- Всего Вам доброго – кивнул Гейдрих – еще раз извините за беспокойство. Нам пора.
- Если будут новости, Вас найдут – добавил Вацлав, поднимаясь из-за столика.
Парни, ничего больше не говоря, двинулись к выходу. Джеймс задумчиво смотрел им вслед. Черт подери! Откуда взялись эти придурки?! Только разбередили старые раны. Этот Вацлав говорил, что со всех частей собирают людей, которым незачем жить. Может, он и прав. Многие соратники остались там, на забытых богом и штабом планетах. Хельга ушла, погибла в заслоне. Наверное, и Джеймсу незачем возвращаться из рейда. Грустно, но он не видел себя после войны, не представлял, как это – жить мирной жизнью. Что ж, решение принято: что бы не говорили эти придурки, он не откажется от задания. Пусть даже оно окажется последним в этой жизни.
Рука сама потянулась к бокалу. Вино оказалось терпким, крепким и на удивление вкусным. В голове приятно зашумело. Черт подери! Пока разговаривал с коричневыми рубашками, совсем протрезвел. Сначала возникла идея наверстать упущенное, но, взглянув на хронометр, сержант передумал. Завтра рано утром надо лететь. Он уже решил, куда завтра отправится. Живописная горная долина на западе Сиреневого континента. Прекрасное место для отдыха, как ему уже намекнули в туристическом агентстве.
Хорошо отдыхать на природе. Кругом лес, луговые травы и цветы благоухают, птички щебечут, прямо под боком небольшая речушка с чистой и удивительно вкусной водой. Если прогуляться по лесной тропинке петляющей по молодому сосняку, можно выйти к каменной стене высокого обрыва, отделяющего лесную долину от плоскогорья. Там, на каменистых осыпях растут ежевика и кизил.
Джеймс в первый же день наелся ягодами до отвала, а потом долго бродил среди валунов, выискивал цветные камешки. За полдня он набил камнями карманы и как ребенок радовался каждой новой находке. В основном, добычей Джеймса Лаумера стали сахаристые куски кварца, пестрая как палитра художника яшма и глазковые самоцветы. Попалась пара осколков берилла и один матово черный с красноватым оттенком тяжелый камешек. Что это такое, Джеймс так и не мог вспомнить. В детстве он тоже из всех сил пополнял коллекцию минералов в школьном кабинете геологии. Увлечение, через которое проходит каждый второй мальчишка.
Интересная штука жизнь. Иногда бывает, тебя так и подзуживает вернуться в детство, хотя бы на пару часов. Особенно если тебя никто не видит. А если и увидит…. Ну и черт с ним, пусть думает что хочет. Его право.
Сегодня после сытного обеда из консервированных овощей и мяса Джеймс раскачивался в гамаке в паре шагов от речного берега и листал свежую прессу. В воздухе светился голографический экран коммуникатора с новостной лентой «Слова пионера». Иногда бывает интересно посмотреть, что в мире деется.
Где-то там далеко, в пяти сотнях километров кипит жизнь, сталкиваются различные интересы, вспыхивают большие и маленькие конфликты. Все течет и меняется, каждую секунду что-то происходит. Хорошее или плохое – это уже как посмотреть. Любое событие и явление можно рассматривать с разных сторон, иногда абсолютно противоположных. Но это все там, среди людей, а здесь в безлюдной глуши тишь да гладь: только неспешное течение водных струй, протяжный, тоскливый скрип надломленного бурей дерева и яркое буйство зелени, куда ни кинь взгляд.
Джеймс сам этого не понимал, но он инстинктивно выбрал для себя самый лучший отдых. Человеку проводящему годы в тесноте стандартных жилых ячеек, привыкшему к спартанской обстановке казармы, где все на виду и уединиться можно только в туалете, жизненно необходимо хоть немного побыть в полном одиночестве. Что б рядом, насколько хватает глаз, вообще никого не было. А где именно – на природе, в космической яхте, или запершись в квартире, значение не имеет. Лучше конечно на свежем воздухе под чистым небом, для здоровья полезнее.
К ставшему привычным, лесному разноголосью добавился новый звук: тихий высокий свист. Джеймс приподнял голову, оглядываясь по сторонам. Нет, ни чего подозрительного. Все, как и должно быть: над зеленой стеной рогоза парят стрекозы, на ветке плакучей березы в полусотне шагов от гамака сидит белка и внимательно смотрит на человека. Слышится тонкий писк комаров, висящая на поясе коробочка ультразвукового «Кембрия» заставляет их держаться на почтительном расстоянии, равно как и прочую крылатую пакость.
Ничего не изменилось, обычный пасторальный пейзаж. Только, откуда свист? Нечто до боли знакомое, привычное. И в тоже время Джеймс никак не мог вспомнить, где он раньше слышал этот звук. Точно! Вон, над верхушками деревьев скользит темная, сверкающая лаком капля флаера.
Сержант раздражено ткнул пальцем в коммуникатор, отключая экран и перевалившись на бок, спрыгнул на землю. Туристы, наверное. Заметят палатку, стоящий на открытом пространстве флаер и обязательно сядут рядом. Не могут мимо пролететь и не спросить: где здесь лучше всего разбить лагерь? Как будто и без того не ясно – целая долина! Любая подходящая поляна на выбор. В глубине души Джеймс надеялся, что машина пройдет мимо. Тщетно. Темно-зеленый флаер сбавил скорость, завис над поляной и плавно опустился на землю в десятке шагов от машины Лаумера.
