздухе, а в следующий миг опустился на жесткую и холодную, закованную в металл, спину кадавера. Его старый слуга, перевоплотившийся в грозного и воинственного демона, снова встал на четвереньки и неспешно потрусил в туман.
Уцепившись за могучую шею драугра, Руубен стучал зубами не столько от страха, сколько от тряски, и радовался тому, что еще жив. Неужели Пункки не лишился разума и памяти, как это бывало с другими кадаверами после смерти их тела, и пришел на помощь своему хозяину? Такая догадка казалась слишком невероятной, чтобы быть правдой, но другого объяснения происходящему пока не нашлось.