И Сабуров-младший не оправдывался, а действительно так думал. Был убеждён совершенно искренне, что принадлежит к высшему сословию. Он с молоком матери впитал, а со временем лишь утвердился во мнении, что является частью совершенно особого мира. Его стезя быть наверху, быть всегда правым, быть первым. И эта убеждённость совершенно естественно формировала и его отношение к людям низшего круга.
-Дело совсем не в обиде, а совсем в другом. Такие, как ты, похожи на тараканов. Они никак не поймут, что их место не за столом, а на полу, в грязи. А вы всё лезети и лезети на стол, никак не понимая своего предназначения.
Княжич говорил быстро, активно жестикулируя. Остро чувствовалось, что всё это выстраданное, не придуманное. Это были его настоящие и сокровенные мысли.
-Таких, как ты, нужно крепко учить, чтобы другим неповадно было. Вот я этим и займусь... Ты эту науку с кровью выучишь. Ты, твоя сестра, твоя бывшая подружка... Да, да, не забыл Лизку Мирскую? Эту жандармскую сучку? Я ведь и её достану. Ведь её папаня теперь никто и звать его никак. Как тебе такое?
А вот теперь пленника окончательно проняло, никакие препараты-блокираторы не помогли. В один миг всё изменилось. Лицо жутко исказилось, рот оскалился. Тело с хрустом выгнулось и рванулось вперёд. И казалось, сейчас оно снесёт всё на своём пути – ошарашенного княжича, бронированную дверь, стены из сверхпрочного металла.
Но... ничего не произошло. Блокиратор сработал.
Глава 26 Нет, это не дно
Усадьба графа Мирского, бывшего шефа Отдельного жандармского корпуса.
Граф Мирский в раздумьях застыл у ростового зеркала гардеробной. Задумчиво перебирал галстуки, аккуратными рядами свисавшие с полки. Никак не мог подобрать нужный оттенок, который бы подошел к его мундиру. Брал то серо-стальной, то более светлый, то, наоборот, гораздо темнее. Прикладывал к лацкану и снова откладывал в сторону.
- Миша! - из спальни, граничившей с его гардеробной, донесся голос супруги. - Дорогой, напоминаю, мы наконец-то едем в отпуск. Надеюсь, ты не забыл про это?
Его рука с очередным галстуком зависла в воздухе.
- Даже не думай посмотреть на мундир! Хватит с тебя этого, пожалей, наконец-то, себя. Нельзя жить одной службой…
Мужчина со вздохом повесил галстук обратно. Задержал взгляд на строгом генеральском мундире, в котором последние годы неизменно являлся в столичное жандармское управление. Действительно, нельзя все время думать о службе. Особенно, если ее больше нет.
- Да уж… Нельзя…, - покачал головой, а его изображение - высокий плотный мужчина с горделиво поднятым подбородком - кивнуло в ответ. - Почти пятнадцать лет, и на улицу, считай, выбросили. Орден в зубы, и монаршая милость, вот вся служба и вышла.
Мирский скрипнул зубами. Боль от недавней отставки со службы еще не прошла. Просто немного ее острота приглушилась, но сама она все еще оставалась с ним, напоминая о себе, как сейчас, ноющей пустотой.
Он еще ощущал, как туловище стягивал строгий мундир, давно уже ставший его второй кожей. Подбородок поддерживал высокий твердый ворот. Все казалось таким, словно, и правда, ему вновь нужно было идти на службу.
- Дорогой, посмотри на тот сюртук, что я для тебя отобрала, - снова раздался голос супруги, которая и не думала оставлять его в покое. - Бежевый, который.
Делая над собой немалое усилие, мужчина оторвал взгляд от мундира, резким движением задвинул вешалку подальше, с глаз долой.
- Ты слышишь меня? – женский голос звучал громче. Похоже, его супруга уже стояла на пороге гардеробной. – Миша, ну что же ты? – она зашла внутри и укоризненно посмотрела на супруга. Мол, что же ты так долго возишься. – Вот же твой сюртук. Скорее одевайся, у нас так много дел намечено на сегодня. Перед завтрашним отъездом мы обязательно должны посетить Александровский пассаж. Кузина мне сказала, что туда на днях завезли просто очаровательные панамы. А ты знаешь, какая у меня нежная кожа…
Под непрерывное женское щебетание Мирский одел сюртук, повязал шейный платок. У двери гардеробной замер, вновь остановив свой взгляд на генеральском мундире. Понимал, что с прежней жизнью придется окончательно распрощаться. Как бы ни было горько, но прежней жизни не вернуть.
-Миша, все хорошо. Теперь все будет хорошо, – на его плечи легли женские ладошки, а у уха раздался тихий голос супруги. Конечно, она понимала, как ему тяжело. И пусть он не подает вида, но внутри всем равно было нелегко. – В кои то веки отдохнем всей семьёй. Обязательно сходим на грязи. Кузина от них просто в восторге. У тебя как раз спину то и дело прихвает.
Он повернулся и с благодарностью приобнял её. Взял узкие ладошки и нежно коснулся их губами.
-Милая, чтобы я без тебя делал... Ты совершенно права: хватит жить прошлым, теперь все будет хорошо. Отправимся в путешествие, и будем только мы – ты, я и Лизонька.
Обнявшись, они вышли из спальни. Как когда-то давно, улыбались друг другу, шептали что-то милое, смешное, словно и не прошло с момента их встречи больше двух десятков лет.
