В ухоронке, про которую рассказал нам пленный ватажник, оказалось немного денег – что-то около двадцати серебряных рублей, да еще рубля на четыре всякой мелочи. Все это я забрал себе, клятвенно уверив парней, что деньги все равно пойдут на закупку оружия и брони.
Из других ценностей нашлась большая связка хорошо выделанных шкурок: от беличьих и лисиных до норочьих. Но в то, что бандиты сами занимались охотой, мне не верилось. Скорее всего, отобрали добычу у того, кто нес ее в Брянск, чтобы продать. А раз сами сторговать не успели, то и произошло это недавно.
Помимо этого, в избушке также обнаружился большой мешок сушеных яблок и два маленьких: один с вяленым мясом, а второй с сушеными грибами. Еще там был полный котелок тушеной зайчатины, которую мы съели вместе со сваренной Ромкой кашей. Она, конечно, чуть-чуть подгорела, но так было даже вкуснее.
Пашка и Ромка повесили себе на пояса подобранные с трупов тесаки, что сразу же сделало мое маленькое воинство гораздо более грозным. Всю мелочь, которую парни нашли в карманах у разбойников, они оставили себе. А я забрал меч – довольно старый, с тупым острием и кучей зазубрин по всей плоской части клинка. Короткий, тяжелый, с непривычным балансом.
Короче, дрянной меч был у главаря, и он уж точно ни в какое сравнение не шел с великолепным отцовским клинком. Но раз тот было нельзя носить на людях, то сгодится и этот. Даже такое оружие повышает значимость своего владельца в обществе. К тому же я расстарался, потратил почти весь вечер, но выправил лезвие, так что теперь им можно было резать, а не только колотить, как дубиной.
Ну а после ужина мы долго отстирывали куртку и три поддоспешника в ручье. К счастью два из них оказались целыми, а последний, с прожженной дырой на воротнике будет не так уж сложно залатать. Правда и починка, и подгонка денег стоить будут, но это в любом случае дешевле, чем покупать новые. Еще сапоги забрали, они у всех оказались более-менее справными.
Ну а куртку воинскую я на следующий день натянул прямо поверх поддоспешника. Хорошая куртка, стеганая, из множества слоев черного сукна, между которыми находилась не пакля, а настоящий конский волос. И выглядишь в ней важным человеком, и удар отвести может. Если, конечно, ее застегивать.
Глава 13
Брянское городище. Поздняя осень 54-го года от Последней Войны.
В Брянске я был во второй раз в жизни, и впечатление разительно отличалось испытанного мной в первый. Может быть, дело было в погоде, ведь в прошлый раз мы приезжали сюда ранней осенью. Возможно, что у меня просто было плохое настроение.
Да, каменная крепость, окруженная вторым рядом стен, уже деревянных, внушала уважение и трепет, особенно мне, выросшему там, где самого простецкого частокола нет. И даже представить не получалось, что этот город может быть взят врагами. А уж дома из настоящего кирпича, да огромный, на целую площадь раскинувшийся рынок, где торгуют не только местными товарами, но и тем, что доставляют купцы из дальних стран…
Однако ж теперь я увидел другое обличие стольного града. Остановились мы в пригороде, причем не со стороны Десны, где расположились речные причалы, верфи, дома торговцев и ремесленников, а со стороны леса.
Те дома, скорее напоминавшие жалкие хижины, ни в какое сравнение не шли с добротными избами Васильевского села. Да даже курная избушка разбойников, в которой мы ночевали, давала сто очков форы вперед. Улочки были грязные, и то тут, то там бегали мелкие стайки ребят, сбившихся в банды.
Но и тут жизнь била ключом. Были здесь шинки и харчевни, которые, если честно, не внушали мне доверия, а еще работали ремесленники. Пока шли по улице, я успел заметить вывески над кузницей, пекарней и сапожной мастерской. Странно, что рабочий люд не нашел возможности поселиться в более безопасном месте. Или, может быть, их оттуда выдавили соперники?
Сейчас я шел в город и периодически ловил на себе оценивающие взгляды мрачных молодых мужиков. Уверен, будь дело ночью, они не отказались бы познакомиться с содержимым моего кошелька. Но сейчас на дворе стоял день, и рискни они напасть в открытую, один или двое точно опробовали бы на себе остроту меча, снятого с трупа Федьки Широкого.
В город я отправился в одиночку, парни же с Игнатом намеривались продать весь наш запас шкурок: и те, что заготовили в Васькином, и те, что взяли добычей с бандитского логова. В город они их тащить не стали, чтобы не платить пошлину, что было вполне логично. Ну а мне старый солдат сказал взять мешок с отрубленной головой и идти в ратушу.
У городских ворот меня остановили стражники, спросили, как зовут и откуда иду, но, по-видимому, оценив дорогую одежду и узнав, что я не собираюсь ничем торговать, пропустили с миром.
Только сейчас я понял, насколько справедливыми оказались слова матери о том, что красивая одежда открывает все двери. Больше не было слышно насмешек над моим сельским происхождением, никто не решался задирать меня, и тем более заступить мне дорогу. А когда я спросил у прохожего, как пройти к ратуше, тот расписал мне маршрут так обстоятельно, что я никак не смог бы заблудиться.
