Если нас загонят на лестницу, то сюда смогут войти стрелки. Лестница здесь обыкновенная прямая, придется отступать на второй этаж и драться уже там, иначе нас попросту расстреляют. А на третьем этаже отступать уже будет некуда.
Я отбил в сторону клинок очередного из врагов, и было уже непонятно кто это - дружинник ли Кота или очередной гость из Курска. Ударил щитом, сбивая удар, рубанул поверх, максимально просто и эффективно. Это не поединок, где можно было наслаждаться красотой каждого удара, это рубка, где все зависит не столько от мастерства, сколько от скорости и выносливости.
Удар цели не достиг, противник отпрянул, толкнул кого-то из своих, что были сзади, и это стоило его товарищу жизни. Мои дружинники ошибок не прощали.
Парни уже давно бросили копья и взялись за мечи. Мы все еще держались, да и потери пока были не в сторону нападающих, но что-то подсказывало мне, что это может быстро перемениться.
Так и получилось. Скоро Антон пропустил удар, и ляг рядом с как минимум двумя собственноручно зарубленными врагами. На осталось трое, причем Владимир был зажат у стены и держался уже из последних сил. Рядом же со мной оставался только Саша.
Нас обступили со всех сторон, в сени терема набилось уже человек восемь. Да, на земле было больше трупов, но это их не останавливало. Расчёт был на то, что мы устанем, и нас можно будет убить. А еще лучше взять живыми. Ведь пригрозив убить меня, можно будет остановить тех, кто сейчас штурмует стены.
Если еще штурмует.
Владимира не убили. Отмахнув в сторону его клинок, один из местных дружинников, что было сил, долбанул его по голове навершием меча. Глаза Вовы закрылись, ноги его подкосились, и он медленно сполз по стене. Добивать его сразу не стали, и это радовало. Зато на нас навалилось сразу восемь человек, а мы остались вдвоем.
- К лестнице! - крикнул я.
Копий у нас больше не было, так что я даже не представлял, как мы будем драться на ней. Впрочем, и тут можно было что-то придумать. А вот если нас окружат со всех сторон, то останется только умирать. Встать спина к спине и дать последний бой.
Я отбил в сторону клинок, летевший в меня справа, принял удар слева на щит, долбанул им в ответ, уже не в надежде оттолкнуть врага, а хотя бы немного расчистить себя пространство, сделал шаг назад. Одновременно со мной его сделал и Саша. Если повезет, мы дойдем до лестницы, на которую забраться больше двоих не смогут. Тогда еще какое-то время поотбиваемся.
Время растянулось, я не знал, сколько уже мы сражаемся. Осталась только боль в мышцах и в теле, там, где пропущенные удары достали до доспеха. Но мою броню, сработанную умелыми оружейниками, пока что никому пробить не удалось. Если бы получилось, я был бы уже мертв, не думаю, что стеганый поддоспешник выдержит удар, пробивший стальные пластины. Надо было кольчугу надеть.
Впрочем, надо было вообще сюда не лезть.
Путь до лестницы показался мне бесконечным, но скоро мы до нее добрались. Саше удалось убить еще одного из противников, но сам он открылся и пропустил удар по бедру. Вроде неглубоко, и кровяную жилу ему точно не прорезали, иначе он уже умер бы от потери крови, но на его боеспособности это все равно сказывалось.
Мне хватало умений только блокировать удары и отбиваться, в ответ я уже даже не бил, берег силы. Впрочем, и они подходили к концу.
Напротив Александра оказался воин с большой бородовидной секирой, очень похожей на ту, которую так любил Пашка. Он взмахнул ей и отрубил большой кусок щита Саши. Вот ведь беда, я понимаю, что щит - это расходный материал, и менять их приходится почти после каждого боя. Да что там после боя, иногда и во время приходится бросать разбитые деревяшки и подбирать чей-то, до которого сможешь дотянуться. Но экономить на них все равно нельзя, и лучше брать щиты с железной оковкой.
У меня такая была, а вот у Саши не было. И второй удар снес еще один большой кусок. Мой дружинник не растерялся и швырнул изрубленное дерево в лицо врагу с секирой, вывернул руку, ударил, взрезав сухожилия на тыльной стороне ладони, а потом и добил коротким тычком в горло.
Но остался без щита. А против нас осталось шестеро врагов. Больше в терем никто не забегал, похоже, что кончились. Ну и хорошо, значит, мы дорого сумели продать наши жизни.
Я сделал первый шаг на лестницу, попытавшись нащупать ступень. Оборачиваться было нельзя, если отвлечешься - умрешь. Александр наоборот рванул вперед, двумя махами меча заставил отпрянуть тех из людей Кота, что стояли возле него, наклонился, попытался подобрать щит у топорника…
Я заблокировал удар, который был нацелен ему прямо в шею. Но мне для этого пришлось дернуться вперед, и закрыться сам я уже не успевал. Успел только повернуться, изогнуться так, что клинок врага скользнул по моему доспеху, но все равно было больно. Впрочем, эта боль уже почти не чувствовалась на фоне остальной. Вывернувшись, я ударил в ответ, по-молодецки махнув мечом, и отсек руку тому, что ударил меня.
А вот отразить второй удар, летевший в Александра, уже не успевал. Схватить щит Саша успел, вернуться в боевую позицию нет. Так я остался один.