-Миша, – глубоко задышала она, когда её крепко прижали к стене, а мужские руки скользнули с тали вниз. – А если Лиза увидит...
Объятия сразу же ослабли.
– Собирай Лизоньку, а я пока велю заложить экипаж, – мужчина погладил её по плечу, и первым стал спускался нам первый этаж. – Если снова будет упрямится, передай, что я буду очень недоволен.
Супруга направилась к дверям в сад, где с самого утра возилась с цветами их дочь. Мирский проводил её глазами, любуясь плавными изгибами женского тела. С этой проклятой службой он, действительно, забыл обо всем на свете.
- И, правда, теперь все будет хорошо…
Сказав это, Мирский схватился за дверную ручку. Сейчас он прикажет заложить экипаж, и они поедут по магазинам. К долгожданному путешествию нужно было хорошо подготовиться, особенно женщинам.
- Хм, это еще что такое? – приоткрыв входную дверь, вновь захлопнул ее. Из открытого окна, ведущего в сад, донесся встревоженный голос супруги. – Неужели Лиза опять взялась за свое? Совсем от рук отбилась, как познакомилась с этим…
Того парня, с которым когда-то поддерживала дружеские отношения его дочь и которого он считал вполне приличным молодым человеком, Мирский самому себе запретил называть по имени. Более того недовольно хмурился, когда кто-то случайно называл его имя.
- Что еще случилось? – строго спросил он, выходя в сад. -
- Миша, Лизоньки нигде нет! – из резной беседки ему навстречу вылетела бледная супруга. – Она вот тут возилась. Кажется, на качелях ее видела, а сейчас тут пусто. Книжку вот нашла, - женщина показал небольшой потрепанный томик какого-то романа с яркой картинкой на обложке. Их дочь находилась в таком романтическом возрасте, когда все юные особы с замиранием сердца зачитываются вот такими бульварными романчиками про благородных героев и их дам сердца. – С ней точно что-то случилось. Как в тот раз…
Мирский быстро обнял супругу, не дав ей договорить. Не хватало еще, чтобы она снова начала вспоминать про тот страшный случай, когда их Лизоньку похитили. Ему до сих пор иногда кошмары снятся про тот день. Ведь, только чудом с ней ничего не случилось. И если бы не тот парнишка…
- Ты везде посмотрела? – женщина кивнула. – Не надо волноваться. Она наверняка ходит где-то тут. Ты же знаешь, какой она стала забывчивой, рассеянной. Вечно в облаках витает. Может в булочную пошла, за своими любимыми пирожными? Или решила пошутить над нами? Лиза, ведь, не хотела ехать в пассаж.
Он успокаивал супругу, но его самого никак не покидало чувство тревоги. К тому же оно с каждой секундой усиливалось все сильнее и сильнее.
- Давай, вдвоем ее поищем. Ты еще раз пройдись по саду, посмотри у задней двери, открыта она или нет. Я вернусь в дом и расспрошу прислугу. Может они что-нибудь видели. Еще пошлю кучера до булочной, чтобы он и там поглядел. Хорошо?
Женщина молча кивнула. Судя по лицу, вроде бы даже немного успокоилась.
- Уверен, что она где-то здесь. Вот увидишь, Лизонька где-нибудь спряталась, и сейчас, шалунья, следит за нами. Помнишь, как на прошлой неделе?
Но женщина, не слушая его, уже была у беседки. Мирский со вздохом развернулся и вернулся в дом.
- Ну, я ей задам за такие шутки…, - сдавленно бурчал он, чувствуя, как начинает злиться. - Негодница, это уже переходит всякие границы. Норов свой показывает. В этот раз без наказания никак не обойдись…
Но про наказание Мирскому пришлось забыть. В доме Лизаветы не было, в саду тоже. Посланный в булочную кучер также вернулся ни с чем, продавец сегодня не видел их девочку.
- Что ты молчишь? – женщина зло смотрела на мужа. – Или опять скажешь, что она где-то спряталась? Ее нигде нет! Ты понимаешь это! – закричала она во весь голос. - Нашей Лизоньки нигде нет! А ты смотришь в стену, как в тот раз! Сделай же что-нибудь! – женщина явно впадала в истерику. Лицо раскраснелось, кривились губы, в голосе появились визгливые нотки. Того гляди, ударится в рыдания. - Ты совсем оглох?! Я сказала, сде…
Договорить она не успела. Он схватил ее за плечи и с силой тряхнул. По-другому сейчас было никак нельзя. Им обоим нужно было иметь трезвые головы, а не кричать друг на друга, выясняя отношения.
- Прекрати истерику, - медленно, подчеркнуто тихо произнес Мирский, глядя супруге прямо в глаза. – Криками нашей девочке сейчас не поможешь. Прежде чем действовать, нужно успокоиться и подумать. Поняла?
У женщины на глазах выступили слезы. Была прикушены губа. Видно было, что еле-еле сдерживалась, чтобы не зарыдать. Но, найдя в себе силы, она медленно кивнула.
- Прежде пошлем всех слуг пройтись по улице. Пусть расспросят дворников, мальчишек-газетчиков. Эти всегда все видят, слышат. Могут что-то и рассказать, - смахнув слезы, супруга внимательно его слушала. – Позови всех слуг в гостиную, а я пока сделаю несколько звонков…
Получившие необходимые указания, слуги были тут же выпровожены за дверь с наказом обойти все окрестные улицы и расспросить все, кого только можно. После звонка в полицию, давнему другу семьи, трое околоточных с пятью рядовыми полицейскими тут же начали подворный обход.