- Лейтенант, в разведку нас пошлют? – осторожно интересуется на закрытом канале сержант Лаумер.
Догадался. Понял, старый вояка, у кого бронемашины, того и пошлют в разведку, пока остальные окапываются и боты разгружают.
- Гаагский полк всегда впереди – хохотнул Пауль в ответ на вопрос своего сержанта.
- И точно! Нас же шестеро из Гаагского вместе с Вами, все в одном взводе.
- Не жалеешь, что перевелся?
- А смысл? – задумчиво протянул в ответ Лаумер. Коротко и доступно. Пауль и не знал что ответить. В голову лезла всякая официальная чепуха, вроде «великого долга перед расой» и прочих громких фраз подходящих для передовиц, но совершенно не уместных в десантном катере перед броском вниз.
- А я даже не думал. Предложили, и перевелся – разоткровенничался Пауль и, поймав себя на этой мысли, нарочито грубоватым тоном добавил – ну, держись, бронепехота. Поехали!
Хуже всего ждать, не зная чего. На экранах «Скунса» видны только корма стоящего впереди броневика, стены «Медузы» и замершие в своих гнездах солдаты. Антигравы катера гасили абсолютно все толчки. Понять: стоим мы еще на ангарной палубе «Экейшиа», или уже падаем сквозь атмосферу абсолютно невозможно. Оставалось только убивать время за разговорами, глушить страх показной бравадой и ждать когда командование соизволит просветить солдат относительно их местонахождения.
А что если собьют?! – вспыхнула в подкорке паническая мысль, возникла и через мгновение ушла обратно в подсознание, придавленная железным аргументом – когда собьют, тогда и узнаем. Нечего раньше времени нервные клетки портить, они долго восстанавливаются. За свои сорок девять высадок лейтенант Робин отвык бояться. Все равно это бесполезно. Все зависит от летчика, а он тоже хочет жить.
- Говорит старший лейтенант Алексей Чеканов – прозвучал на ротной волне всеобщего оповещения незнакомый голос – посадка через три минуты. Аппарель опустится сразу после приземления.
- Спасибо, напомнил. Мог бы добавить: в боте не задерживаться – хохотнул Пауль. По его наблюдениям, пилоты ботов очень не любят больше положенного находиться на плацдарме под огнем. Норовят по-быстрому выбросить людей и улететь.
Момент приземления Пауль не почувствовал, хоть старался. Старая привычная игра. Говорят, помогает интуицию развивать. Освещение в отсеке вдруг потускнело, грузовая аппарель с негромким стуком ушла вниз. Отключились гравикомпенсаторы, в теле появилась привычная по марсианскому полигону легкость. Почти секунду ничего не происходило, потом мехвод Пауля потянулся к пульту, за спиной тихо заворчал двигатель, а по ушам ударил дикий, нечеловеческий рев капитана Чавеса:
- Вперед!!!
Фиксаторы, удерживавшие людей в гнездах, сложились автоматически, сразу после приземления. Рев ротного подстегнул людей, заставил активизировать вбитые в кровь и плоть рефлексы. Солдаты быстро, четко, без суеты выскакивали наружу и сразу растягивались цепью вокруг катера. Это первоочередное, это даже не обсуждается, это настолько естественно, что и помыслить иного нельзя. Сбежать по аппарели «Медузы» на ходу связаться с командиром, сориентироваться на местности и занять свой сектор обороны – такие вещи до автоматизма отрабатывались в тренировочных лагерях в первые месяцы службы. На все про все две минуты.
- Пора – выдохнул Пауль, когда стоявший впереди бронетранспортер стронулся с места.
Рауль молча толкнул вперед рычаги. На обзорных экранах мелькнули белые стены грузового отсека, машина наклонилась, скатилась на землю.
- Туда! – лейтенант ткнул пальцем в экран, показывая на темнеющие на снегу кусты.
- Понял, командир – мехвод остановил машину на самом краю зарослей. Здесь и снег глубже, и на фоне хаотичных переплетений прутьев машина не так заметна.
Кругом снег. Белеющая в лучах прожекторов равнина. Колеса «Скунса» проваливаются почти до осей. За бортом не сильный ветер, видно как колышутся кусты. Ветер гонит по насту целый ворох сбитых машиной листьев. В эфире царит хаос: обрывки команд, рапорты, яростные вопли пытающихся загасить свой страх людей.
Кругом темень. Высадка проходит за два часа до рассвета. В зенитный перископ видны незнакомые звезды. Луны нет. У этой планеты вообще нет ни одного спутника. Странный, чужой и смертельно опасный мир.
- Командир, смотри! Там. Северо-восток – Рауль толкнул Пауля в бок.
- Где?! – руки сами хватают джойстик управления пушкой, на лицевом щитке загораются концентрические круги прицела.
Тихо свистят вращающие башню сервоприводы. Перед глазами проплывает равнина, длинные размытые тени, темное пятно леса на горизонте. Лес? А черт его знает. А вот и оно. На северо-востоке на полгоризонта полыхает зарево. Багровые отсветы пламени отражаются от редких облаков, рождая поистине апокалипсическую картину. Только сейчас до Пауля дошло, что это за странный приглушенный гул, беспокоивший его последние минуты.
