- Полковник Зинин, Вас вызывает штаб – ожила командная линия.
- Полковник Зинин слушает.
- Мимо Вашей зоны ответственности проходят колонны беженцев. Не препятствуйте им покидать город и не стреляйте без необходимости – усталым голосом молвил дежурный офицер.
- Понял. Я их видел. Опасности не представляют – Зинин чувствовал себя не в своей тарелке, может, поэтому и не обратил сразу внимания на один нюанс – Подождите. Горожане видели, где располагаются наши базы и узлы снабжения. Если доберутся до своих - все выложат и пальцем покажут.
- У меня приказ, довести до сведения всех командиров: местных не трогать! – штабной офицер начал выходить из себя. Накопленная усталость, сегодня всем пришлось поработать.
- Полковник Зинин, - в динамиках прозвучал знакомый голос Буркалова. Говорил комбриг по-русски – вижу твою отметку. Уже успел оценить на обстановку?
- Взглянул – естественно на карте значок компа гермокостюма полковника Зинина горел почти рядом с колонной беженцев. Не имея картинки с места, Буркалов, читавший личное дело своего командира танкового полка, мог подумать все что угодно.
- Пусть уходят, нашим врагам лишняя головная боль: разбирать где мы, а где ихние обыватели.
- У меня времени нет на всякую мелочевку и ни одного лишнего человека, чтоб охоту устраивать – рассказывать о внезапном приступе гуманизма и ксенофилии Ростислав естественно не собирался.
- У меня тоже, ни одного свободного бойца – согласился комбриг – ты знаешь, что в городе полмиллиона особей? Всех за день не переловить. Обратил внимание на дикую плотность застройки? Муравейник натуральный. Тебе нужны партизаны за спиной?
- Все понял, господин генерал-майор, пусть сами бегут.
Убедившись, что комполка не собирается устраивать танковое ралли по черепам, Буркалов отключился. Такая у человека работа, он один за весь плацдарм отвечает.
Уже подходя к площади, Ростислав получил сообщение о стычке на восточном участке обороны. Группа коатлианцев до батальона бронепехоты при поддержке легких бронемашин и артиллерии попыталась попробовать на зуб позиции 71-й дивизии Черного Легиона. Атака была отбита силами африканских легионеров. Вражеская группировка под неусыпным надзором из космоса и с беспилотников. Сейчас по гномам работают дивизион «Четрополохов» и полковая артиллерия. С минуты на минуту ожидается удар космических штурмовиков. Первая стычка явно закончится не в пользу коатлианцев, здесь и спорить не о чем.
И еще одно сообщение. На комп пришла короткая записка от Славомира Прилукова: «Ростислав, держись! За пространство не беспокойся, через неделю я за тобой приду. Вернемся, посидим в том самом кабачке на набережной». В этом весь Славомир, умеет парой слов сказать многое. Дескать, не переживай: ни кто тебя здесь не бросит. Если будет надо, моя эскадра прикроет эвакуацию. Подкреплений у врага не будет, мы их еще в пространстве перехватим. Хороший Славомир мужик и не заносчивый.
Полет валькирии на бреющем.
Двое суток на этой проклятой планете! Это по стандартному времени, или три дня и три ночи по местному. Половину этого времени Алексей провел в воздухе. Он раньше и не подозревал, что на пилотов десантно-транспортных ботов валится столько работы. Сначала высадка, это шесть рейсов от орбиты до плацдарма и обратно. Загрузка, прыжок в гравитационный колодец планеты, приземление, выгрузка в темпе, и снова на взлет. Быстрее, быстрее и еще быстрее. Первые два рейса с бронепехотой, следующий с танками, целых два «Минотавра-М» влезло. Потом армейское хозяйство с транспортов на поверхность перебрасывали.
Старший лейтенант Чеканов за эти несколько часов понял, сколько всего приходится тащить на планету ради нескольких дней боевой работы тридцати пяти тысяч человек. Уму непостижимо! От пространных многостраничных грузовых реестров в глазах рябило. Алексей в них и не вчитывался. Какая разница, что в грузовой отсек запихивают: снаряды, воду, машины, палатки или мобильную электростанцию. На последний груз впрочем, стоило обратить внимание – три центнера изотопов на гусеничном шасси. Всего 90 тонн массы. Штука считается надежной, но если рванет – хоронить будет нечего, пепел на десятки километров развеет.
Завершив последний рейс, Алексей неожиданно понял, что смертельно устал. Хорошо, на перелете до наземного аэродрома его подменил Виктор Кратор. Шли на бреющем, с этого момента вступил в силу приказ, запрещавший подниматься выше 50-и метров над поверхностью.
Чеканов, расслабившись в пилотском кресле, лениво следил за проносящимися за окнами кабины пейзажами. Заснеженные поля, редкие пятна поселков, серые ленты дорог, местами переметаемые белыми языками. Снегозащитные поля над автострадами отключились. Попадаются леса и перелески. Что там росло, и какие листья распустятся на деревьях весной, Алексею было безразлично.