- Кого там несет – пробурчал себе под нос сержант. Он не спешил навстречу непрошенным визитерам. Наоборот, выжидал, заложив руки за пояс.
Дверца флаера открылась, и на траву выпрыгнул худощавый, рослый, чуть сутулый мужчина в серых джинсах и зеленой рубашке армейского образца. Нескладную угловатую фигуру человека было невозможно не узнать. Точно – он! Длинные руки и ноги, высокое продолговатое лицо, тонкий нос, короткие светлые волосы – за семь лет разлуки абсолютно ничего не изменилось.
- Макс, ты?! – заорал Джеймс, бросаясь навстречу с распахнутыми объятьями.
- Здорово, герой! – лицо гостя расплылось в широкой улыбке, обнажая крупные желтоватые зубы.
- Как ты здесь оказался?
Рукопожатие Макса Шрамма было таким же крепким, как и прежде. Вообще, вглядываясь в смеющиеся глаза старого товарища, Джеймс заметил, что тот совсем не изменился. Такой же жизнерадостный, громогласный, энергичный. Серо-стального цвета глаза светятся огнем. Только у уголков глаз появились морщинки, и волосы почти обесцветились, выгорели на солнце.
- Ну, рассказывай: как жизнь? Мне соратники говорили: появился на Фрейленде отшельник. Ну, я и решил слетать, посмотреть, поздороваться – опять это слово «соратник», но в устах Макса оно звучало естественно.
Один из ярчайших активистов «Солнечного ветра», работавший в свое время в западноевропейском секторе Движения. Говорили: Макс Шрамм был причастен к паре дерзких операций по краже технической документации с военных заводов и участвовал в ликвидации лидера скандинавских пацифистов Нильса Керлинга. Так это, или не так – Джеймс не знал. Режим секретности в «Солнечном Ветре» соблюдался неукоснительно.
Про Макса вообще рассказывали разное, целые легенды и саги сочиняли. И вот он стоит перед Джеймсом собственной персоной, улыбается, как будто его не ищут полиция, контрразведка и Интерпол. А может? – мелькнула в голове шальная мысль. Нет, не может. Это невозможно. Такой человек, как Макс никогда не будет работать на правительственные спецслужбы, он не провокатор, в это Джеймс был уверен на сто процентов. Больше чем на сто процентов. Максу он верил почти как самому себе.
- Давай, рассказывай, как докатился до жизни такой – Шрамм легонько ткнул кулаком Джеймсу в живот.
- Живу, наслаждаюсь пейзажами, птичек слушаю. Ты видел: какие здесь рассветы?
- Нет, рассветов с детства не видал, вот закаты наблюдаю частенько – хохотнул Шрамм. Привычка к полуночному образу жизни сформировалась у него еще в ранней юности. Утром от него слова человеческого нельзя было добиться, зато к вечеру Макс просыпался, и энергия из него буквально била ключом.
- А что мы стоим? – спохватился Джеймс и потащил товарища к берегу.
Здесь в тени склонившихся над водой берез у него был оборудован стол. Бутылка вина нашлась в машине Макса, на закуску пошли банка жареных грибов и фрукты из запасов Джеймса.
Смочив горло, друзья погрузились в воспоминания. Обоим не терпелось выспросить и самому рассказать все, что произошло за долгие годы разлуки. Оказалось, в то страшное время повальных арестов Макс успел сменить имя и залечь на дно. Не дожидаясь информационного шквала обрушившегося на мозги обывателя сразу после ядерного взрыва под коатлианским посольством в Штельбурге и стрельбы из плазмогана в Новгороде, он с резервным паспортом улетел в Северную Америку. Полгода работал в лесной охране Аляски, обзаводился новыми знакомыми и приобретал привычки типичного американца. Решив, что севера с него достаточно, Макс купил билет на лайнер и улетел на Новую Калифорнию. Там еще раз сменил имя и перебрался на Фрейленд.
- Кстати, меня зовут Борн Рейхенау.
- Хорошее имя – хмыкнул Джеймс. Сам он не мог похвастаться настолько бурной биографией. Максимум это подробный и скучный рассказ об армейских буднях.
- На планете действительно сильное отделение «Ветра» - неожиданно добавил Макс – ребята собрались хорошие. Молодежь, работают на совесть и политиканством не увлекаются.
- Видел я двоих.
- Знаю – кивнул Макс – Понимаю, ты им не поверил и не мог поверить, а зря.
- Ты за этим прилетел? – настроение у Джеймса Лаумера резко упало.
Все было ясно: старый соратник явился не просто так. Не может поверить, что Джеймс отошел от политики. Подполье это для юнцов, потом с возрастом человек меняется.
- И за этим тоже – Макс не стал запираться – мне надоело терять друзей, надоело выискивать знакомые имена в некрологах.
- Я тоже устал. Знаешь, сколько в моей роте парней и девушек погибло? Едва ли четверть от первоначального состава осталась.
- Вам еще везло. Многие дивизии не по одному разу заново формировались.
- Знаю. Это война.
- Одно дело нормальная война – возразил Макс – у нас на планете только соратников триста человек записались в армию. Добровольно пошли. Другое дело, когда бросают на убой без шанса вернуться.