- Так ведь и у меня новейшая радиостанция, уж точно не какой-то там 'Север'. Инструкция опять же не из тощеньких. Правда, конструкция здорово продумана. Ремонт куда как облегченный: прозвонил помодульно, нашел неисправный, вытянул, впихнул запасной, закрепил. Проверил. Ну и все.
- Чего там рассуждать: машина самая новейшая, и опыта с ней никакого. Вон, мне сказали, девчонок-бортпроводниц набирают - так им тоже курс будут читать.
- Иди ж ты!
- А я так сам их видел. Тех, которые кандидатки. И ничего себе девушки, они... это... с хорошими ТТХ .
Серия анекдотов про поручика Ржевского была пока что неизвестна в этом мире. Но ситуация почти точно отражала таковую из анекдота: пришел Чкалов и все опошлил.
- Хорош обсуждать! Должны были сами запомнить: завтра подлет и, если пройдет штатно, то 'коробочка' над аэродромом. И на второе дело пойдем уже всем экипажем. Ну, если Старый допустит.
Бортмеханик Копатов был едва ли не самым старшим в экипаже, но опыт с этой моделью самолета у него был точно такой же, как и у остальных, то есть нулевой. Но если великолепная тройка уже слыхала кое-что про инструктора по прозвищу Старый, то Копатов, как и бортрадист, об этой ипостаси товарища коринженера не был осведомлен. Не стоит удивляться, что как раз бортмеханик и задал сакраментальный вопрос:
- А кто такой этот Старый? Проверяющий, что ль?
Чкалов, хотя и был весьма занят, не упустил возможность похвастаться опытом:
- Ну, пяток минут у нас есть... Так вот, этот Старый вообще-то инженер. Но также сколько-то проработал инструктором. Полк Паши Рычагова как раз он дрессировал. Зверюга! Начал с того, что самого Рычагова заставил 'коробочку' выписывать - и поймал на ошибке. Вот так. У него в распоряжении были специальные тренажеры для летчиков-истребителей, все-все действия записывали, потом полеты разбирал Старый, да так, что стружку грузовиками вывозили. И все по делу, заметьте! Потому-то курсанты его за спиной Старым чертом называли, уж потом сократили до просто Старого... Да вот еще: как я с ним познакомился, то выставил он меня на пари. Не слыхали?
Валерий Павлович сделал небольшую паузу. Ожидание оправдалось. Если среди летчиков и штурманов об это событии все знали, то радисты и бортмеханики так и остались в неведении.
- Когда сто восьмидесятый только-только начали доводить, то предложил мне Старый побиться о заклад. Если, мол, после проверки на земле ни единого недостатка не выявится, то он бутылку ставит, а мой проигрыш, по уговору, наперсток коньяку.
- Сколько???
- Повторяю для глухих: наперсток. Двадцать человек свидетелей, - тут, надо заметить, прославленный летчик преувеличил: их было не более десятка. - Ну, я и проспорил.
- Проигрыш не из великих, - при этих словах Катеев постарался сделать тон голоса как можно более нейтральным.
- Да не в том дело! - досадливо отмахнулся Чкалов. - Потом уж я заметил: в дискуссиях Старый очень часто прав. И еще вот что запомните: этот человек не раз спорил с самим товарищем Сталиным.
Тот, кому перемывали косточки, как раз вышел из самолета, приземлившегося на территории того, что в другом мире обозвали космодромом 'Мирный', он же Плесецк. Решение о строительстве Байконура уже было принято, но подобные объекты быстро не возводятся.
Как всегда, хозяева проявили гостеприимство, сиречь предложили отдохнуть с дороги, закусить, но эти благие намерения товарищ коринженер пресек:
- Я бы и с радостью, но, товарищи, лишнего времени у нас с вами нет. Показывайте ваше изделие.
Изделие, уже стоявшее на стартовой раме, но еще, понятно, не заправленное, могло произвести впечатление на любого, с его-то четырнадцатью метрами высоты.
- ФАУ-2... - непонятно прошептал товарищ коринженер. Впрочем, он быстро пришел в себя и начал задавать вопросы:
- Силу тяги проверяли? Одиннадцать тонн? Поздравляю, герр Грёттруп, ваша работа превосходна. Температуру в приборном отсеке измеряли? Я так и думал. В нем можно поместить куда больше приборов, чем вы думаете. Сергей Павлович, вот список...
Королев взял лист и внимательно его проглядел.
- Что из этого можно заказать?
- Все! - последовал короткий ответ. Но тут же последовала оговорка. - Только прошу не забывать о весовых ограничениях. И запись, само собой, вот хотя бы на этот прибор. Не смотрите, что маленький, в нем хватит емкости записать все данные, какие только удастся получить. А теперь самый главный вопрос: сколько понадобится времени на монтаж того, что товарищи ученые захотят там поместить?
Перешептывание потребовало чуть ли не семь минут, потом Королев твердо ответил:
- Десять часов.
- Вы включили затраты времени на выдачу документации по монтажу?
Еще перешептывание.
- Двенадцать.
- Тогда... все работы прекратить, монтажникам отдыхать, а вас, Сергей Павлович, также господ фон Брауна и Грёттрупа попрошу остаться. Небольшое обсуждение.
