Я стоял на коленях в своем шатре и молился. Молился искренне, потому что верил, что только Бог может помочь мне во всех начинания. Я всегда начинал с “Отче наш”, единственной молитвы, которой меня научил Игнат, а дальше уже молился своими словами. Да, священник из Киева дал мне молитвослов, но он был явно неполный, и пусть в нем и были молитвы на самые разные случаи, но на мой конкретный случай их там не было.
Но Бог ведь поймет меня, если я буду молиться и своими словами, так же, как он понимает мой язык. Это ведь он создал всех людей и все языки. Да и вообще, у меня не было сомнений в том, что Бог может не понять меня, вопрос только в том, услышит ли он меня и захочет ли помочь. Но на то его воля, воля высшего существа, а не моя, слабого человека, который случайно оказался в моем положении.
Хотя случайно ли? На все воля Божья, и если он решил поставить меня на это место, то так оно и должно быть. Значит, есть у него для меня испытание, которое я должен пройти. Но если он решил подвергнуть меня испытанию, то почему мы не попросить у него того, что мне может помочь его пройти? Может быть, он смилостивится, и даст мне это. И заодно защитит, потому что небесная защита нам точно не помешает.
Нет смысла просить у Бога, чтобы он поверг твоих врагов за тебя. Имеет смысл просить силы для этого. Игнат твердо убедил меня, что Бог - это не языческие божки, у которых можно просить урожая, и с которыми можно договориться, пообещав потом принести жертвы. С Богом договориться нельзя, можно только молить его в надежде, что он услышит твою молитву и снизойдет до помощи.
- Отец Небесный, дай мне сил для того чтобы достойно пройти путь, на который ты меня направил, дай мне сил повергнуть врагов своих, но прости их и сохрани их бессмертные души, ибо не ведают они, чего творят. Услышь меня, Владыка Небесный, и защити нас всесильною рукой своей. Убереги нас от случайной стрелы и меча, которые подстерегают нас на любом из путей, ибо путь наш - путь воинов. И надели меня хотя бы самой малой частицей божественной мудрости, столь нужной в управлении делами людскими. Дай мне мудрости, чтобы выбрать для себя и людей, доверившихся мне, правильный путь.
Именно так. Я просил душевных сил для того, чтобы не смалодушничать в важный момент, не повернуть назад, а пройти весь уготованный мне путь до конца. Я просил защиты для себя и своих людей, потому что всем сердцем любил своих дружинников, доверившихся мне и отправившихся за мной в этот опасный путь. Я просил мудрости в надежде, что Господь научит меня правильно управлять людьми, потому что сам этого не умел, и не знал, кто еще может меня научить.
А теперь пришло время поблагодарить Господа за то, что он мне уже дал. А ведь дал он мне немало, я уже многого добился, и искренне верил, что все это произошло исключительно с его помощью.
- Многомилостивый и Всемилостивый, Господь мой Иисус Христос, благодарю тебя за все, за все, что ты мне дал. Спасибо за верных друзей, которые отправились со мной в это опасное путешествие. Спасибо за соратников, всегда готовых встать со мной плечом к плечу и прикрыть спину. Спасибо за то, что помогаешь пройти мне этот путь. И если согрешу я на нем словом, делом и помышлением, как благой и человеколюбивый, прости меня. Аминь.
Размашисто перекрестившись три раза, я встал с колен. Как всегда, после молитвы на меня накатило ощущение полного умиротворения. Про себя я называл это Божьей благодатью, хотя сам и не знал толком, что это словосочетание обозначает. Но так как после молитвы мне всегда было хорошо, то, наверное, это она и есть.
Ну а теперь пришло время возвращаться к мирским делам. Хотя не сказать, чтобы их было много, народ, сидевший в осаде Херсона начинал откровенно скучать. Мои парни тоже, но у старых воинов моего отца всегда был один и тот же рецепт против скуки - усиленные тренировки. Так что мы большую часть времени проводили именно так.
Нельзя было сказать то же самое и об остальных наемниках. Да, мы по-прежнему держали караулы и рассылали дальние дозоры во все стороны, чтобы заранее увидеть подкрепления крымчан. Ну и на случай, если в окрестностях объявится шайка разбойников. Хотя грабить-то им в округе нечего, караваны сюда больше не ходят. Кто-то тренировался, как и мы, но другие, занимались кто во что горазд: охотой, состязаниями. А некоторые просто пили.
Однажды ночью меня разбудили пьяные вопли и, схватив оружие, я выскочил из палатки. Как оказалось, беспокоиться было не о чем, просто один из отрядов, закупив у коробейников вина, напился, а потом отправился на приступ Херсонской крепости. Непонятно, чего они ожидали, взяв всего одну лестницу и один щит, но закончилось все не так плохо, как я ожидал.
У крымчан кипяток был не готов, поэтому они облили наемников чуть теплой водой. Те, похоже, пришли в себя от купания и сочли за благо отступить. Уже без пьяных криков и похвальбы, зато вполне организованно. Ну оно и правильно, только лишних жертв нам не хватало.