Там за горизонтом раньше был город. Наши накрыли его ядерным ударом или массированным залпом термобарических ракет. Над планетой еще идет бой. Ребята прикрывают высадку, бомбят все, что может помешать стремительному броску десантной штурмовой бригады. В том числе и город. Потенциально опасный объект. Жалости к гномам Пауль Робин не испытывал, это просто невозможно и немыслимо. Слишком долго шла война, слишком много людей погибло, слишком много судеб поломано. Да и противник в подобной ситуации, не задумываясь, накрыл бы людей одним ударом. Лучше всего внезапным, по спящим, чтоб как можно больше людей погибло, чтоб парализовать сопротивление, уничтожить как можно больше врагов.
- Лейтенант Робин, - на волне появился ротный – принять два отделения на броню и провести рейд в западном направлении. Рекомендуемая глубина двадцать километров. Действовать по обстановке.
- Есть, капитан. Сержанты Лаумер и Маркович, отделения в «Скунсы». Фельдфебель Ройфе принять взвод, занять оборону в своем секторе.
Пора приступать к работе. Люки машины распахнулись, и внутрь полезли бойцы отделения Лаумера.
- Сержант, все в порядке?
- Порядок, лейтенант – Лаумер бухнулся на сиденье за спиной Пауля и сразу же отодвинул бронезаслонку амбразуры.
- Тогда поехали. Парни, кислород экономьте, дышать можно через фильтры – неожиданно пришла в голову неплохая мысль. Кислорода в воздухе хватает, даже с учетом разреженной атмосферы. При необходимости можно дышать.
Обманчивая тишина.
Машина неторопливо катит по заснеженной равнине. Мерное почти неслышное гудение моторов и плавное покачивание корпуса действуют успокаивающе. Кругом темень, на горизонте отблески пожаров багровеют, издалека доносится приглушенный рокот. Здесь на пустоши пока тихо, спокойно и слишком мирно. Хочется спать, а нельзя, нельзя доверять тишине.
Джеймс оторвал взгляд от наблюдательного экрана, целый десяток таких панелей был встроен в борта бронетранспортера. Ребята устроились у амбразур, по фигурам в бронескафандрах не понять, но в воздухе буквально висит напряженность, люди пристально вглядываются в экраны, пытаются первыми уловить движение, засечь темную тень между сугробами. Взводный стальной глыбой застыл у прицела пушки, пальцы сжимают джойстик наводки.
Только один Адольф Эйке развалился прямо на полу у кормового люка. Кажется, что капрал уснул. Нет, не спит, просто из его плазмогана стрелять в замкнутом пространстве «Скунса» чистой воды самоубийство. В лучшем случае борт проплавишь. Вот и скучает парень, или делает вид что скучает. Сам черт не разберет, что творится в голове это белобрысого фермера из Нидер Заксена. Из Адольфа даже после кружки виски лишнего слова клещами не вытянешь. Человек он еще тот, себе на уме.
Слишком тихо вокруг, это и тревожит, нервирует. Высадка прошла уж больно спокойно, без единого выстрела, как на учениях. Так не бывает. За годы службы Джеймс уяснил для себя одну вещь: если операция началась удачно, все идет по плану – жди неприятностей. Будьте спокойны, тишина на войне предвещает бурю.
- Ребята, приготовиться. Впереди река – предупреждает взводный.
- Река? Опасность? – реакция сержанта Лаумера однозначна. Не любит он, когда лейтенант просит приготовиться таким вот будничным тоном.
- Спокойно, сержант, на локаторах чисто – после этих слов, лейтенант бросает на бортовой комп Лаумера карту с выделенным куском местности. Да, кругом чисто, просто узенькая покрытая льдом речушка. Лейтенант знал о ней заранее, но предупредил людей только сейчас. Видимо, не хотел беспокоить.
Машина остановилась над берегом. Пара минут на сканирование окрестностей. Впереди узкая полоска льда. Речка – одно название, не более пятнадцати метров шириной. Вокруг все чисто, противника не наблюдается. Мирных жителей тоже. Хотя откуда здесь мирные жители?! При этой мысли Джеймс тихо хихикнул. Людей здесь нет, местные имеются ввиду. Коатлианцев же «людьми» только сумасшедший пацифист может назвать, да и то с великого перепоя.
Наконец взводный что-то сказал мехводу, «Скунс» стронулся с места и уверенно покатил вниз по склону. Лед оказался прочным, даже не скрипнул под колесами. Небольшая задержка, чувствительный толчок, скрип ходовой. Мехвод резво двигает переключателями, и броневик, недовольно урча мотором, карабкается на противоположный берег. Все, река форсирована. Вторая машина идет, чуть приотстав, в сотне метров справа.
- Джеймс, впереди лес. Как думаешь, пойдем напрямик или по опушкам? – интересуется лейтенант Робин.
Ого! По имени назвал. Сержант Лаумер почувствовал, как брови в буквальном смысле лезут на лоб. Что-то такого раньше за лейтенантом не водилось.
- Не вижу. Лес густой?
- Два часа направо от курса. Деревья высокие.
- Не знаю, господин лейтенант – следует подчеркнуто официальный ответ. Пусть разговор идет по закрытой линии, никто не слышит, не стоит позволять себе лишней фамильярности. Кто знает, каким боком это выйдет.
- Солдаты, приготовиться. Проверить оружие – это уже звучит для всех – машине сержанта Марковича следовать по краю леса, держаться в тени.