Где, например, сейчас волшебная палочка брата Гавриила? Уничтожена? Есть ли тому доказательства? Нужно спросить у Генри, как можно проверить это…
– Ева Бенедиктовна, можно? – раздалось из комнаты, где она обычно работала, после стука в прикрытую дверь спальни. – Вы одеты?
– Да-да, – отозвалась Гермиона, присаживаясь на кровати и засовывая под подушку руку с волшебной палочкой, которой охлаждала накалённый душный воздух. В тот день стояла неимоверная жара.
В комнате показался молодой помощник следователя Бурлакова Павел. Он вошёл быстро, держа правую руку за спиной, и, стремительным поворотом головы озирая небольшую комнатку, захлопнул дверь ногой. Что-то не понравилось Гермионе, что-то насторожило её. Возможно, широкие солнцезащитные очки на лице Павла. Ведьма сжала под подушкой палочку и инстинктивно выдернула её ещё до того, как посетитель выбросил вперёд спрятанную руку, в которой держал табельный пистолет со взведённым курком.
Три пули одна за другой ударились о невидимые Щитовые чары, и в следующий же миг змеевидные антитрансгрессионные побеги саприонии крепко связали нападавшего. Впрочем, предосторожность была излишней – связанный не пытался не то что трансгрессировать: он вообще ничего не делал. Осел вместе с путами и молчал: не вырываясь, не бранясь, не удивляясь…
– Эй, матушка, у тебя усё в порядку?! – раздался из-за стены громкий голос Тихона Петушина, и Гермиона подпрыгнула от неожиданности. Из палочки посыпались искры.
– Да-да, Тихон Фёдорович! – громко крикнула ведьма, быстро притоптывая тапочкой загорающийся ковёр. – Извините за шум!
Она соскочила с кровати и, не убирая палочки, подошла к Паше, сдёргивая с него очки.
Абсолютно бессмысленный взгляд. И не единой мысли. Вообще.
– Фините инкантатем! – велела Гермиона, указывая на него палочкой.
Парень моргнул. В глазах блеснула осознанность, потом удивление. Он попытался встать, огляделся, заметил зелёные побеги саприонии и непонимающе посмотрел на Гермиону.
– Е-ева Б-бенедиктовна? – почти спросил он. В мыслях несчастный маггл отчаянно пытался понять, где он и как сюда попал.
– Пашенька, – ласково сказала молодая ведьма, – ты только что пытался меня застрелить. Давай вместе с тобой попробуем вспомнить, что последнее сохранилось в твоей памяти.
– Ч-что? Что я п-пытался? – заикаясь, спросил Паша и на минуту умолк. – Ч-что эт-то за ли-лиан-ны?
Гермиона присела на корточки перед ним.
– Этими «лианами» я связала тебя потому, что ты хотел застрелить меня, – по-матерински ласковым голосом пояснила она. – Вот валяется и твой пистолет, – кивок на пол, – видишь?
– Да. А к-как я сюда п-попал?
– Пришёл, Пашенька. Ты не помнишь этого, верно? Ты ничего такого не собирался делать. Что ты помнишь? Ну?
– Я? Я…
Гермиона смотрела ему в глаза. Мысли туманные, их совсем мало. Память повреждена, магглы плохо переносят модуляции такой силы, как непростительное проклятье управления.
– Паш, ты помнишь сегодняшнее утро? Ты, быть может, пошёл на службу с Алексеем Семеновичем? Или нет?
– Алексей… Семёнович… – Паша смотрел на неё пустыми глазами. – Алексей Семёнович – это мой шеф… Я… я должен помогать ему, – на его лице выразилась натужная работа мысли. – Я… я… я работаю в милиции.
– Да, Паш. Ты приехал в деревню Васильковка расследовать убийства. Помнишь?
– Убийства?
– Да, ты милиционер, ты и твой начальник должны найти убийцу, помнишь?
– Начальник?
– Ты помнишь сегодняшнее утро, Паша? – не теряла надежду Гермиона. Иногда мозг оправляется после подобного насилия, просто не сразу.
– Я… Утро… Монах!
– Монах? – оживилась Гермиона, пытаясь поймать в его глазах краешек мысли. – Брат Гавриил?
– Га-а-авриил? Кто – Гавриил? Моего брата зовут Саша. И Оксана. Это моя сестра.
– Нет же, Пашенька, ты сказал, что утром видел монаха.
– Монаха?
– Да, ты сказал.
– Да, монаха… Плохой монах!
– Плохой? Почему? Что он сделал?
– Он? Я не знаю.
– Ты помнишь его? Как он выглядел, Паша? Легилименс!
Сплошной туман. Туман и гул. Какие-то тени… Гермиона убрала палочку. Паша всё ещё смотрел на неё.
– Ты… ты – Ева?
– Да, Паша, – безнадёжно сказала Гермиона. – Попробуй вспомнить, что ты говорил о монахе.
– Монахи живут в монастыре, – сказал несчастный юноша. – В монастыре убили монаха. Я был в монастыре… Девушка из деревни…
– Нет, Паша, это было давно. Постарайся вспомнить, что было утром.
– Утром? Я… Монах.
– Какой монах? Белый Монах?
– Белый?
– Светловолосый?
– Я не… Моя бабушка. У меня умерла бабушка. Приходил священник. Давно, пять лет назад. Правда?
