Мечи раз за разом сталкивались в воздухе, лязг стали о сталь звенел все быстрее и быстрее, и я вдруг ощутил что-то непонятное. Будто услышал в звуках, которые порождали удары, какую-то мелодию. Но не одну из тех, что играли на танцах у харчевни по праздникам, а другую, ритмичную и злобную.
И вдруг я понял, что ритм этой мелодии замедляется, а паузы между ударами становятся все более продолжительными. Посмотрел на Ромку, который по-прежнему, закусив губу, пер вперед, и понял, что тот попросту выдыхается.
Тогда я осознал, что нужно делать. Дождался, очередного такта этой странной музыки и вплел в нее свою ноту: сместился в сторону и рубанул. Сильно, от души, так, что имей лезвие заточку, наверняка отсек бы своему сопернику кисть.
Ромка выругался, выронил меч и отскочил назад, посмотрев на меня совсем по-другому. И внезапно, неожиданно для самого себя, я явственно прочитал в его взгляде обиду.
– Ты чего? – спросил он. – Мы тут тренируемся или убить друг друга пытаемся?
– Хотел у тебя то же самое спросить, – ответил я, опустив оружие и только сейчас понял, что без мир без музыки боя стал каким-то другим. Пустым. Но тут же осекся, сунул клинок подмышку и, успокаивающе подняв руки вверх, шагнул к нему. – Извини. Сильно болит? Покажи руку.
Роман пару мгновений колебался, но все же решился и протянул мне ладонь, с которой уже успел снять перчатку. Запястье покраснело и опухло, а, когда я прикоснулся к нему, парень едва слышно зашипел сквозь зубы. Но ничего вроде не хрустело, поэтому можно было надеяться, что кости целы.
Я огляделся вокруг, зачерпнул из ближайшей лужи мокрой грязи и толстым слоем шлепнул на ушибленное место. Лучше, конечно, опустить руку в холодную воду, но где нам ее тут взять? У нас с собой имелся только квас, да и тот почти весь вышел. Но ничего, вечером сделаем примочку с окопником и очанкой и все будет нормально.
Повернув голову, я наткнулся на взгляд Игната, который вышел к площадке со странного вида топором в руках. Смотрел он на меня как-то уж очень внимательно и даже задумчиво что ли…
Он подошел ближе, хлопнул Романа по плечу и сказал:
– Нормально бился, молодец. Пойди посиди пока, а потом будем с топором учиться, – а когда Роман отошел, посмотрел прямо мне в глаза и спросил. – Ты ее слышал?
– Что слышал? – вопросом на вопрос ответил я, хотя уже понял, о чем он говорит.
– Музыку боя, – старик не сводил с меня взгляда. – Тут не нужно ничего объяснять, если слышал, сам поймешь.
– Слышал, – негромко ответил я. – Лязг клинков. Ритм. Не знаю, как описать. Потом услышал, что он замедляется и ударил.
– И чуть не сломал своему другу руку, – Игнат вздохнул. – Будь аккуратнее с ним, особенно после того, как он поссорился с отцом. У тебя и так будет достаточно врагов, не нужно делать их еще и из друзей.
То, что я сегодня перегнул палку, было и так понятно. Но оно как-то само собой вышло, я и не думал бить так сильно. До этого ведь, когда с Пашкой дрался, удар сдерживал…
– А насчет музыки, – он усмехнулся. – Это дано далеко не каждому. Если ты слышишь музыку боя, а тем более, если можешь сам ее писать, то в сече тебе не будет равных. Твой отец ее тоже слышал, так что, может быть, ты похож на него гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
Он махнул рукой, подзывая к себе парней, дождался, пока они подойдут и выставил перед собой топор, схватившись за рукоять у самого лезвия. Принялся объяснять:
– Это бородовидный топор. Бородовидный он из-за вот этой выемки. Благодаря ней он полегче, и можно держать вот так у самого обуха. Лезвие здесь полукругом, поэтому им в принципе можно резать. Или просто ткнуть. Еще, – он указал пальцем на носок топора. – Вот этой частью можно колоть. Но не очень глубоко, не как мечом, конечно. Топорище можно и железом оковать, тогда и защищаться им получится.
Он рассказывал про боевые качества бородовидного топора, а я слушал и думал: что же со мной происходит. Ясно было одно: я меняюсь, но только вот в какую сторону: хорошую или плохую? И можно ли вообще судить такими категориями?
– Замах здесь другой совсем, да и само оружие короче, зато рубит гораздо глубже, потому что лезвие короткое, а рукоять длинная. И в отличие от меча им можно рубить щиты, если, конечно, железом не окованы. Хотя, если топор хороший, то можно и такие. А еще можно бородкой зацепить щит и отвести в сторону. Или вообще сдернуть с руки, – старый солдат пару раз взмахнул перед собой топором и закинул его на плечо. – А самое главное, если у тебя на поясе меч, как бы ты ни был одет, все равно ясно, что вооружен. А топор с первого взгляда за инструмент сойти может. Так что с завтрашнего дня начнем учиться.
– Деревянные сделать нужно? – деловито спросил Паша, которого, похоже, заинтересовало новое оружие. Ну да, если подумать, оно гораздо больше подходит его характеру, чем меч.