Городская площадь была по-своему красива: большое трехэтажное здание ратуши, вокруг которого расположились несколько домов, принадлежавших, очевидно, самым богатым жителям. Слева высился храм Красного Тельца – огромный, с деревянной фигурой божества в человеческий рост над воротами, и крышей причудливой формы, края которой были покрыты резными фигурами.
Даже странно было, как мы могли гордиться нашим деревенским святилищем, когда в городе для Красного Тельца построили такой большой и красивый храм…
С трудом преодолев желание войти внутри, я прошел мимо. У самой стены ратуши неподалеку от входа стоял на коленях морщинистый старик и протяжно на одной ноте тянул:
– Подайте Красного Тельца ради, старому калеке, убогому… Работать не могу, руки-ноги не держат, подаянием жить приходится… Подайте на хлеб старику…
Вот чем в первую очередь отличался Брянск от родного Васильевского села. Нищих там не водилось. Откуда? Если кому-то повезло дожить до старости, то он наверняка позаботился, чтобы было кому стакан воды подать. Да и уважали у нас пожилых людей за мудрость
Да и не просто так он там сидит наверняка. Кто станет терпеть нищего прямо на главной площади? Погонят и как звать не спросят. А так – сидит вот неприметный старичок, все видит и подмечает. А, если спросят, то расскажет. Умно.
Вытянув из кармана кусочек серебряной проволоки размером с обрезок ногтя, я бросил его в кружку нищего. Тот глянул внутрь, и закивал, затрясся.
– Спасибо тебе, сударь! – все так же монотонно протянул он. – Век за тебя Красного Тельца молить стану…
Ничего на это не ответив, я перевесил поудобнее мешок и двинулся ко входу в здание, возле которого стоял стражник, вооруженный широким топором на длинном древке. Я такой видел в первый раз, а если видел до этого, то явно не обратил внимания. Но на первый взгляд штука была удобная: можно в строю работать, как копьем, а можно и рубиться, как топором. И длинные выпады делать, и подтоком ударить, если что.
Стражник осмотрел на меня, оценил одежду, а потом остановил взгляд на лице и, похоже все понял. Да, пусть на мне дорогая солдатская одежда, а на поясе висит меч в ножнах, но рожа моя любому более-менее опытному человеку даст понять, что перед ним безусый юнец… Хотя не такой уж и безусый, щетина-то растет, но клочками, зараза. Много еще воды утечет перед тем, как я смогу бороду отпустить.
– К кому, воин? – выделив последнее слово так, что оно прозвучало чуть ли не насмешливо, спросил стражник.
– К начальнику стражи, – ответил я.
– А по какому делу? – прищурившись, продолжил спрашивать тот.
– По поводу головы Федьки Широкого, – я тряхнул мешком, висевшим за спиной. – Я слышал, что за нее тут заплатить готовы.
– А, ты из охотников что ли? – стражник покосился на мою ношу, но комментировать ее не стал. – Тогда тебе не к Ярославу Прокопьевичу, а к Аниське, он с вами расплачивается. На первом этаже, как через сени пройдешь, повернешь налево, там дверь будет.
Я поблагодарил воина и вошел в здание ратуши. Внутри, буквально в паре шагов от входа начиналась лестница с резными перилами, ведущая на второй этаж. Было похоже, что все важные люди заседали наверху, а с охотниками за головами расплачивалась какая-то мелкая сошка. Тем более, что сидел он в одной из самых дальних комнат. Пару раз стукнув по косяку, я дождался приглашения и открыл дверь.
Когда я вошел в помещение, то понял, что для него выбрали не только самую дальнюю, но и самую маленькую каморку. Но хоть комната размерами большее подходила для чего-то вроде кладовой, хозяин смог обустроить здесь какое-то подобие уюта: вместо вездесущих лавок тут были настоящие кресла, судя по виду, даже мягкие, большую часть пространства занимал стол, а на стенах висели картины, вставленные в деревянные рамки.
Пусть узнать людей и коней в изображенных на кусках холстины фигурках можно было только с большим трудом, но раньше я ни разу не видел таких украшательств.
За столом сидело двое немолодых мужчин и развлекались они тем, что двигали фигурки по резной доске. Когда я вошел, оба подняли головы.
– Федьку Широкого искали? – спросил я, стащив со спины мешок.
– Ватажника? – уточнил тот, что сидел дальше. – А что, отыскать сумел?
– Да нет, это он меня нашел, – я швырнул ему свою ношу.
Анисим поймал мешок и, сдвинув в сторону резную доску, положил его на стол. Развернул, схватил голову за волосы, приподнял и принялся внимательно рассматривать. При этом на его лице не отразилось ни капли брезгливости, только любопытство. Голова, кстати, хоть и воняла сырой кровью, была в неплохом состоянии. Для отрезанной башки, конечно. Не зря я мешок на ночь на улице вывесил, где похолоднее.
– Похож на Федьку? – спросил он у своего собеседника.
– Да вроде похож… – протянул тот, поднял со стола резной подсвечник и пододвинул ближе, после чего заявил уже гораздо увереннее. – Точно. Он, паскуда.