Товарищ из НКВД явно был не новичок по части удивить. Он обратился к двигателисту:
- Господин Грёттруп, вы получили список возможных слабых мест в двигателях?
- Господин Александров, имею просьбу. Зовите меня Гельмут.
- Извините, забыл похвалить: ваш русский язык превосходен, Гельмут.
- А меня Вернер.
- И ваш неплох. Тогда меня - по имени-отчеству. Итак, вы анализировали список?
- Само собой разумеется, Сергей Васильевич.
По правде сказать, вопрос был почти формальным. Уж чем-чем, а недостатком педантизма этот немец не страдал. И все же...
- И приняли надлежащие меры?
- Вы не можете в этом сомневаться.
- Превосходно. Еще вопрос к вам, Гельмут. Супруга осталась довольна вашей премией?
- О да!
Вознаграждение было материальным: фрау Грёттруп достались три пары колготок. Тогда по всей Европе они были новинкой.
- Надеюсь, что ей еще неоднократно предстоит радоваться. А вам предстоит работа. Вот список потенциальных дефектов в двигателях уже после заправки топливом и окислителем. Прошу перед запуском проверить. Теперь вы, Вернер...
Фон Браун чуть заметно напрягся.
- Когда эта ракета с успехом полетит, то на следующей мы отправим в полет... ну, например, кота. Или мелкую собачку. Вам предстоит сделать все, чтобы это животное вернулось живым и, по возможности, здоровым. Имейте в виду: кошки крайне неодобрительно относятся к ограничению свободы перемещения. Да и собака может... э-э-э... взволноваться. Поэтому подумайте о седативных препаратах - точнее сказать, чтобы медицинская группа о них подумала. Специалистов мы подберем. В любом случае животное полетит на следующем этапе, а это означает, что у вас срок на подготовку - два месяца, самое меньшее.
Акцент в речи фон Брауна заметно усилился:
- Сергей Васильевитч, Вы уверены, что эта ракьета успешно польетит?
- Вы неправильно меня поняли, Вернер. Я имел в виду или именно эту ракету, или ее доработанный аналог. Но какая-то из них - да. А запуск с животным на борту будет означать, что сделан шаг вперед к полетам уже человека. Господа, вы свободны.
Немцы дружно кивнули и удалились. Сергей Павлович сохранил каменное спокойствие и чуть ли не нарочитое бесстрастие.
- Теперь к вам, Сергей Павлович. Эту ракету вы запустите. Конечно, самая тщательная проверка по тем спискам, что я вам предоставил. Даже если вы назвали неточный срок старта - неважно. Нам нужно не выполнение плана запуска к такой-то дате, а аккуратная работа. Используя мои возможности, я пришлю сюда копии той ракеты, которую вы мне демонстрировали. Две штуки. Они сделаны именно как копии, то есть если в этой имеются дефекты, то и в них тоже. Приборов в них не будет, их придется монтировать. Установка на стартовую позицию, заправка... все это будет за вами, но надеюсь, что они понадобятся для следующих пусков. Это понятно?
Королеву не было понятно. Он был инженером, притом хорошим. И в его голове не помещалась идея о точных копиях уникального изделия. Тем не менее конструктор наклонил голову в знак понимания. Но седой коллега, похоже, прочитал мысли.
- Как и где мы создали эти изделия - совершенно не ваше дело. Мы можем - вот ответ. Примите как данность.
При всей властности натуры Королев прекрасно понял, что тут замешаны возможности превыше его собственных и что в ход пошли силы, которые ему не подчиняются совершенно. Поэтому ответ был по-военному краток:
- Вас понял.
- Да, вот еще. То самое укрытие, о котором я упоминал в документах - оно подготовлено?
Генеральный конструктор (именно так теперь звалась его должность, хотя знал об этом пока что он один), кивнул. Хотя бы тут он был спокоен, о чем и доложил:
- Сергей Васильевич, уж будьте уверены. Шесть метров фортификационного бетона, дополнительный бронеколпак, также перископы... Все, как описано.
- Вот и хорошо, Сергей Павлович, - примирительно улыбнулся Александров. - а то, знаете, наши аналитики стали прикидывать... вроде как данное изделие вполне надежно, но при добавлении ступеней заметно возросла вероятность взрыва. Просто потому, что увеличивается количество возможных точек отказа. А так хотя бы людей спасем.
Говоря это, Рославлев почти что не кривил душой. Он хорошо помнил катастрофу, когда погиб маршал Неделин. Правда, основной ее причиной было банальное нарушение всех правил безопасности. Но пренебрежение бункером сыграло не последнюю роль. И эту мысль надлежало вбить в голову Генерального конструктора, да так, чтобы засела намертво.
Нельзя сказать, что немецкая военная промышленность кардинально перестроилась или даже начала это делать. Скорее производство было слегка переориентировано.
Вальтер Функ не был дураком, к тому же, будучи министром, имел хорошее представление о политической ситуации. А она вырисовывалась все яснее и яснее.
Наступательные действия сухопутных войск виделись в качестве отдаленной перспективы. А вот противовоздушная оборона смотрелась настоятельной и неотложной необходимостью.