– А он знает что ли? – я удивился.
– Знает, конечно, куда он денется. Сманить бы его с собой, он и рубака крепкий, и человек верный, опытный, но… Не пойдет. Дочь любит и с места, где жену похоронил уходить не захочет. Зато и не расскажет никому, он же не баба чтобы о таких вещах судачить.
Эх, как он меня приложил. С бабой сравнил, что я, мол, растрепал о важных делах…
– Да нет, парень, ты не злись, я не про тебя, – в голосе старика вдруг появились извиняющиеся нотки. – Я про Машку твою. У нее ведь подруги есть, расспрашивать начали бы. Что ей рассказал, плохо, конечно, но.. Честно поступил. И отец твой честным был.
– Игнат, – остановил его я. – Я вот, вроде как, должен людей убедить, что я князя Кирилла сын… А мне даже Машка не поверила. Да ты и сам говоришь, не похож. Что же делать тогда?
– Что сейчас не похож, так через пару лет похож станешь, – махнул рукой старый солдат. – Ты же молодой совсем, тебе семнадцать, бороды еще не носишь даже. Насчет того, как людей убедить, мы позже поговорим, это вопрос серьезный, и его решать надо будет… На первых порах. А как у тебя в руках сила военная появится, признают, никуда не денутся.
Вот как… Не очень благозвучно, конечно, зато верно. Только вот военную силу надо еще собрать, а для этого люди нужны. А нас пока всего двое. Но, подозреваю я, что и по этому поводу есть у старика задумка, как все провернуть.
– Ты вроде готовить собирался? – кивнул старик на горшок, стоявший на столе. – Вот и давай, готовь. Что у тебя там хоть?
– Зайчатина, репа, морковь, – пожал я плечами. – На двоих как раз.
– Тогда ставь, дрова уже прогореть должны. А потом стрелять учиться будем.
Я снова открыл печную дверцу, поворошил уголья, удостоверившись, что дрова хорошо прогорели и внутри не осталось головешек, и только после этого закрыл заслонку. Сдернул с чугунка полотнище, взял стоявший в углу ухват, с его помощью загрузил посудину в горнило, закрыл дверцу. Теперь оставалось дождаться, пока еда запечется.
Игнат тем временем подошел к столу и развернул лежавший на нем сверток, в котором оказались самострел, воинский пояс и колчан с короткими и толстыми болтами. Жестом старик подозвал меня к себе.
– Смотри, – сказал он. – Это – самострел. Стрелять учиться будем из него, потому что для лука времени нет. Да и ни к чему тебе лук, пожалуй. Но, чем самострел от него отличается, ты знать должен. Угадать попробуешь?
– Лук быстрее, – уверенно ответил я.
– Правильно, – кивнул старый солдат. – Лук быстрее. И бьет дальше, потому что стрела навесом летит. Да и стрелы другие, легче и длиннее. Поэтому лук еще и точнее, если стрелять уметь. Короче, вроде бы всем лучше лук, да? А почему мы тогда самострел взяли?
– Учить проще?
– Точно, – Игнат согласился. – Чтобы из крестьянина лучника выучить, годы понадобятся. К тому же для лука сила нужна, а из самострела и баба выстрелить сможет. И даже ребенок, но только один раз: взвести его уже сил не хватит… А еще из него можно лежа стрелять, из засады. Если самострелов много и стрелки грамотные, можно целую дружину положить одним залпом. Что из этого выходит?
– Что? – не понял я.
– Ну сам представь! – гаркнул старик, кажется, разочарованный моей непонятливостью. – С этим самострелом любой дурак вооруженного воина положить может! Или целый отряд перебить так, что они врага даже увидеть не успеют! Подлое это оружие! Теперь дошло?
– Теперь понял, – я кивнул, соглашаясь с утверждением старого солдата. – Но ты сам говорил, что подлых приемов чураться не надо.
– Говорил. Поэтому тебя учить и собираюсь.
Он положил передо мной самострел. Выглядел тот, совсем маленьким, как игрушка, но даже я, при всей своей неграмотности в оружейном деле понимал, насколько это смертоносная штука.
– Это плечи, – сказал он, указывая на то, что больше всего напоминало мне лук, только почему-то стальной. – Вот сюда крепится тетива. Я ее снял поэтому тебе придется самому ее натягивать. Деревянная часть – ложе. И приклад. Приклад он, потому что ты прикладываешь его к плечу, когда целишься. В ложе есть небольшой дол, – он показал пальцем, будто я и сам не догадался бы. – В него вкладываешь болт. Чтобы выстрелить, нужно нажать на вот эту вот скобу. Понятно?
– Понятно, – подтвердил я и тут же спросил. – А как взводить?
– Самострелы вообще по-разному взводятся, но этот из самых простых, – он подтянул к себе воинский пояс и показал на закрепленный на нем крюк. – Вот сюда цепляешь тетиву, когда пояс на тебе, значит. Потом ногой упираешься в стремя, разгибаешься, и она сама тут защелкивается.
– Вроде все просто, – я на всякий случай перечислил составные части самострела. – Ложе, приклад, стремя, плечи, тетива, спуск.
– Точно. Сначала натягиваешь тетиву, самострел встает на взвод. И только после этого накладываешь болт. Делать это нужно уметь быстро, потому что времени в сече всегда не хватает. А меткий выстрел может и жизнь кому-то спасти, в том числе и тебе самому. Вот тут хранятся болты, – он отложил самострел и взял с полотнища колчан. – В маленьком отделении – тетива. Лучше иметь запасную тетиву, потому что всякое случиться может. Сейчас покажу, как ее закрепить, а потом тренироваться будешь.