– Правда, Паша, – мрачно сморщилась Гермиона, вставая на ноги. – Dormio(1)! – добавила она.
Окутанный побегами магического растения парень качнул головой и погрузился в сон.
__________________________________________________________________________________________________
1) Спать (лат.).
* * *
– Мы могли бы отправить его в больницу святого Мунго, – задумчиво протянул Генри. – Возможно, память удалось бы вернуть, со временем. Пусть частично…
– А тут мы это как объясним? Пропажей? И что он будет делать, если ему вернут память? Через годик эдак?
– Так что же, выгнать его в лес – белок пугать?
– Не знаю. Добавлять ещё одно исчезновение? Сюда скоро настоящие следователи из Питера приедут!
– Но если мы просто отпустим его, стерев отпечаток вашей короткой беседы, – это будет ещё хуже, чем исчезновение. Если парнишка на ровном месте рехнётся, чего доброго, не одна Пригарова, мир её праху, в эксперименты с сознанием тут поверит всерьёз!
– Давай инсценируем белую горячку? – предложила Гермиона.
– Что? – сморщился её муж.
– Так магглы в России называют состояние, когда человек напивается до галлюцинаций. Delirium tremens(1). Это может повредить и память, в принципе. Так иногда бывает.
– Мы окончательно лишим парня возможности восстановить психику.
– Ему уже нельзя восстановить психику! Генри, на это уйдут годы! Да если даже и дни – после такого лечения нельзя будет проводить никаких модуляций с мозгом. И что потом? Выпишется от святого Мунго – и на ковре-самолёте в свой Петрозаводск полетит? Про волшебников в лимонных халатах рассказывать? Так его в маггловскую психушку запрут!
– Хорошо, я же не спорю, – Генри мрачно оглядел безмятежно спящего на ковре парня. – Будь по-твоему. Фините! Империо!
Паша медленно поднялся, и пустые, без признака мысли глаза устремились на кончик поднятой волшебной палочки.
– Иди в бар, то есть, как это… в рюмочную. Закажи водку. И шампанское, если будет. И коньяк. Сядешь в самый дальний угол – и пей. Если наливать перестанут, деньги давай. Вот, триста долларов – отдавай по сотне, если не захотят продавать. Пить будешь по рюмке с короткими перерывами. Шампанское – залпом, из горла. Так, ещё не забывай при этом курить. И на все вопросы говори, что «мир, прокля́тый, поперёк горла встал». Давай, вперёд.
Обречённый маггл кивнул и, не спеша, вышел из комнаты.
– Я пойду, отправлю в Министерство объяснительную и вернусь в участок. А ты прибери тут и через часик-два сходи, сними чары.
– Что мы будем со всем этим делать, Генри?
– Давай уберём отсюда графа, а там посмотрим. Я пойду, а то сейчас магический патруль прилетит…
_______________________________________________________________________________________________________
1) В дословном переводе «трясущееся помрачение», собственно, белая горячка (лат.).
* * *
Гермиона трансгрессировала в полутёмную, пропахшую сигаретным дымом и перегаром рюмочную через полтора часа. В углу её никто не заметил – тем более что все, кто был в помещении, приглушённо переговаривались около «стойки бара», постоянно оглядываясь или махая рукой в сторону дальнего столика. Там, в полумраке, окружённый пустыми и полупустыми бутылками курил, глядя в пространство, молодой областной «милициянт» Павел Распутин. Вот он затушил о стол очередной из множества окружавших его окурков и налил полный стакан прозрачной жидкости из полупустой бутылки. Глядя вперёд, Павел быстро выдохнул и выпил очередную порцию. За стойкой загалдели громче. Молодой человек полез в третью по счёту пачку за очередной сигаретой.
– Фините инкантатем! – велела Гермиона, указывая на него палочкой из своего убежища.
Парень икнул, опустил незажжённую сигарету, пошатнулся, обвёл комнату плывущим взглядом и упал на стол, сбивая многочисленные бутылки…
* * *
До поздней ночи Васильковка галдела на все лады, обсуждая происшествие в деревенской рюмочной. Вскоре после того, как Павел отключился, вызвали следователя Бурлакова. Тот пытался растолкать помощника, потом послал за врачом. Сделали промывание желудка.
Бессмысленный взгляд откачанного никого не удивил. Бурлаков ходил как громом поражённый и вечером сам напился с горя. Лёшка сиял так, будто лично нашёл и посадил за один вечер всех преступников округа. На каждом шагу шушукались и хихикали.
– А вот что интересно, Кадмина, – заметил Генри перед сном, – кроме меня, никто тут непростительных чар не применял. Я справлялся в Министерстве. Мы имеем дело с очень осторожным неизвестным.
– Не угостить ли брата Гавриила Сывороткой Правды? – ответила на это Гермиона. – Разумеется, неофициально.
– Может быть, может быть…
Над белым в красную крапинку пододеяльником вспыхнуло почтовое заклинание, нарисовав из воздуха зеленоватый конверт. Супруги переглянулись. Гермиона первая потянулась к посланию.
«Мне нравится твоя идея с призраком, Кадмина. Привозите его в Даркпаверхаус – до конца лета я придумаю, как обезопасить гимназисток. Поговорим, когда доставите останки – у меня сейчас нет времени писать.
Лорд Волдеморт».
Бросая на Генри победоносный взгляд, Гермиона краем глаза заметила какое-то движение за окном. Но там никого не оказалось…