- Хорошо, - ответила она. - Тогда я хочу поговорить о том, что будет, после того, как мой муж будет казнен.
- А о чем тут говорить? - не понял я. - Ваше поместье будет передано одному из бояр, что встали на мою сторону. Тебя же саму, боярыня Ксения, я изгоню из страны. Нет, я дам тебе денег и дам сопровождение, которое доведет тебя до одного из Торговых Городов, скажем, до Харькова. А уж дальше сама все, сама. Меня не волнует, что дальше с тобой будет, но брать на себя лишнюю кровь я не собираюсь.
- Вот как? - проговорила она. - Значит, боишься запачкать руки? Так поздно уже, они у тебя по самые плечи в крови. Да и у отца твоего были так же, как и любого другого князя. Это мой муж правил мирно, а твой-то отец был одержим войной…
- Я уже слышал эту историю от твоего мужа, - перебил я ее. Да, это было невежливо, но выслушивать очередные бредни я не собирался. - Пока твой муж и остальные бояре думали о том, чтобы набить свои кошельки, да получше обустроить поместье, мой отец заботился о стране. Если бы он не объединил Пять Княжеств под своей властью, то здесь сейчас были бы разор и чистое поле, потому что татары прошли бы через них, даже не остановившись. Ну как не остановившись, разграбили бы тут все, пожгли, людей бы в полон увели, ну и все.
- Если тебе хочется верить в это, верь, - ответила она и вдруг, смягчившимся тоном добавила. - У меня есть кое-что для тебя. Ты ведь знаешь, что мой муж и остальные бояре подделали жалованные грамоты на наместничество. Думаю, вы искали эти грамоты, верно? Не зря же твои люди перерыли всю сокровищницу и библиотеку прежде чем оставили меня в покое.
- Так, - кивнул я.
- И ничего вы не нашли, потому что не знали, где искать. Я готова отдать тебе эту жалованную грамоту, если ты пообещаешь, что не станешь отнимать у меня поместье, и дашь мне спокойно дожить в нем остаток жизни. Ты понимаешь, что мне осталось недолго, и что я уже слишком стара для того, чтобы произвести на свет наследника. Так что это поместье ты все равно получишь. И уверена, что в более спокойное время ты сможешь распорядиться им с гораздо большей пользой, чем сейчас. Тогда ведь и видно будет, кто из бояр больше заслуживает места. Да и ты сможешь произвести кого-нибудь полезного тебе в бояре.
Я задумался. С одной стороны, она вроде бы пыталась добиться для себя спокойной жизни. Понятное дело, что в Союзе Торговых Городов, да еще и без денег, ничего хорошего ее не ждет. А в своем поместье она будет для меня не опасна. К тому же она всего лишь женщина, и редко когда бывает такое, что женщина может вести за собой войско. Если, конечно, не помянуть Анастасию, но у ее отряда всегда были специфические задачи, да и киевские наемники ее в большинстве своем не любили.
С другой стороны, Маруська, ее прислуга, предупредила меня, что все не так просто, и что боярыня Ксения что-то задумала. Что же это может быть?
Хотя, все равно можно согласиться для виду. Если все будет нормально, то действительно, как война закончится, отправлю ее в поместье. Пусть доживает свой век в относительном спокойствии.
- Хорошо, - кивнул я. - Я согласен.
- И ты даешь мне свое слово в том, что я смогу спокойно отправиться в свое поместье?
- Да. Как только война закончится, и ты, боярыня Ксения, перестанешь представлять для меня опасность, ты поедешь в свое поместье и будешь жить там. Под присмотром моего человека, но он не будет лезть в твои дела, и управлять деревней и селянами ты сможешь так, как захочешь.
- И смогу получать с них весь доход?
- Весь доход, кроме положенных князю налогов, - уточнил я.
- Я тебе верю, Олег, - проговорила боярыня Ксения и добавила. - Князь Олег.
Она встала с кровати, обошла ее и подошла к прикроватной тумбе, на которой лежала большая шкатулка. В ней были ее украшения, но мои люди все забрали и перенесли в сокровищницу. Ну да, а куда деваться, деньги-то нам нужны, а там все скопленное за годы боярства и наместничества, едва ли не на несколько тысяч рублей. Если, конечно, это все выгодно продать, что тоже будет не так уж и просто.
Я уже догадался, что в шкатулке с украшениями было второе дно. Хитро на самом деле, вор заберет только украшения, а вглубь не полезет. Если что-то случится, пожар там или нашествие врагов, то спасать ее будут в первую очередь. А, значит, и поддельная жалованная грамота уцелеет. Да, такое решение было вполне себе в духе наместника, достаточно мудро для него.
Я подошел ближе, наместница открыла шкатулку, нажала на что-то и ложное дно откинулось. Но лежала в ней вовсе не грамота.
Мне чудом удалось увернуться от выпада наместницы. В руках у нее был небольшой кинжал. Но почему она не достала его сразу, почему не попыталась зарезать еще когда я только вошел в комнату? Видимо, рассчитывала на то, что после разговора я потеряю бдительность. Да, правду Маруська говорила, страшная она женщина, а прислугу мне только благодарить остается.