– У деревянного нужного баланса не будет, – помотал головой старик. – Боевые тряпками перемотаем, веревками подвяжем, нормально должно получиться, не поубиваете друг друга. Ну а если поубиваете, то так вам и надо.
Если поубиваем, так нам и надо. Интересно, а парни понимают, что кто-то из нас вполне может не дожить до конца обучения? И то что мы прежними уже никогда не будем? Не сможем сидеть у харчевни, пить пиво со шкварками и трепаться о том, как здорово было бы пойти в новики к Брянскому наместнику. Забудем о прежних немудреных радостях.
И ведь ни у кого не спросишь, что со мной происходит и что с этим делать. Даже у Игната. Он вроде наставник, учитель, но явно считает, что до большинства вещей я должен дойти сам. Возможно, он и прав: иначе какой из меня князь?
Глава 9
Брянское княжество. Васильево село. Поздняя осень 54-го года от Последней Войны.
Время шло, тренировки продолжались. Помимо меча и топора с щитами и без, мы учились сражаться в строю с рогатиной, метать короткие охотничьи копья и маленькие топоры.
Услышать музыку боя мне удалось с тех пор еще дважды. Один раз в поединке с Ромкой, второй – с самим Игнатом. Но как бы я ни пытался вызвать у себя это ощущение, как бы ни вслушивался в звон клинков, ничего не получалось. Заканчивалось все пропущенным ударом, после чего приходилось забыть обо всех этих высоких материях и сосредоточиться на тренировке.
Игнат, похоже, это замечал, и говорил, что умение слушать бой придет само, нужно только научиться сражаться.
С самострелами тоже все оказалось не так просто: болты к нему были самые разные. Узкие и граненые, рассчитанные на то, чтобы пробивать броню, широкие, больше похожие на какой-то столярный инструмент, против бездоспешных, чтобы рвать кровяные жилы. И даже охотничьи: тупой болт с тяжелым наконечником, чтобы бить мелкого пушного зверька и не портить шкуру, и двурогие, на водоплавающую птицу.
А еще с желобком для яда. Или с длинным и узким наконечником с двумя шипами, которые предполагалось оборачивать пропитанной маслом тряпкой и перед выстрелом поджигать. Зацепится такой болт за дранку или соломенную крышу, и, если погода сухая, да постройку изначально слоем срезанного дерна не прикрыли, пожар начнется. Правду говорил Игнат, подлое это оружие.
Все это пришлось выучить и запомнить. И, что самое главное, приноровляться к стрельбе, потому что и летели такие болты по-разному. Но мишень на пятидесяти шагах научились поражать все, а Ромка мог зарядить болтом вообще на семьдесят пять. Только смысла в этом особого не было: уж слишком долго приходилось целиться.
Так старик постепенно стал брать нас на охоту. По одному, потому что больше людей брать, чтобы добыть зайца, не было смысла. Учил искать следы, различать одного зверя от другого, подкрадываться с подветренной стороны, дабы не всполошить добычу раньше времени. И что-то мне подсказывало, что для охоты на людей эта наука тоже вполне себе подходила.
Сегодня наша компания проснулась перед самым рассветом, умылись в бане: погода на улице больше не позволяла нам обливаться водой прямо во дворе. Правда, в непротопленном помещении вода едва ли была теплее, чем в кадушке на улице, но мы успели привыкнуть.
Натянули поддоспешники, толстые кожаные рукавицы и не менее плотные сапоги, навесили на пояса тренировочные мечи, взяли по самострелу после чего отправились на пробежку. Старый дуб уже давно сбросил листву, и большая ее часть попала в каменную чашу, но пару дней назад мы потратили целый вечер на то, чтобы очистить ее. Промокли насквозь, но делать было нечего: все равно почти никто из односельчан этим не озаботится. Они-то все воду из колодца берут.
Привычно намотав три десятка кругов вокруг источника, спустились вниз и занялись тренировками. Игнат тут же куда-то пропал, но никто в общем-то не расстроился: мы и так знали, кому и чем следует заниматься. Скинули воинские пояса, чтобы не греметь лишним железом и принялись за дело.
Отработав все нужные упражнения, взялись за тренировочные мечи. Теперь учились по немного другой схеме: один брал меч и щит, а двое вооружались только мечами, один защищался, остальные нападали. Это было гораздо сложнее.
Правда, один старик приказал нам взять каждому по мечу, и атаковать него. После чего стремительно раскидал всех троих: Пашке долбанул навершием меча в лоб так, что тот упал, Ромке подсек ноги, свалил на землю и обозначил добивающий удар, а потом зажал мою руку между клинком и щитом и сдавил так, что ладонь разжалась сама собой и я выронил оружие.
Но сегодня начать тренировку мы не успели.
– Сворачиваемся, – сказал Игнат, широким шагом выходя из леса. – Железо все собирайте, идите домой, рубите дрова, топите баню. Потом поедим, приготовимся и спать ляжем. Ночью сегодня отдыхать не придется.
– Что-то случилось? – поинтересовался я. – Идем куда-то?
– На кабана пойдем, – ответил старик. – Я еще давно заметил, на дальнее поле, то, что со стороны леса кабаны приходят.
– Так ведь сжали уже все, – не понял Пашка. – Чего они там жрут-то?