И вдруг по защитникам Орла ударили стрелы и самострельные болты. Отряд лучников из тех, что шел с нами, забрались на осадную башню и стали стрелять по ним. Это означало только одно: все, кто должен был залезть на стену, уже на ней.
Очень хотелось развернуться, чтобы посмотреть, как это выглядит, но было нельзя.
Обстрел со стороны крепостной башни тут же прекратился, лучики переключились на тех, кто сидел в башне осадной. Борта там тоже были, и даже с прорезями, через которые можно было стрелять. Потерять всех лучников нам тоже не улыбалось, поэтому мы заранее всем озаботились. Так что они могли стрелять, находясь при этом в относительной безопасности.
А вот наши лучники принялись опустошать свои колчаны в тех, кто стоял на стенах. И они покатились назад, к башне. В ней можно было укрыться и держаться достаточно долго, а лучники с нее смогут осыпать нас стрелами, не боясь задеть своих.
Я отбил в сторону очередной удар, второй, принял третий на щит, ударил им в ответ, махнул мечом, рассекая очередное бедро, выбросил вперёд руку с клинком, пробивая бок соседнему из защитников крепости, повел оружие вниз, выпуская наружу розовые кишки, выдернул его, чтобы принять следующий удар…
Парню, который стоял напротив меня, в шею прилетела стрела, он дернулся, пропустил мой удар и свалился вниз со стены.
Под прикрытием лучников мы стали продвигаться гораздо быстрее. В первую очередь потому, что путь наш был усеян трупами тех, в кого попали стрелы. Кое-кто пытался сопротивляться, и их пришлось добивать, но дорезали мы их достаточно быстро, так что скоро оказались перед входом в башню.
Стрелки с башни продолжили осыпать нас стрелами, но теперь и им самим приходилось укрываться уже от наших лучников. Я стоял у самой стены, так мне мне можно было не беспокоиться: любой, кто высунется наружу так, чтобы выстрелить почти отвесно вниз, сразу же получит стрелу или самострельный болт. Было уже такое под Херсоном, проверяли.
Первым в башню сунулся один из моих дружинников, но получил удар копьем в грудь и упал назад. Его тут же оттащили и помогли подняться: видимо, удар пришелся в броню, которая выдержала. Ну и слава Богу на этом, значит, одним трупом с нашей стороны станет меньше.
Пройти сквозь вход мог только один человек, и это было проблемой: в башню ведь набилось никак не меньше десятка людей, да еще и стрелки, которые были наверху, тоже могут сменить луки на мечи и топоры. Если нам удастся ворваться внутрь, то драться придется в еще большей тесноте. Сейчас бы еще и ударить сразу с двух сторон, но я не знал, что творится по другую сторону башни.
Зато если мы ее зачистим, то сможем ударить в спины тем, кто до сих пор сопротивляется на противоположном участке стены, а, значит, возьмем достаточно большой ее участок…
Только как выбить защитников из башни?
Из наших рядов вперед вышел еще один дружинник, сунулся к двери, а когда из нее вылетело копье, ловко уклонился, перехватил его левой рукой и дернул на себя. Явно не ожидавший такого незадачливый копейщик, вылетел из входа, а мой дружинник тут же рубанул его по шее, наполовину отделив голову от тела.
Перехватив копье, он выбросил его вперед, и я услышал хруст нанизываемого на наконечник тела. Бросив бесполезное оружие, дружинник пошел вперед, и сразу же из башни послышался звон стали о сталь. Я рванул за ним, принял очередной удар на уже порядком измочаленный щит, отвел второй удар клинком, обратным движением резанул того, кто наносил его, по шее.
В башне было тесно, пятеро из орловских защитников были на нашем этаже, остальные поднялись по деревянной лестнице, причем двое из них, те, что были пониже, пытались колоть нас копьями, правда не очень успешно, потому что бить нас приходилось в очень неудобной позе. А вот из пятерых, что были внизу, двое уже оказались убиты.
Отразив очередной удар, я поднырнул под вражеский клинок, перехватил меч обеими руками и дважды долбанул навершием прямо в рот. Наружу посыпалась крошка из зубов, хлынула кровь, враг закричал от боли, отшатнулся, но бежать было некуда. Защищать он себя оказался не способен, и я пробил мечом кольчугу на его груди.
Дружинник, который оказался в башне со мной, и который так ловко выдернул копье у врага, пропустил удар по шее. Во все стороны брызнула кровь, он схватился за рану, зажав ее левой рукой, а правую с мечом выбросил вперед и нанизал на клинок врага. Это было последнее, что он сделал, потому что кто-то сверху догадался метнуть тяжелое копье. Оно пробило воину бок, и он рухнул на пол башни.
Последний из оставшихся в живых защитников, что был не на лестнице, бросился на меня. Я встретил его прямым ударом щита, тут же рубанул понизу и смог подрубить ему одну ногу. Он свалился на колено, кое-как отразил мой следующий удар, попытался атаковать в ответ, но я отбил его клинок в сторону и одним резким движением отрубил ему кисть руки. А потом и добил.
В башню ворвались мои воины, часть их них прошла насквозь, чтобы ударить в спины тем, кто дрался с другой стороны. Пятеро остались внизу, сверху в нас продолжали бить копьями, но мы пока что успешно уклонялись и отбивали атаки.
