Самый старший по возрасту из присутствующих (четвертым в купе был молчаливый майор госбезопасности) жестом многоопытного фокусника достал из своего багажа бутылку очень недешевого грузинского коньяка.
Пожилой инженер и товарищ из органов обменялись мгновенными взглядами. Засим все теми же отточенными движениями (отчетливо прослеживался большой практический опыт) товарищ Александров достал два прозрачных стаканчика, прозрачную же маленькую стопочку.
- Сегодня вечер отдыха, - объявил он.
Молодые инженеры отдохнули с максимальной добросовестностью. Отдых пожилого инженера выглядел куда менее интенсивным. Майор же вовсе отказался от благородного напитка, сославшись на запрет употреблять на работе.
Мало того: по приезде в Ленинград отдых, можно сказать, продолжился. Пока дюжие сержанты госбезопасности таскали громадные, даже на вид неподъемные чемоданы и ящики, инженеры занимались почти что привычным делом. Спасибо Эсфири Марковне: она научила 'конфигурировать' - именно таким словом она называла процесс - системы. Это и было сделано, в двух экземплярах. Разумеется, под них выделили специальное помещение.
Восхищение у бывалых производственников и инженеров вызвали не диковинные счетные машины (их, сказать по правде, мало кто видел, да и распускать язык эти товарищи не торопились), сколько результаты их работы. Ватманские листы были настолько аккуратно прочерчены! Об этом втихомолку велись споры.
- Ну прямо их на кафедру инженерной графики выставить. Как образцы.
- Этого как раз нельзя. Секретность. Видно, что не человеческая рука работала...
- Да какая там секретность! Вот прописи в школе видел?
- Ну, много раз.
- Так здесь то же самое. Цель, к которой стремиться надо, понял?
Уважение сильно возросло, когда выяснилось, что и прочностные расчеты сильно облегчаются. Формулы из учебника Тимошенко на глазах у зрителей обращались в цифры.
- ...вот для примера. Пусть диаметр погона даже тыща двести. Болты через двести миллиметров...
- ...вот те кукиш! На сварку сажать, только...
- ...вы что, братцы, головой о броню ударились? Куда я элеватор втисну? По ширине он будет...
- ...войти-то войдет, так еще монтировать...
- ...усилие отдачи ты ведь знаешь? Игорь Ильич, а если сюда подставить...
- ...да быть не может! Я приблизительно прикинул крутящий момент...
- Сергей Василич, а почему нельзя размножить? К мурманчанам должны попасть чертежи...
- Тут не я решаю, это специалисты по режиму должны.
На деле Рославлев думал, что в принципе украсть чертежи (если они не на 'складе') можно, но и сам компьютер, и носители точно поедут на Север не в физическом виде. Уж тогда их не украдут. О порядке действий стоило подумать.
Серьезные споры шли среди компоновщиков. Тут уже голоса военных моряков звучали куда как веско.
- ...дальномер вообще выкинуть к широкоизвестной матери...
- Ты чё? Как без него, ведь...
- Не надо, говорю тебе, вот вместо него... точнее, вместо них. По радару, и еще заметь: у вспомогательного калибра свой...
-...и хоть ночью, хоть в тумане...
- ...и еще, Валентин Палыч, когда выкинем гидросамолеты, да еще бензин к ним, и масло...
Тут в ходе обсуждений кто-то из младших инженеров высказал совсем уж крамольную мысль:
- Сергей Васильевич, вы говорили, что вибрация на полном ходу была сильной.
- Ну да, верно. И шум тоже. Сам не свидетель, но немецкие офицеры говаривали, что-де на полном ходу на мостике друг друга слышать не могли.
- А что, если поставить двигатели на амортизирующие... ну, на упругое основание?
Посыпались возражения.
- Это вы сколько же полезного объема уберете сразу?!!
- А ежели подсчитать!
- Да если бы только это! Еще переделывать конструкцию опор гребных валов! Начисто!
- Потом: очень не факт, что избавимся от вибрации. Уж точно она полностью не уйдет.
- А ежели подсчитать!
- А смещение центра тяжести! При том, что метацентр там же, а отсюда следует, что остойчивость...
- И добавьте, что времени это займет... да лишние два месяца, и это если не считать затрат времени на ожидание металлоконструкций...
- Сбросьте все же время на расчеты, Игорь с Левой нам экономят во как...
И вот когда общественное мнение уже совсем приблизилось к вердикту о полной невозможности реализации смелого технического решения, коварный инженер из НКВД кинул идею:
- Товарищи, так ведь от вас усилия особенные и не нужны. Всего-то: предоставить кораблестроителям нужную документацию. И решать уж точно будете не вы, а моряки. Ведь вы не знаете, насколько им это нужно, и сколько времени они дадут на материализацию ваших гениальных замыслов.
- Да хоть сто раз гениальные - обидно, что пойдут они кошке под хвост...
- Ну, попробовать не запрещено.
- Мы-то будем работать в темпе фокстрота, а у них менуэт будет звучать.
- Менуэт - это что?
