Мы подобрались достаточно близко, туман надежно скрывал нас, а так как мы не брали с собой факелов и других источников света, увидеть нас не могли. Только услышать, поэтому шли мы молча. С другой стороны, когда мы подойдем еще ближе, наши шаги и лязг доспехов точно услышат, и поднимут тревогу. Впрочем, это не должно было помешать нам ворваться в крепость.
Перед нами молчаливой громадиной выросла крепостная стена. Пролом в ней был не очень широкий, зато примерно в два раза ниже, чем те места, которые не были разбиты камнями. Повсюду валялись камни, которые зашвырнули сюда камнеметы, обломки бревен и груды земли, которыми заполняли срубы стены.
Слева послышался шум, кто-то застучал в било, а следом донеслись крики. Одни из отрядов, идущих на штурм заметили. Я представил, как крымчане сейчас поднимаются из своих постелей, натягивают доспехи и суматошно бросаются на защиту стен. Да, Иван был мудр, когда приказал нам атаковать прямо перед рассветом. В это время сон самый сладкий, и не так уж просто подняться, даже если от этого зависит твоя жизнь. А даже если поднимешься, все равно долго не будешь ничего толком соображать, спросонья-то.
- Поднажали! - заорал кто-то из командиров других отрядов. - Вперед! Вперед на стену, пока они не успели подготовиться!
- Вперед, парни! - вторил его голосу я. - Возьмем стены! Убьем всех!
- Убьем! - раздался громкий крик полутора сотен луженых глоток.
И мы побежали вперед. Бежать в полном доспехе, да еще и тащить осадные щиты и лестницы было не так уж и просто, но все это железо и дерево должно было спасти наши жизни, так что никто не жаловался. Не знаю насчет остальных наемников, но мои парни были тренированы, ведь почти каждое утро мы все начинали с пробежки в полном доспехе, и бежали почти до полного изнеможения. Тяжело в учении, но легко в бою.
Правда, всем было понятно, что и в бою легко не будет, но выносливость увеличивала шансы на победу. К тому же крымчане подпустили нас слишком близко, поэтому скоро мы принялись закидывать лестницы на то, что осталось от стены, а через несколько мгновений наверх, прикрываясь щитами, полезли люди.
Наша очередь лезть на стену была последней, поэтому нам пришлось прикрыться щитами и ждать. Скоро в нашу сторону полетели первые стрелы и болты, но пущены они были неприцельно, к тому же мы были уже у самой стены, и стрелять по нас было не так уж и просто.
Наши же стрелки под предводительством боярина Яна выжидали. Когда между зубцов стены стали появляться силуэты, они пустили в ход свое луки и самострелы. Кого-то им удалось даже сбить так, что они упали вниз, под стену, но таких было не очень уж и много. Дураков высовываться не было, так что крымчане берегли стрелы.
Крики слышались уже со всех сторон, вся полуторатысячная армия пошла на штурм. Кто-то, как мы, атаковали через проломы, другие лезли на стены по лестницам. Было нельзя допустить, чтобы крымчане могли стрелять нам в спины со стен, поэтому их тоже нужно было взять. Но теперь все должно было пройти гораздо проще.
На лестницу, прикрываясь щитом, полезла Анастасия. Она ловко перебирала ногами и одной рукой, и я даже подивился, что у девушки хватало на это сил. Она шла в бой не с нами, а с одним из отрядов, что опередил нас. Даже жаль, мне бы хотелось проследить за тем, чтобы она не сунулась куда не надо в попытке отомстить за свой отряд. Однако все было, как было.
Девушка достигла гребня разрушенной стены, и это значило, что пришел и наш через забираться наверх.
- Щиты на руки! - заорал я. - Вперед, парни, наверх! Быстрее, быстрее, пока они не собрались!
Сам скинул щит на руку и полез наверх. Забираться было проще, чем в первый раз, потому что лестница была гораздо более пологой. Да и сверху не могли вылить пару котлов кипятка или горящей смолы, скинуть пару камней, что тоже успокаивало.
Да, нас могли обстрелять в спины со стены, нас могли встретить из-за барикад. Но все это будет уже после того, как мы войдем в крепость. Оставалось надеяться только на то, что крымчане окажутся не готовы к нашей внезапной атаке.
Скоро я оказался наверху и пошел в сторону двора, балансируя на обломках. Хорошо, что и удерживать вес мы тоже научились, когда бегали по бревнам, установленным примерно в высоте человеческого роста над землей. Преодолев завал, я выхватил из ножен отцовский меч и спрыгнул вниз, во двор крепости.
У баррикады уже рубились, но свалка там была такая, бесперспективная для крымчан. Захватчики не успели занять своих позиций у ими же построенных заграждений, и их оттуда уже выбили. Изрядная часть крепостного двора оказалась под нашим контролем.
- Не расходимся! - заорал я своим. - Остаемся здесь, у стены. Стрелки, прикрывайте! Щиты поднять, не хватало ещё от шальной стрелы помереть.
Сам я поднял щит, и принялся ждать, пока остальная часть моего небольшого войска переберется за крепостную стену. На это ушло не так много времени и скоро мой отряд в полном составе собрался за стеной, ожидая моих дальнейших приказов. Они знали нашу задачу, но также знали, и что наша сила в единстве. Вперед никто особо не рвался.