Оружия при мне, естественно, не было, не стану же я надевать воинский пояс прямо поверх нарядной рубахи. Да и не рассчитывал я, что мне придется драться, все ведь вокруг спокойно, часть войска в городе, часть за городом, дозоры тоже расставлены и нападения не ожидалось.
Боярыня Ксения шагнула в мою сторону и махнула ножом перед собой крест-накрест. Я отшатнулся назад один раз, второй, рванулся вперед, попытавшись перехватить ее руку, но та, с удивительным для своего возраста проворством сместилась в сторону. Я тут же развернулся, а она снова бросилась на меня, пытаясь резануть меня по горлу.
Хорошо, что мы с Игнатом, да и позже, тренировались биться не только на мечах, но и на ножах. Полезное это искусство, ничего не скажешь, как знали. Правда самому мне достать засапожник из-за голенища не хватало времени. Конечно, комната была достаточно просторной, и я мог попытаться попросту отбежать, чтобы выхватить оружия. А то наружу, за дверь, закрыв ее за собой.
Но как же нелепо это будет выглядеть: великого князя повергает в бегство пожилая женщина с одним ножом. И что про меня тогда будут рассказывать? Да ничего хорошего, только смеяться начнут.
Боярыня Ксения с перекошенным от злобы лицом снова бросилась на меня, а мне оставалось только уклоняться. Но мне все-таки удалось перехватить ее руку. Тогда я выкрутил ее, завернул ей за спину и выхватил из ее руки оружие.
Одним движением я бросил боярыню Ксению на кровать в надежде, что она успокоится. Но нет, она снова бросилась на меня, маша руками и, похоже, с твердым намерением расцарапать мне лицо.
Тогда я ударил ее ногой, она опрокинулась на пол, ударилась головой и затихла. То ли сломала шею, то ли просто потеряла сознание. Оставалось надеяться на второе.
Я посмотрел на нож в своей руке. Размерами он чуть превосходил мой засапожник, но был гораздо меньше, чем боевой, которым я пользовался. Рукоятка его оказалась сделана из серебра и была украшена разноцветными камнями. Видимо, наместник подарил своей жене это оружие как раз на такой случай.
Я наклонился и пощупал биение жилки на шее. Его не было. Я только что убил жену наместника…
И почему я не позвал стражников, что стояли снаружи? Они бы ее зарубили просто, вот и все. А то и набросились бы вдвоем, обезоружили бы, они-то в доспехах, и им этот ножик нипочем. Меня в рубахе она могла порезать, но ни пластинчатый доспех, ни кольчугу им не пробить.
Первым же порывом было бросить нож в сторону, но я решил этого не делать, чтобы не поднимать лишнего шума. Только вот что делать с трупом? Рассказать всем о том, что я убил ее, или похоронить ее тайно, вынести из терема, скажем, в ковре?
А что, если сделать вид, будто она сама покончила с собой? Если рассказать об этом, то поверят, да и проверять никто не будет. Нанести несколько порезов ей на руку, будто она вскрыла себе вены? Да, это будет ложью, но, похоже, что пришло время осваивать и это оружие. Да, крови будет немного, потому что сердце уже остановилось, но хоть что-то да вытечет.
Когда человек воюет за правду и ограничивает себя одной лишь правдой, он становится уязвим. Все потому, что ложь можно придумать любую. Правда же бывает только одна.
Я подошел к двери, накинул на нее крючок, чтобы никто не вошел в самый неподходящий момент, и приступил к делу.
Глава 13
Орловское городище. Начало осени 2225-го года от Рождества Христова.
Когда я закончил, все выглядело мирно и чинно: мертвая боярыня Ксения с исполосованной рукой лежала на кровати, в другой руке у нее был зажат кинжал. Крови, конечно, натекло совсем немного, потому что сердце у нее уже не билось, но что-то все-таки было, так что постель немного залило. Да и не будет, скорее всего, никто разбираться, увидят, что рука порезана, что других ран на теле нет, ну и решат, что действительно жена наместника с собой покончила.
А это ведь немудрено, она лишилась вообще всего, что имела. Видимо, поэтому на меня и бросилась, хотя наверняка ведь понимала, что ей мужчину, да еще и воина не убить. Но все равно попыталась, потому что отомстить хотела. Ничего моя смерть, конечно, не поменяла бы, все равно ее мужа отправили бы на тот свет, и власти ему никто не вернул бы… Хотя, мне-то легко рассуждать о том, что случится, если я умру. У меня тогда проблем никаких не будет, кроме того, чтобы на последнем суде достойно выступить.
Когда я вышел из покоев наместника и его жены, я приказал стражникам никого не впускать в покои, в том числе и прислугу, пока сама боярыня не позовет. Думал рассказать и о том, что разговор был тяжелый, и что умаялась жена наместника, но не стал. Странно выглядеть будет, если великий князь начнет перед простыми воинами объясняться.
А так, поговорили, но не договорились, вот боярыня вены и вскрыла. И все шито-крыто. Полежит она до вечера, а потом можно будет туда и кого-нибудь из служанок пустить. Господи, ну и крику будет, они ведь к таким вещам непривычные, обязательно ор поднимут. Но сам факт, что князь заходил к ней днем, а найдут ее только вечером уже сработает в пользу моей версии, как это произошло.