И тогда я решил, что по крайней мере, могу помолиться. Единственной молитве, которую меня научил Игнат. Самой простой, но при этом, по его словам, самой сильной. Если, конечно, ты молишься искренне.
Но кто может быть искреннее человека, который вот-вот умрет?
- Отче наш, сущий на небесах, - заговорил я.
Сапоги палача глухо бухали по доскам эшафота. Здесь рычагам и люкам предпочитали обычную систему из блоков. Палач крутил колесо, медленно подтягивая веревку вверх. Наверное, будет очень больно, когда веревка передавит мне горло. Жаль, что здесь не люк, как в Орле, там раз - и сломалась шея. Быстро и, наверное, почти безболезненно.
- Да святится имя Твое, - продолжал я. – Да приидет царствие Твое.
Меня потянуло вверх. Медленно, почти нежно. Касания веревки напоминали об объятиях матери, но мать умерла больше года назад, там в Васильевском селе. Ее задрал волкулак, а я ничего не смог сделать.
Думаю, сейчас, я бы справился с чудовищем один на один, но что толку об этом рассуждать? Нельзя вернуться назад во времени, чтобы все переиграть. Мир так не работает.
- Да будет воля Твоя и на земле, как на небе.
Конструкция скрипела под моим весом, но я все еще мог стоять, правда, лишь опершись носками. Хотелось вытянуть руки в стороны, чтобы проще было удерживать равновесие, но проволока больно впивалась в запястья. Хотя сейчас почему-то боль почти не ощущалась.
Я невольно подумал, что может быть, это и хорошо, что меня не кормили и не поили. Кому хочется перед смертью еще и обосраться?
- Хлеб наш насущный дай нам на сей день, - прохрипел я. – И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим.
Меня подтянуло еще выше, ноги оторвались от досок помоста, на котором стояла виселица. Вот и все? Что сейчас будет? Увижу ли я небесные врата и ангелов? Почувствую ли, как душа отделяется от тела, или просто приду в себя позже, в другом месте?
- И не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого, - уже не проговорил, а пробулькал я, пытаясь втянуть в себя воздух. В глазах потемнело.
Аминь.
Вот и все, понял я. Пришел конец моей жизни.
А мгновение спустя я рухнул на колени и медленно завалился на сторону. Болело все: ноги от удара, сломанные ребра, передавленная веревкой шея… Наверное, проще было бы пересчитать, что у меня не болело.
Черт их подери, неужели веревка порвалась, и меня теперь отпустят? Но как так, ведь мою казнь, как не крути, долго готовили, неужели им не пришло в голову, что нужно взять новую веревку? И что же тогда будет с палачом, если меня придется отпустить?
Но биение сердца, отдающееся в ушах, наконец, стало слегка потише, и сквозь него пробились лязг клинков, крики и топот множества ног.
- Поднимайся, скорее, - кто-то затормошил меня, и голос его показался мне на удивление знакомым. – Поднимайся, ну же!
Нехотя, я открыл глаза и увидел Ромку, который стоял рядом на коленях и тормошил меня за плечо. Вдруг он отшатнулся, и на доски помоста свалился палач. Из его разрубленной головы потекла кровь вперемешку с осколками кости и частицами мозга.
Все воспринималось как-то отрешенно, будто через призму небытия, все казалось ненастоящим. Я уже успел побывать одной ногой в смертных пределах, и вот я снова здесь, все чувствую.
Но что случилось? Почему толпа, только что наблюдавшая за моей казнью, разбегается во все стороны, а площадь занесло дымом? Откуда на земле трупы стражников, откуда взялся боярин Лука, который рубится с судьей и своим бешеным напором заставляет его отступать?
Ромка потянулся ко мне с ножом, лезвие резануло шею и веревка, передавливавшая ее, исчезла. Я судорожно втянул в себя воздух, а мой друг уже разрубил проволоку, сковывавшую мои руки.
- Давай! – он встряхнул меня, заставил вытянуть руку, и попытался поднять на ноги. – Давай, поднимайся, говорю! Олег, мать твою, у нас мало времени, сейчас они очухаются, и нам не сбежать!
Слева пятеро людей боярина Луки во главе с бояричем Никитой теснили сбившихся в круг стражников. Теснили, надо сказать, вполне успешно, на площади уже лежало четыре трупа, и это только с этой стороны. Но как они оказались здесь, они ведь остались там, на лесной поляне и не могли приехать в Брянск, чтобы спасти меня.
Я ведь специально сдался, чтобы не подвергать их жизни опасности, чтобы из-за меня больше никто не умер.
Да, Господи, что же вообще творится?
- Он не может идти, помогай! - повернулся Ромка к кому-то, и мгновение спустя меня вздернули на ноги, поддерживая за плечи.
Я повернул голову и увидел с другой стороны Пашку, еще одного из моих деревенских приятелей. Мои старые друзья, мои старые добрые друзья тащили меня прочь с этой чертовой площади, где чуть не закончилась моя жизнь.
- Давай, Олежа, давай, - заговорил тот. – Совсем немного пройти, до соседней улицы, а там и лошади уже, давай держись, ты же князь, ты не должен вот так вот сдаваться.
Слева послышался торжествующий крик, и я увидел, как судья падает на землю с помоста для казней, а боярин Лука спрыгивает вниз, занося меч для последнего смертельного удара.