Иван, кстати говоря, узнав о том, что учудили пьяные наемники громко смеялся. Я думал, что он разнесет опростоволосившихся мужиков, но он только сказал, что, по крайней мере, мы побеспокоили крымчан и не дали им спокойно отдыхать. Уже потом воевода поговорил с лидерами отрядов и попросил их умерить пыл в деле потребления вина. Все-таки, если на лагерь нападут крымчане, а все будут валяться пьяными, добром это не закончится.
С попытки штурма прошло десять дней, лагерь за это время изменился. Прибыл обоз из Одессы и теперь кормились мы не за свой счет. У купцов благодаря имеющимся на руках договорам оказалось все четко расписано по количеству народа в каждом отряде. Поэтому привезли ровно столько, сколько было нужно, чтобы накормить всех. Ну а выдавали уже по количеству народа на месте, потому что некоторые отряды потерпели потери, и довольно значительные.
Еда была простой: крупы, овощи, да сушеное мясо. Поэтому я продолжал гонять братьев лесовиков и молдавского охотника на охоту. Те уже успели расставить силки по окрестным полям, так что зайцы у нас не переводились. А иногда удавалось поймать и кабанчика, пусть это было не так уж и часто. Другое дело, что кто-то повадился забирать добычу из наших силков, и это было проблемой, однако искать вора не было никакого смысла. Наверняка это делал кто-то из наемников, но попробуй найди, кто именно, если этих самых наемников в округе полторы тысячи ошивается.
Парни, раненые в штурме, уже встали на ноги. Камень так вообще быстро поднялся, уже на третий день, а на четвертый участвовал в тренировках вместе со всеми. Вот уж действительно стальной мужик. И ведь этот здоровяк превратился за полтора года в действительно хорошего воина. Никогда бы не подумал, что так в конце концов случится. Был ведь увалень увальнем, да, сильный, но умения никакого.
Хотя, честно говоря, большинство моих людей еще два года назад были обычными селянами, да горожанами. Это все благодаря старым дружинникам моего отца мы стали представлять хоть какую-то силу.
Ефим вернулся к службе и тренировкам три дня назад. Рана от стрелы уже подзажила, так что он вполне мог махать мечом. А вот Игорь поднялся только вчера. Рана на его лице все-таки затянулась, включая дырки от швов, которые я, конечно, снял, но выглядело все это паршиво. А если учесть, что шрамы со временем еще и увеличиваются в размерах, даже не представляю, как это будет выглядеть в будущем. Но вроде бы сшил я все правильно, лицо не перетянуло на сторону, и не перекосило, выглядело оно нормально, только с довольно большим рубцом.
С обозом пришли и крестьяне, которые принялись рыть ров, таскать землю, да насыпать валы. Народа с обозом пришло немало, и у меня даже было ощущение, что на работы по укреплению лагеря согнали все население близлежащих деревень. А ведь это летом, когда надо на полях, да в огородах работать.
Да, селяне были явно недовольны тем, что их отвлекают от страды, но взялись за работу быстро и уверенно. Уже очень скоро лагерь оказался отделен рвом с двух, самых опасных направлений: со стороны крепости, да с полудня. Ну и насыпали вал, как раз в том месте, где строились камнеметы.
Камнеметы, кстати говоря, тоже уже вовсю строились, но пока что на мой взгляд это были какие-то странные конструкции, больше похожие на ноги кузнечиков. Как эта деревянная штука сможет метнуть большой валун, да еще и на расстояние, которое разделяет наш лагерь и крепостную стену, я не представлял. К тому же важно же было еще и не перебросить каменюку через укрепления, а попасть точно в них, чтобы раздолбать бревна, из которых построена крепость. Правда, я в военной инженерии не понимал вообще ничего, так что мое мнение в данном случае вряд ли можно было считать хоть сколько-нибудь ценным.
А учиться такой сложной науке непросто, да и негде, если уж совсем честно. Таких специалистов можно на весь Союз Торговых Городов по пальцам одной руки пересчитать, а передавать свое мастерство никто из них не спешит, как раз для того, чтобы конкуренцию не плодить. Сейчас-то они могут вообще любые деньги за работу свою просить, и ведь дадут, никуда от этого не денешься.
Анастасия, кстати говоря, как и хотела, поселилась у меня в шатре. Спали мы раздельно, естественно, на разных лежаках, да и больше никаких попыток сблизиться со мной воительница не делала. Так, мы общались, обсуждали дальнейшие планы, осаду Херсона, да и все такое. Она оказалась неплохим человеком, ну или по крайней мере умела притворяться им. Да и разговаривать с ней было интересно.
Сейчас девушка была снаружи, она участвовала в тренировке вместе с моими дружинниками. Я несколько раз сходился с ней в поединке и, надо было сказать, кто бы не учил ее драться, он делал это очень старательно. Пару раз она даже победила, хотя большую часть наших боев мы выступали наравне.
Закончив с молитвой, я принялся надевать на себя доспех. Да, в лагере можно было обойтись и без него, но я сам старался всегда носить на себе броню, да еще и требовал этого от остальных парней. А все потому, что, нам нельзя было отвыкать от постоянной тяжести железа, которое мы таскаем на себе. Это железо нам жизнь спасает, достаточно вспомнить только как от доспеха боярина Луки стрела отскочила. А ведь могла и закончить путь моего ближника. И как я потом в глаза Никиты смотрел бы, если бы его отец умер бы в дурацкой стычке, да еще и при отвлекающем маневре?