- А, думаешь, они против будут, чтобы на него ещё больше преступлений навесили? Да еще с соседнего княжества?
- Кто их знает? - пожал плечами старый солдат. - Они могут подумать, что ты его забрать в Брянск собираешься. А ведь это не только преступник, но ещё и заложник.
- Бояре, говорят, всегда между собой собачатся, - сказал Степан. - Если кому-то что-то от Луки Филипповича нужно, то точно попытаются помешать.
- Ну за нами тоже не самый слабый и не самый худородный из бояр, - заметил я. - Сергея уважают. Да и розыском и расследованиями на Брянщине он часто занимается. Когда мы в последний раз виделись, он как раз с дружиной на закат уезжал, какого-то купца преследовать.
- Так-то оно так, - Пётр почесал в бороде. - Да и врагом боярину Сергею быть никому не хочется. А никак прознают, что тебя он не посылал?
- Риск есть, - кивнул я. - Но если совсем не рисковать, то можем в Васильевское село поехать, пару срубов поднять, печи внутри сложить, да репу сажать.
Петр только крякнул и продолжать спор не стал.
- Тогда разделимся, - я натянул поводья, спрыгнул с лошади и принялся отвязывать заводную. - Мы чуть-чуть вперед поедем, и сразу в крепость попытаемся попасть. А ты, как договорились, на постоялый двор езжай.
Остальные последовали по моему примеру, передали поводья заводных Петру, и скоро мы втроем скакали к городским воротам, оставив позади небольшой караван из пяти лошадок. Никто нам препятствий не чинил, а трое идущих навстречу людей в крестьянской одежде, даже сошли с дороги, чтобы уступить ее нам.
Остановились мы перед самыми воротами, потому что вход нам перегородили двое стражников, одетых в стеганные поддоспешники и вооруженных длинными рогатинами.
- Куда путь держишь, воин? - спросил один из них, обращаясь ко мне. Скорее всего, потому что я и одет был гораздо богаче моих спутников, да и ехал чуть впереди.
- В крепость, - ответил я, доставая из внутреннего кармана куртки кожу и демонстрируя стражнику выжженную на ней печать. - Я посланец брянского боярина Сергея Дмитриевича. Он узнал, что вы поймали известного лиходея боярича Никиту Лукича, и отправил меня, чтобы я учинил над ним допрос по поводу злодеяний, совершенных им, и его отцом боярином Лукой Филипповичем на землях, принадлежащих Брянскому Княжеству.
Я специально пытался говорить велеречиво и вворачивать сложные слова, почерпнутые из множества прочитанных мной в монастыре книг. Чтобы ясно было, что боярин не простого человека прислал, а ученого.
И, кажется, это сработало: стражник на несколько мгновений задумался, будто переваривая мои слова, а потом повернулся в сторону ворот и крикнул:
- Сенька! - и когда из проема появилось лицо совсем молодого парня, добавил. - Тут господа из Брянска приехали с боярским делом. Отведи их в детинец к Борису Руслановичу. А потом сразу бегом сюда, понял! И не дай Красный Телец, пойдешь в «Пять топоров»! Лично высеку!
- Да понял я, понял, - голос у паренька оказался писклявый, практически мальчишечий.
Да он и сам оказался мальчишкой, с едва пробившимся над верхней губой пушком. Как я увидел, когда стражники посторонились и пропустили нас за городские ворота, ему было едва ли больше четырнадцати, самое большее - пятнадцать. Драный поддоспешник висел на нем ниже колен, а боевой нож на поясе казался большим, будто меч. И чего его в стражу поставили?
- Чуть что, сразу высеку, - пробормотал парнишка, и повернулся ко мне. - Твоего коня в поводу повести, боярин?
- Я не боярин, - торопливо мотнул я головой: не хватало, чтобы кто-то услышал, будто я присвоил себе это высокое звание. К тому же на самом деле я был не боярином, я княжичем. - Сам поведу, лошадь чужого не послушается.
- А одет так, как и княжичу впору, - вздохнув, проговорил малец. - Ладно, пошли, а то задержимся, и правда всыплют.
Он повернулся и достаточно бодро пошел по улице, мы двинулись за ним. Дома здесь стояли гораздо теснее, чем в Брянске, и нависали над дорогой. И в целом это выглядело так, будто люди не сперва строили город, а затем обносили его стеной, а наоборот, сначала возвели крепость, а потом попытались уместить внутри как можно больше жилья.
Я аж содрогнулся: один случайный пожар, и тут все вспыхнет. И ведь весь город выгорит, кроме, может быть, детинца, который из камня построен. И они всерьез собираются здесь какие-то в осаде сидеть? Неужели наместник, или кто тут главный, этого не понимает?
Городская площадь здесь практически не отличалась от брянской: такая же ратуша, такой же помост для казней, колодки и позорный столб. Разве что здания жались друг к другу гораздо плотнее. Зато и храм отличался: он оказался гораздо больше, каменным, а статуя Красного Тельца здесь была гораздо крупнее, и выглядела, будто отлитая из какого-то металла, а не выточенная из дерева. А еще вокруг был небольшой садик, огороженный каменными же столбами.
И пусть он и был красив, но больше не производил того впечатления, которое я испытал, увидев брянский храм. Может быть, потому что я видел христианскую церковь с ее куполами и крестами, с иконами, росписью и лепниной на стенах?