- Все здесь? - спросил я, бегло пересчитал своих воинов.
Да, если не все, то большая часть уже была здесь. Оставалось надеяться, что никто не застрял между обломками стены, сломав ногу или еще что-нибудь. Но ждать больше было нельзя, нужно было действовать.
- Все здесь! - ответил боярин Лука. - Командуй, княжич!
- За мной! - заорал я, и двинулся в сторону баррикады, где наемники уже дорезали крымчан.
Выбросил меч в сторону и полоснул одного из захватчиков, увлеченного схваткой с наемником, по ничем не защищенному горлу. Брызнула кровь, тело рухнуло на землю, но я уже бежал дальше.
- Щиты! - вдруг вскрикнул боярин Лука, и я отработанным движением, как на тренировках вскинул щит, прикрывая грудь и живот.
Ранение в любую другую часть тела можно пережить, а вот если болт войдет в живот, порвав кишки, да еще и если наконечник внутри останется, то кончится все совсем плохо.
Я услышал звук спускаемых тетив, а мгновение спустя в руку что-то ударило. Самострельный болт пробил деревянную основу щита, и его наконечник так и остался торчать в паре вершков он нагрудной пластины доспеха. Болт был пущен почти в упор, поэтому и прошел так далеко.
Я выглянул поверх щита и увидел группу крымчан, вооруженных самострелами, выскочивших из соседнего здания. Лучше бы внутри и сидели, больше шансов было бы на то, чтобы выжить.
Можно было построить стену щитов, тем более, что это уже было отработано у нас, причем опробовано в бою против татар. Но я просто прибавил шагу, и несколько мгновений спустя оказался среди стрелков.
Резко выбросил вперед руку с мечом, пробивая стеганку на ближайшем из крымчан, провернул меч в ране, выдернул, рубанул второго, попытавшегося закрыться самострелом. Рубил я с плеча, так что деревянное ложе не выдержало моего натиска и переломилось. Но крымчанина это не спасло, тут же достал кто-то из моих, и ещё одно тело упало на землю крепостного двора.
Третий крымчанин, понимая, что самострел перезарядить уже не успеет, выхватил меч. Вернее, попытался выхватить, положил руку на рукоять, и тут же этой самой руки лишился. Я махнул мечом, добивая подранка, и встретил следующего из захватчиков ударом ноги в колено. Нога его подогнулась, он упал, я махнул клинком и снес ему голову. Кровавый фонтан выплеснулся из обрубка шеи, красная жидкость брызнула мне в лицо, но я вовремя успел прикрыть глаза, а когда открыл их, больше никого передо мной не оказалось. Мы смяли защитников крепости, и теперь нам нужно было пробиваться дальше, ко входу в тюрьму.
- Налево! - заорал я. - За мной, налево, ко входу в тюрьму.
Мы повернули, оббежали какую-то постройку и двинулись к невысокому зданию, которое и представляло собой тюрьму. Если верить словам Ивана Резаного Уха, а не верить ему резона не было, под зданием этим находилась обширная сеть подземелий, как тюремных, так и с погребами и складами.
Навстречу нам выбежал еще один отряд крымчан, но эти были вооружены, как положено: щитами и мечами. Захватчиков было с полтора десятка, среди них было трое людей в настоящем доспехе, и я отметил их, как самых опасных.
Однако нас было в четыре раза больше, да и волнение уже ушло. Оно ушло с того самого момента, как я пустил кровь первому из крымчан, сменившись боевой яростью. Хорошей такой яростью, которая придаёт тебе стойкости, а твоим ударам силы. Без такой ярости и воина не бывает, об этом мне говорил еще Игнат.
Два строя столкнулись, напротив меня оказался один из доспешных крымчан. Он бросился на меня и принялся наносить удар за ударом. Я отражал их и уклонялся от такого бешеного натиска, мечи зазвенели и звон этот снова стал складываться в музыку.
Два удара я принял на клинок, еще три - на щит, а от последнего уклонился, резко изогнувшись назад. Мой соперник был хорошим воином, и драться он явно умел. Думаю, он был большой шишкой среди крымчан, и именно он вел в бой этот отдельный отряд. Тем лучше будет для меня, если я сумею вывести из боя одного из крымских командиров.
Почти забытое ощущение охватило меня. Я вспомнил, каково это - слушать музыку боя и управлять ей. Вспомнил все свои бои, когда мне удавалось воспользоваться этим тайным умением, роднившим меня с отцом, который, по словам Игната, тоже умел это делать.
И я принялся менять эту музыку под себя. Отбил в сторону клинок своего противника, проскользнул вдоль него и самым кончиком меча взрезал сухожилия на руке крымчанина. Тот вскрикнул, но меча не выронил, а быстро перебросил его во вторую руку, после чего бой продолжился. Но на этот раз действовал он аккуратнее, уже не бросался в атаку, как до этого, а больше оборонялся. На моем пути еще не встречались воины, способные драться обеими руками, но и этот был не из таких. Перехватив меч левой рукой, он стал гораздо медленнее, чем до этого. К тому же он был ранен, с висевшей плетью правой руки на землю бодрой струей лилась кровь.