– Так, а стрелять-то где, не в доме же? – не понял я. – Сергей с дружиной не ушел еще никуда, да и если уйдет, то не раньше, чем к полудню.
– Стрелять тебе и не даст пока никто, – заметил Игнат. – Рано пока, а то сам себе что-нибудь прострелишь. Или еще кому-нибудь. Поэтому сегодня можешь дома позаниматься – будешь учиться тетиву взводить. И еще вот что покажу.
Он взял самострел, отошел на пару шагов, оказавшись ровно в середине комнаты. Вскинул оружие к плечу, приложился, посмотрел на стоявший на полке горшок, едва слышно цыкнул зубом, имитируя выстрел. Потом резко развернулся, и прицелился уже в окно. Потом – в печную дверцу.
– В бою враг может откуда угодно показаться, – пояснил старик. – Вот и учись быстро двигаться, и прицел менять. Опустил самострел, повернулся, вскинул, сделал вид, что стреляешь. Зазря тетиву дергать не надо, не любит металл такого. Ладно, давай тетиву натягивать.
Он быстро показал мне, как это делается, вновь снял тетиву и отошел в сторону. Самому мне пришлось трудно, стальная проволока упрямо не хотела крепиться к положенному месту и нещадно резала пальцы, но в конце концов я с ней управился, хоть и провозился гораздо дольше, чем старик.
Потом он надел на меня пояс, подвесил к нему крюк и колчан с болтами. Но не успел я приступить к упражнениям, как в дверь постучали. Игнат бросился к окну, выглянул наружу, и тут же успокаивающе махнул рукой.
– Приятели твои пришли, – пояснил он. – Я думал, может мы Сергея недооценили, и он все-таки догадался. Ну или проверить решил на всякий случай. А эти-то чего явились? Или ты и им рассказал?
– Не рассказал. А зачем явились, они и сами объяснят сейчас, – я криво усмехнулся и, специально повысив голос, прокричал. – Заходите, парни! Дверь открыта!
Это стоило сделать хотя бы ради того, чтобы лицезреть их широко открытые глаза и отвисшие челюсти, когда они увидели меня посреди комнаты с самострелом в руках и воинским поясом. Но Пашка, быстро сориентировавшись, повернулся к Игнату и сказал:
– Дядька, возьми нас тоже в обучение! Красным Тельцом тебя молим! Службу любую тебе сослужим, под началом твоим ходить станем, но научи нас биться!
Ромка вторил ему, оба разве что на колени не падали. Я не был уверен, что в разговоре с поклонником мертвого бога стоило поминать Красного Тельца, но парни-то были не в курсе. Игнат, впрочем, на это никак не отреагировал, а только скептически хмыкнул и спросил:
– А для чего мне вас учить-то? Я просто так ничего не делаю. Объясните, зачем вам и мне оно нужно. Не сумеете – не стану. Да и послужить вы мне не сможете, я не воевода и не атаман, ни дружины, ни ватаги под моим началом нет.
– Так ты ведь Олега учишь, – кивнул на меня Пашка. Учитывая самострел в моих руках, отрицать это было полной глупостью.
– Учу, – кивнул старик. – Но его-то я учу, потому что он сын… Моего старинного приятеля сын. Которому я сильно обязан. А вы здесь с какого боку?
Парни задумались. Я опустил самострел, посмотрел на Игната, который с ничего не выражающим лицом уселся на лавку, достал из-за голенища сапога такой же нож, как у меня, а из кармана – ремешок. Растянул кусочек кожи и принялся затачивать лезвие.
– Но ты ведь и Олега не просто так учишь, обычному селянину… Пусть даже не крестьянину, а лекарю биться уметь не нужно. – проговорил, наконец, Ромка. – Значит, готовишь его к чему-то, к делу какому-то. А тогда и ему помощь понадобится, он ведь не в одиночку его делать собрался.
– А мы его лучшие друзья, – наконец-то дошло и до Павла, и он с воодушевлением подхватил слова Романа. – Кто еще ему помочь должен кроме нас?
– Олег мне это говорил уже, – кивнул старик и поднял лезвие к глазам, после чего ногтем проверил заточку. – И да, что у нас дело есть с ним, это правда. И ради этого дела я его и учу. Но неволить вас никто не может, воин он всегда свободным человеком быть должен. Поэтому скажу вам то же самое, что ему сказал: нас на этом пути много плохого ждет. Крови прольется море, и делать придется вещи, о которых потом жалеть будете. Во снах кошмарных вспоминать, в холодном поту просыпаться.
Игнат еще пару раз провел лезвием по ремешку, после чего спрятал нож за голенище и поднялся с места. Посмотрел на парней, которые никак не решались его перебить, вздохнул и добавил:
– Олега я понять могу, у него мать волкулак задрал. И то, я б на его месте не согласился бы никогда, здесь бы остался. Потому что, если он в Васильевском останется, то проживет обычную жизнь. Не знаю счастливую ли, потому что я сам никогда спокойной жизни не видел… Но теперь удастся ли ему дожить до следующей осени – большой вопрос. И дело даже не в том, как учиться будет, а в том, повезет ли. Минует ли его случайная стрела, выдержит ли броня, прикроют ли вовремя спину.