Скоро мы доехали до детинца, где нам снова преградили дорогу. Эти стражники, в отличие от привратников, были одеты гораздо лучше: поверх поддоспешников носили кольчуги, а на поясах у них висели мечи, что знающему человеку уже говорило о многом.
- Куда, Сенька? - спросил один из них. Похоже, что нашего проводника здесь многие знали, причем не с лучшей стороны.
- Старший приказал привести господ к Борису Руслановичу, - ответил тот. - У них какое-то дело.
- Меня послал боярин Сергей Дмитриевич, - я спешился и снова продемонстрировал ему кожу. Кивнул на спутников, которые последовали моему примеру и тоже уже стояли на земле. - И этих двоих новиков со мной.
- Ну, если боярин послал, проходите, - пожал плечами стражник. - Борис Русланович сейчас на главном дворе как раз, запасами занимается.
- А что, у вас неспокойно? - удивился я. - К осаде готовитесь?
- Да, к какой осаде, - махнул рукой тот, но тут же осекся и уже другим, как будто раздраженным тоном, продолжил. - Проходите, у нас на постах болтать не принято.
Он посторонился. Я взял лошадь под уздцы и прошел во двор детинца, который тоже оказался достаточно плотно застроен. Тут и дружинный дом, и конюшни, и какие-то другие постройки, о назначении которых я и понятия не имел, но самое главное - княжеский терем. Тоже каменный, высокий, в четыре этажа, с широкой площадкой на самом верху, откуда можно держать оборону, если неприятель прорвется за крепостные стены.
Возле одного амбара стояло двое мужчин, один из которых, высокорослый, настоящий великан, на голову выше меня, явно был очень недоволен своим собеседником. Он что-то доказывал ему, тыча пальцем в кусок бумаги, который держал в руках. Второй же имел вид уставший и какой-то понурый.
- Ну и как, скажи мне, крысы могли испортить шесть бочек солонины? - услышал я речь высокого. - И пять мешков зерна! И почему вы их выбросили, а не показали мне?
- Так не велено было беспокоить, болел ты, Борис Русланович, - отвечал второй.
- Ой, врешь, Митька, ой врешь, - покачал головой начальник стражи. - Продал? Так и скажи, что продал.
- Да не продавал я ничего, это крысы все, - в голосе мужичка послышались панические нотки. - Крысы.
- Да, это не крысы у тебя, это волкулаки какие-то получаются. Что же ты столько крыс-то завел, что они у тебя солонину бочками жрут и зерно мешками?
- Борис Русланович! - бесцеремонно перебил его Сенька. - Здесь посланник из Брянска прибыл, старший приказал к тебе вести.
Начальник стражи резко повернулся, окинул нас взглядом. К моему удивлению, у него оказалась очень смуглая кожа и узкие глаза, со странной складкой над верхним веком. В общем, выглядел он необычно, я бы даже сказал, что чужеземцем, хотя одежда на нем была вполне простая, русская, да и говор его никак не отличался от моего или, скажем, Пашкиного.
- Повезло тебе, - на секунду повернулся он к своему собеседнику. - Иди давай, потом с тобой разберусь.
Мужичок, смиренно кланяясь, побежал куда-то прочь. Начальник стражи же обратил внимание на Сеньку, который стоял, вытянув руки по швам, что вкупе с его нескладным внешним видом и одеждой не по размеру выглядело уморительно.
- Ну, привел, иди теперь. И чтобы сразу обратно к воротам, понял, охламон? - приказал он, а когда мальчишка рванул прочь из крепости, повернулся к нам и почему-то объяснил. - Парнишка сирота, его на поруки взяли после того как отец этой зимой спьяну в сугробе замерз. И этот ведь в него же пошел, тоже, чуть внимание ослабишь, напиться норовит.
- И что, наливают? - удивился я. Мне-то до шестнадцати лет никто в харчевне и кружки бы не подал. А если уж мать узнала б, точно голову оторвала бы.
- Наливают, - вздохнул Борис. - Подавальщицы его любят, жалеют, да и он, шельмец, до баб очень охочий. И ведь непонятно за что - ни кожи, ни рожи. Хотя и отец такой же был ведь, пока не преставился.
Теперь в голосе начальника стражи была слышна самая настоящая досада: похоже, что ему с женщинами так не везло, как этому недорослю. Мужчина грустно вздохнул, и тут же собрался и обратился к нам:
- Как меня зовут, ты уже знаешь. А тебя как зовут, воин?
- Олегом, - с максимальным достоинством, на которое был способен, ответил я.
- Так для чего вас отправил сюда Сергей Дмитриевич?
- Как ты знаешь, боярин Сергей занимается не только сбором налога, но и розыскными делами. Он узнал, что вам удалось схватить боярича Никиту Лукича, - принялся я рассказывать детали своей выдуманной задачи. - А так как он и Лука Филиппович подозреваются в нескольких злодеяниях, совершенных на территории Брянских земель, боярин приказал мне ехать и учинить пленному допрос.
- А каких именно? - спросил начальник стражи.
Вот к этому вопросу я оказался не готов, поэтому пришлось выдумывать:
- Три каравана ограбили. Причем, так, что до смерти не убили почти никого, побили только людишек, но все отобрали. Обычные разбойники такого делать не будут, они бы всех вырезали, а кто выжил, в холопы продали бы. Еще, в деревеньку одну по зиме ворвались, почти весь фураж отобрали. Там крестьяне знамя боярское видели.