«Медуза» шла к горному хребту на южном участке плацдарма. Перед глазами пилота на панели светилась карта. Яркий зеленый огонек отмечал положение его бота. Рядом ползли еще два таких же огонька. Вон они, идут параллельным курсом, машины под номерами «17» и «38». Под красным солнцем поблескивают угольно-черные приплюснутые корпуса, хорошо видны коротенькие крылышки и срезанный на угол хвост. Неказистые и потрясающе надежные рабочие лошадки десанта.
Горы приближаются, рельеф под брюхом бота изменился, теперь это была всхолмленная поднимающаяся вверх равнина. Виктор вел машину к долине меж двух отрогов. С каждым километром холмы становились все выше и выше. Незаметно они перешли в две скалистые цепи, высившиеся по краям долины. Равнина внизу была изрезана каньонами и узкими руслами горных речек. Только путеводной нитью вдоль курса бота тянулась нитка монорельса.
«Медуза» свернула в незаметное со стороны ущелье. Обрывистые, почти вертикальные стены сблизились, почти сошлись и вновь расступились. Скорость машины упала до 70-и км/ч. Внизу и по сторонам тянулся утилитарный промышленный пейзаж: заводские корпуса, ангары, эстакады, пакеты труб, какие-то громоздкие агрегаты. Примыкавший к комбинату, участок горного склона в пару километров длиной выглядел так, как будто его изгрызли гигантские мыши. Как Алексей читал в выданном в промежутке между рейсами кратком описании района, здесь добывались полиметаллические руды. Весьма богатое месторождение.
Острый глаз пилота замечал втиснутые в индустриальный пейзаж элементы явно не коатлианского происхождения. Из зева горной выработки выглядывал нос «Медузы». Между заводскими корпусами замерли, нацелив в небо пакеты ракетных направляющих и ажурные антенны, зенитные комплексы «Тонфу». На открытых прогалинах стояли похожие на танки ракетно-пушечные установки «Хиэй». Командование группировки «Протуберанец» успело озаботиться надежной ПВО своей воздушно-транспортной базы. Можно спорить на что угодно, второй аэродром, находившийся в сотне километров западнее, был защищен не хуже.
Бортинженер сбросил скорость до минимума, снизился почти до самой земли. Машина шла по лучу с центра управления. Еще минута, и бот завис в воздухе. Плавный медленный спуск. Перед глазами выросли рыжеватые, обрывистые стены каньона или искусственного карьера. Теперь все. Приехали.
Летчиков не трогали половину суток. За это время Алексей успел мельком ознакомиться с устройством авиабазы, выспаться и пройтись по военному городку, ставшему его домом на этой планете. Военные строители не теряли времени даром: приспосабливали рудник для армейских нужд. Оборудовались жилые блоки, ремонтные мастерские, склады, укрытия. На нижнем уровне в шахте установили электростанцию. Всего за несколько часов горно-добывающий комплекс превратился в настоящую, надежно прикрытую с земли и воздуха крепость.
Двенадцать часов отдыха, Ринго Роджерс самолично запретил беспокоить экипажи. Потом началось. Четвертый дивизион подняли по тревоге, боевую задачу летчики получили уже в воздухе. Шаманов лично распределял экипажи. Вскоре к ним присоединились остальные три дивизиона. Выгрузка это было так, мелочевка, сейчас началась настоящая боевая работа.
По оперативным данным, противник успел подтянуть силы и готовил наступление на позиции 71-й дивизии. Дискотека ожидалась с минуты на минуту. К этому моменту вражеские силы планетарной обороны успели сбить больше половины земных спутников разведки и связи. Выжившие после бомбежки авиационные части перебрасывались на Южный континент, что резко повлияло на выживаемость наших беспилотников над коатлианской группировкой. На тактических картах офицеров группировки «Протуберанец» появились «белые пятна». Впрочем, дальше линии фронта вражеские самолеты не лезли, обломки полдюжины истребителей напоровшихся на кинжальный огонь мобильных зениток лучше всяких слов говорили о надежности ПВО десанта.
Наступление началось с интенсивной артподготовки. Результативность же ее была невысока. Люди не ждали, пока их линию обороны выжгут снарядами, а при первых же признаках готовящегося удара отошли на вторую линию, оставив реденькую цепочку передового дозора. Рванувшие вперед танковые части коатлианцев встречали засадами на удобных позициях и фланговыми контратаками.
За два часа с начала сражения гномы смогли продвинуться на 15-20 километров. С точки зрения современной военной науки это нормально, это в рамках допустимого. Незачем вгрызаться зубами в землю, когда можно отступить, и подставить под вражеский удар пустоту. Все равно, современная артиллерия выжигает любую линию обороны, нет смысла нести лишние потери. Буркалов и командир 71-й дивизии Легиона генерал-майор Марабута предпочитали работать в условиях гибкой обороны. Это постоянный маневр, удержание с противником огневого контакта и затягивание того в огненные мешки.
С первых же минут сражения генерал-майор Буркалов на полную мощность задействовал свою транспортную авиацию. С помощью «Медуз» велись переброска частей второй линии на угрожающие участки. Наспех сформированная «пожарная команда» мобильная группа из танкового батальона, батальона тяжелых САУ и двух сводных батальонов бронепехоты моталась по всему фронту.