Драться на лестницах мне до сих пор не приходилось. Да, на тренировках мы учились и этому, отрабатывали и нападение, и оборону, но так, чтобы насмерть, мне до сих пор не приходилось. Копий у наших воинов с собой не было, потому что все предполагали, что в тесноте драться ими не получится. А вот у тех, кто залез на лестницу они как раз были. Неужели прямо здесь, в башне лежали на случай, если мы прорвемся?
Один из дружинников резко махнул рукой, метнув нож. Самый ближний из врагов покатился вниз, ножик вошел ему прямо в незащищенное горло. Я тут же убрал меч обратно в ножны, перекинул рукоять щита не предплечье и наклонился, чтобы подхватить его копье. Кто-то из моих дружинников тоже попытался взять его, но как только мои пальцы легли на отполированное древко, отпустил. Видимо, понял, что князь сам действовать желает. Я перехватил оружие поудобнее, сделал шаг и ударил копьем снизу-вверх, под кольчужную юбку следующего.
Он отбил мой удар и тут же попытался уколоть меня в ответ. Я уклонился, а потом, что было сил, долбанул его по ноге. Удар получился удачный, нога копейщика подогнулась, он не удержал равновесия и покатился вниз. Мне даже пришлось сместиться в сторону, чтобы он не сбил меня с ног.
Добивать его даже не понадобилось, бедолага попросту сломал шею. Крутая лестница, что с этим поделать, с каждым может такое случиться. Один из воинов тут же подхватил его копье и пошел наверх, не дожидаясь, пока это сделаю я. Видимо, все-таки решил, что не стоит подвергать мою жизнь опасности.
Я пожалел, что у нас с собой не было самострелов. Да, тащить еще и их было бы тяжело, но с дальнобойным оружием мы уже давно перебили бы всех защитников башни. Впрочем, делать было нечего, нужно было драться дальше.
Наклонившись над первым из убитых копейщиков, я выдернул из его горла нож. Он был достаточно легкий и похож на рыбку: рукоятка у него была тонкая, зато лезвие наоборот утолщалось к концу. Метать ножи Игнат меня учил, но в этом искусстве я почти не упражнялся с тех пор, как покинул Васильевское село. Да и остальные мои воины особо им не владели, а вот в дружинах, которые примкнули ко мне позже, умельцы явно имелись…
Впрочем, кое-как метнуть нож я все-таки мог, что и сделал прямо сейчас. Следующий из оборонявших лестницу копейщиков сумел уклониться от ножа, зато проворонил удар, получил наконечник копья в живот и повалился вниз. С лестницы он, правда, не скатился, так и оставшись лежать наверху, но моего дружинника это не спасло: копье застряло. Следующий из защитников шагнул вперед и уколол его в грудь. Будь на воине такой же доспех, как на мне, ничего бы не случилось, но на нем была только легкая кольчуга. Он повалился на только что убитого им врага, так и не успев освободить оружие.
Таким образом на лестнице лежало уже два трупа, и чтобы перебраться через них нужно было обладать большой ловкостью. Кто-то из-за моей спины снова бросил метательный нож, противник прикрылся локтем и лезвие взрезало ему поддоспешник на предплечье, но больше никакого урона не причинило.
Я решительно полез вверх по лестнице, выставив перед собой копье. Выбросил его вперед, пытаясь нанизать врага на наконечник, но тот отбил его в сторону и попытался ударить сам. На этот раз и я отбил его, а потом резко махнул, снова пытаясь подбить противнику ноги. Тот заблокировал удар подтоком, снова выбросил свое оружие вперед, но я увернулся, совсем немного разминувшись с острым наконечником.
Снизу снова прилетел метательный нож, но и на этот раз защитник башни сумел увернуться, правда не до конца: нож разрезал ему ухо. Копейщик закричал то ли от боли, то ли от ярости, выбросить вперед копье, и тут я попытался проделать то, что сделал мой воин чуть раньше: схватился за древко и, что было сил, дернул на себя.
Это сработало, парень потерял равновесие, выпустил копье из рук и рухнул вниз, прямо на лежавшие на лестнице трупы. Я, не теряя времени зря, долбанул ему по голове древком, после чего он затих.
Еще один из моих воинов подхватил копье и побежал вверх по лестнице. Через валяющиеся на ней тела он перескочил, меня, правда, не задел, потому что я вовремя успел посторониться. Последний из оставшихся в живых защитников башни попытался ударить его копьем, но тот отбил его в сторону и тут же нанизал врага на острие. Путь наверх, к лучникам, был открыт.
Я бросил копье на пол, снова выхватил меч, скинул щит на руку, и мы вместе выбежали на площадку, на которой и располагались стрелки. Их было немного, всего шестеро, но первый же из них развернулся и пустил стрелу в моего дружинника, что выскочил наружу первым. Похоже, что на ней был бронебойный наконечник, потому что стрела вошла в грудь моего воина примерно до середины древка.
Впрочем, и самому стрелку не повезло, потому что дружинник на последнем издыхании сделал несколько шагов вперед и ударил врага копьем в грудь. И только после этого упал, согнувшись пополам.