Знаток музыки пустился в объяснения:
- Такой танец; он с медленными поворотами, поклонами, реверансами. Для черепах создавался.
Тут дискуссия повернулась неожиданным боком.
- Мне странно вас слышать, товарищи. Вам доверили решение важнейшей задачи, имеющей громадное военное значение. И что ж? Вы подходите к ней со смехом! В такой ситуации полагаю юмор совершенно неуместным.
Сказано было с полной уверенностью в голосе. Рославлев глянул на говорившего. Психотип был ему насквозь знаком. Очень партийный товарищ, с твердейшей убежденностью в своем праве определять идеологическую линию.
- И впредь прошу вас, товарищ Александров, не подавать дурной пример младшим в должности. Работа эта имеет помимо прочего, политическое значение, а в политике смешки неуместны. Здесь вам не цирк!
Лица кораблестроителей выразили большой диапазон эмоций: от скрытой брезгливости до откровенного испуга.
Заезжий пожилой инженер сохранял безукоризненную вежливость:
- Извините, не знаю, как к вам обращаться...
На подвижном лице партийного долей мгновения промелькнуло что-то вроде: 'А должны были.' Впрочем, он сухо бросил:
- Можете называть меня товарищ Парфенов. Я секретарь парторганизации, - и, не теряя ни секунды, означенный товарищ начал развивать наступление. - Вы партийный?
Пожилой инженер отрицательно качнул головой.
- Я так и думал, - с напором продолжил партсекретарь. - Сразу видно: вы недооцениваете идеологическую составляющую. В дальнейшем рекомендую не снижать рабочий настрой у наших сотрудников. Им не до смеха. Они делом заняты.
Оратор сделал секундную паузу набрать воздух. Ею пожилой инженер и воспользовался:
- Мне кажется, вы, товарищ Парфенов, недостаточно знаете труды Владимира Ильича Ленина.
Заявление было настолько наглым, что партийный чин растерялся.
- Я вам напомню, - вроде как и негромко, но веско продолжил седой московский инженер. - Это из его замечания по творчеству Маяковского...
Удар был точен. Сталинскую оценку Маяковского ('был и остается лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи') мог бы оспаривать разве что полный недоумок. Этой одной причины было вполне достаточно, чтобы не затрагивать творчество этого поэта. А тут еще Ленин...
- ...а сказано было ровно следующее.
Тут голос сомнительного командировочного из Москвы стал намного громче и тверже. Это как раз было понятно: мямлить, цитируя Ленина, партсекретарь и сам бы не стал.
- 'Я не принадлежу к числу поклонников его поэтического таланта, хотя вполне признаю свою некомпетентность в этой области. Но давно я не испытывал такого удовлетворения с точки зрения политической и административной. Товарищ Маяковский вдрызг высмеивает некоторых коммунистов, что они все заседают и перезаседают. Не знаю, как насчет поэзии, а насчет политики ручаюсь, что все совершенно правильно.' Конец цитаты. Выходит, Ленин полагает юмор в политических делах вполне приемлемым, а вы с ним не согласны? И, наконец, совсем мелкий вопрос. У вас есть что-то сказать по существу обсуждаемой темы?
Секретаря малость покорежило в области физиономии. И все же он оставил последнее слово за собой:
- Мы еще поговорим обо всем этом.
И товарищ Парфенов удалился в свой кабинет, унося внутри себя нехорошие чувства. Их он выплеснул на бумагу, каковую отправил в компетентные органы. В ней гражданин из Москвы обвинялся в высмеивании партии, партийного подхода и ленинских идей вообще, разложению коллектива трудящихся, а равно иных прегрешениях.
Сигнал был получен сотрудником в звании лейтенанта. Тот не поленился выяснить, кто такой этот командировочный из Москвы, и счел вредным для карьеры и здоровья самому заниматься расследованием поведения столь высокопоставленного товарища. А так как его уровень не позволял оставить без внимания письменный сигнал, то бумага, доводящая до сведения Тех, Кому Надо, о творимых безобразиях, отправилась вместе с сопроводиловкой в дальнюю дорогу, в конце которой ей предстояло попасть в казенный дом.
Стоит упоминания: перепалку заметили не только конструкторы. Охранник (а им в тот день был сержант Сидоров) как бывший разведчик на память не жаловался. Все происшедшее он не только запомнил, но и доложил по команде.
Майор Полознев не решился доверить возникшие у него мысли бумаге и тем более телефону. Вместо этого он небрежно попросил подопечного уделить тройку-другую минут времени на обсуждение режима секретности. Разумеется, разговор на эту тему мог идти только в хорошо закрытом помещении.
Беседа получилась несколько напряженной:
- Сергей Васильевич, эта перепалка может окончиться не так весело, как ты думаешь. Парфенов непременно напишет сам знаешь, куда.
- Это ты прав, Николай Федорович, непременно напишет. Но учти: не он, так другой бы нацарапал сообщение. Я только начал свою работу по-настоящему, и мозолей будет отдавлено полно.
- И ты думаешь, за тебя заступятся?
- Не думаю, а уверен. Все основные моменты, которые и Лаврентий Павлович, и Иосиф Виссарионович