Но служитель закона оказался не лыком шит – бросив меч, он прополз между досками, вылез с противоположной стороны и побежал в сторону внутренней крепости, откуда уже бежали встревоженные криками и звуками боя дружинники. Преследовать его Лука Филиппович не стал, да это и было бесполезно, не вступать же в бой одному против десятка.
- Уходим! - закричал боярин и широким шагом двинулся к нам. - Ну что, как там Олег, жив?
Люди его как раз прикончили еще одного из стражников, и остальные, не выдержав этого, бросились бежать. Так что боярич Никита с дружинниками присоединились к нам, и большой кучей мы двинулись прочь с городской площади.
- Жив, только слаб очень, - ответил ему Ромка.
- Ну ничего, до лошадей дотянем, а там вырвемся на свободу, - махнул рукой боярин Лука так, что чуб его мотнулся куда-то в сторону. - Спасли! Спасли, а! Я же говорил тебе, княжич, я, боярин Лука Филиппович, всегда долги отдаю!
- Еще бы знать, зачем он сюда в одиночку потащился, - проворчал Павел. – Зачем из лагеря сбежал, мы его потом по всему лесу искали, пока боярин Ян следов не нашел.
- Я не хотел, чтобы люди за меня умирали, - пробормотал я осипшим из-за пересохшей глотки голосом. – Я хотел, чтобы это все закончилось.
- Что он там говорит? – озабоченно спросил боярин Лука.
- Болтает что-то, бредит, видимо, - ответил Ромка.
Скоро они дотащили меня до лошадей, кое-как усадили верхом на одну из них, помогли просунуть ноги в стремена. Теперь, сверху, я смог разглядеть всех, собравшихся на этой достаточно узкой улочке людей.
Здесь были новики и старые ветераны, которые привели этих молодых парней. Здесь был отряд боярина Луки, его сын – боярич Никита, со все такой же наглой усмешкой на лице. Здесь был боярин Ян, и его подчиненные – братья Антон и Глеб. Здесь был даже Камень, и хоть с перевязанной головой, он держался верхом вполне себе уверенно.
Здесь была вся моя дружина. Они пришли за мной, не захотели меня просто так отпустить на тот свет.
- Куда мы теперь? – прохрипел я и закашлялся.
Веревка по-прежнему будто передавливала горло, хоть ее и сняли уже. Похоже, что ее призрак будет теперь долго преследовать меня.
- Он спрашивает, куда мы теперь, - повторил мой вопрос Ромка.
- Да, куда глаза глядят, лишь бы отсюда подальше, - махнул рукой боярин Лука. – Добрые воины везде нужны, найдем где устроиться. Но, давай, приходи в себя уже, у нас времени в обрез, пока стража до городских ворот не добралась. Ты верхом-то усидишь?
- Попробую, - ответил я.
И мы бросились с места в галоп, а я чувствовал себя так, будто заново родился.
Нет, боль никуда не исчезла, от голода по-прежнему сводило желудок, а голова кружилась. Но сил я снова наберусь, только дайте для этого времени. Да и раны все заживут, как уже один раз зажила рана, нанесенная когтями волкулака.
Оказалось, что в мире все не так просто. И хоть я и несу ответственность за своих людей, они чувствовали не меньшую ответственность за мою жизнь. И они клялись во мне этом, когда принимали у меня собственные мечи.
И были готовы рисковать ради этой клятвы жизнями, а этим никак нельзя было пренебрегать. Так что неправильно я понял последний урок Игната, и совсем не так должен был поступить.
Ну ничего, с Божьей помощью все исправим.
Наиль ВыборновКняжий сын. Отцовские долги
Глава 1
Союз Торговых Городов. Киев. Середина лета 2224-го года от Рождества Христова .
Видеть над головой потолок из стройного ряда пиленных, и подобранных одна к одной, досок, оказалось непривычно. Особенно спросонья, потому что последние несколько месяцев по утрам я видел либо полог походного шатра, либо небо. Ну и еще потолок темницы, в которую меня посадил брянский наместник, но это время я помнил плохо. Хотя, пожалуй, оно и к лучшему.
Так же непривычно оказалось и спать на мягком, набитом свежей соломой, тюфяке, лежавшем на кровати. Но к такому я бы предпочел привыкнуть.
Я потянулся на кровати и медленно, стараясь не тревожить сломанные ребра, сел. Поморщился, понимая, что самостоятельно я одеться не смогу, и мне придется снова звать прислугу. Неприятно это было мне, как человеку, который уже успел почувствовать себя воином: оказаться неспособным даже одежку натянуть.
Но ничего не поделаешь, на левой руке я все еще носил лубки, и, если верить местному лекарю, которому меня показали, снять их в ближайшие пару недель мне не светит. И ведь странно такому радоваться, но хорошо, что только сломали пальцы. Могли ведь и вообще отрезать.
Поморщился я еще и потому, что солнце, разбудившее меня, светило прямо в лицо. А еще через окно доносились людские голоса. Нет, хорошее было подворье у приютившего нас купца, ничего не скажешь, вот только располагалось слишком близко к торгу. Может быть, для самого Николая это и хорошо: знает, что и когда происходит, да и приказчикам бежать в случае чего недалеко, но вот покоя гостям это никак не добавляет, потому что голосить там начинают с раннего утра.