Отскочил назад, поднимаясь по лестнице еще на несколько ступеней. В том, что стрелки в помещение не войдут, я не сомневался. А если войдут, значит, они убили всех людей Лехи Муравья. И мне тогда надеяться не на что.
Враги на лестницу не полезли, остались внизу, но меня уже несло.
- Поднимайтесь, ублюдки! - крикнул я. Странно, что у меня вырвалось именно это оскорбление, потому что наверняка из всех присутствующих единственным настоящим ублюдком был я. - Давайте! Я вас всех поубиваю!
Сдаться мне не предложили. Ну да, одно дело - предложить сдаться, когда крови между нами немного, а совсем другое - когда мы нарубили кучу их товарищей. Лица у моих противников были злые, я уже и не уверен, что они попытаются взять меня живьем.
Первый, видимо, самый смелый, полез вверх и тут же получил удар ногой в щит. Врезал я, как надо, дружинник скатился вниз по лестнице, туда, где валялись трупы. Впрочем, упал он мягко, не на голый пол же, да и доспех то падение смягчил. Так что скоро он поднялся на ноги и присоединился к остальным.
Пятеро на одного… И одно дело, если бы они были селянами, разбойниками или ополченцами. Тогда, я думаю, у меня был бы шанс остаться в живых. Но все нападавшие были матерыми воинами, наверняка не один год в дружинах, и не два. Все они были доспешными и хорошо вооруженными.
Оставалось лишь надеяться, что смогу убить хотя бы пару из них. Если они, конечно, вообще полезут на лестницу. Могут ведь и снизу меня попробовать копьями достать. Хотя, тогда я могу просто повыше подняться, туда, где лестница поворот делает, так что какие-то шансы у меня остались.
На лестницу полезли сразу двое, шли они грамотно, плечо к плечу, закрывшись щитами и прикрывая друг друга. Но за копья они не схватились, и то было хорошо. Попытаюсь пнуть одного из них в щит, второй просто перерубит мне ногу. Ну или попробует перерубить, ноги-то не рука, тамошнюю кость так просто не пересечешь.
И щитом тоже не ударишь, откроешься. Что же делать-то? Впрочем, был и в моем положении один плюс, они стояли слишком плотно, гораздо плотнее, чем просто в строю, и были стеснены в движениях. Я взмахнул клинком, отшиб в сторону меч своего противника, а потом рискнул и долбанул второго щитом. Тот не удержался, сделал шаг назад, и приоткрыл для меня бок своего товарища.
Тут-то уж я и воспользовался своим шансом и резким взмахом меча развалил ему бедро. На ногах он не удержался, упал, щедро заливая дерево лестницы кровью, и тут я вбил носок сапога ему в челюсть. Тот, что стоял пониже, достать меня уже не мог, а упавший отреагировать не успел.
Ударил я от души, едва ли не сильнее чем в щит, даже в ноге отдалось болью. Зато и шея воина не выдержала, хрустнула, он опрокинулся на спину и медленно скатился по ней вниз, под ноги к остальным. Второй бросился, было, на меня, но, похоже, потерял самообладание. Может быть, другом ему был убитый, может еще что-то, но он накинулся на меня, трижды взмахнул мечом, атаковав с разных сторон, а потом попался на обманный замах, прикрылся и тут же получил в лицо навершием меча.
Убить его я не убил, но он не удержался на ногах и кубарем скатился с лестницы и к моему удивлению больше не поднялся. Неужели тоже шею сломал?
Думать об этом времени не было, потому что по лестнице полезли еще двое. И эти будут уже гораздо осторожнее, и так просто убить себя не дадут.
Однако тут случилось то, что кардинально поменяло обстановку на поле боя. В дверной проем вошло несколько вооруженных и окровавленных с головы до ног людей, а потом в моих врагов полетели самострельные болты. Даже тут, в замкнутом пространстве, это было страшное оружие: одному в спину влетело сразу два болта, еще одному прострелили бедро, а последнему, что стоял ниже всех, самострельный болт со страшным хрустом пробил череп.
Я подскочил к тому, что держался за простреленное бедро и одним движением вогнал клинок ему подмышку. Привычно провернул, выдернул.
И только теперь узнал в залитом кровью воине Леху Муравья. Все-таки сумели, пробились внутрь. Но как? Неужели ворота смогли раздолбать? Или как-то через частокол перелезли? Так первое не так уж и просто, особенно если учесть, что ничего подходящего в качестве тарана в окрестностях нет, а второе… Как ты через стену полезешь-то под обстрелом?
- Живой! - закричал Леха Муравей. - Живой князь! Да, порядком вы их тут наложили. А парни, что, легли все?
И я вдруг снова почувствовал себя так, будто из меня выдернули стержень. Захотелось бросить меч, но позволить себе сделать это я не мог. Брошенный меч - символ поражения, а мы победили. После победы нужно протирать клинок от крови и прятать в ножны. Но вытереть мне его пока нечем, так что пусть побудет в ладони. Да и уверенности придает оружие в руке.
- Владимира проверьте, - сказал я, указав на лежавшего у входа воина. - Живой должен быть. Остальных тоже. Из этих ублюдков если кто выжил, добейте. У нас времени нет разбираться с ними. Что снаружи, как прорвались?