Генерал-лейтенант Рычагов сдержал слово. Преподаватель Военно-воздушной Академии Кравченко была откомандирована в распоряжение учебного центра военно-воздушного флота. По случаю этого назначения ей было присвоено очередное звание капитана. Командующий прекрасно понимал, что гонять лейтенантов и старлеев надо назначить кого-то со шпалами. Валентине также засчитывался преподавательский стаж.
С первого же дня занятий Полина Осипенко поняла, что как штурман ее бывшая подчиненная знает больше, чем любая из действующего летного состава. Упорнейшая учеба дала плоды. Но и преподавательская работа пошла на пользу: никакой заносчивости у Вали не появилось, были лишь терпение и умные пояснения.
Никакого сговора не было, но не только летный состав - все новые и старые сослуживцы демонстративно не замечали протез Кравченко. Не то, что вопросы: даже лишние взгляды отсутствовали как класс.
Труднее всех пришлось самой Осипенко. Просто женский коллектив в 120 голов (и это только летный состав!) сам по себе является проблемой из проблем. При этом неизбежный конфликт разной степени тяжести между новобранцами и старослужащими. Правду сказать, новобранцы (или новобранки?) не были совсем уж желторотиками. Все до единой закончили летное училище и имели налет не меньше пятидесяти часов - на обычных самолетах, понятно. Тогда это полагалось крутым. Разумеется, все имели звание лейтенанта.
Но вот ветераны... Все они были в звании не менее старшего лейтенанта. Все - при боевых орденах, а комполка щеголяла приличным иконостасом наград. Наконец, все до единой были просто старше; абсолютное большинство еще и замужем, а иные хвастались фотографиями себя с мужем и детьми. Хорошо, пусть не хвастались, а просто давали поглядеть - но ведь было на что.
Очень слабым утешением было то, что на 'акулах' все были в равном положении - иначе говоря, опыт работы с ними отсутствовал у всех. Но и то: все же имевшие летную практику на вертолетах осваивали эту технику с меньшим трудом.
Все это Осипенко видела опытным глазом. Уж у нее-то командирские навыки имелись. Вот почему в одно абсолютно не прекрасное утро (моросил гнусный дождик, грозивший переходом в снег) комполка пригласила на совещание всех своих 'ласточек' - именно так звались те, кто начинали вертолетную службу под ее началом.
Полина Денисовна открыла действие правдивым сообщением с небольшой дезинформацией.
- Девочки, у меня сведения, нас прямо касающиеся. Через год вероятен вооруженный конфликт, причем не там, где вы подумали. Так вот, в те места нас вполне могут туда бросить. Поэтому ставлю вопрос: что можно сделать в плане боевой подготовки наших 'желторотиков'?
Использование этой клички было не особо поощряемым. Сама Осипенко никого и никогда так не называла - в глаза. То же требовалось и от подчиненных.
Деза состояла в том, что эти сведения насчет войны были, вежливо говоря, не вполне подтвержденными. Но и таковых хватило, чтобы летный состав обменялся многозначительными взглядами.
Традиция требовала начинать с младших по званию, а в группах равных по этому признаку - с младших по опыту. Жестокая ирония заключалась в том, что среди старших лейтенантов опыт был примерно одинаков - как летчиц, так и штурманов. Хуже того: и звания капитана получили те, которые имели больший стаж, но в него включался и налет на самолетах. Фактически вертолетная квалификация была примерно одинаковой у всех (Валя Кравченко в счет не шла).
Но хороший командир отличается от плохого, в частности, тем, что первый куда лучше выкручивается из нестандартных ситуаций. Именно это качество подполковник и проявила:
- Мы все по старшинству одинаковы, так что давайте-ка по алфавиту.
При этом Осипенко скромно умолчала, что лично у нее вертолетный стаж примерно такой же, как и у подчиненных. Свое собственное выступление она запланировала последним.
- Говори, Сима. Без чинов.
Старший лейтенант Серафима Амосова славилась рассудительностью. И это качество не подвело ее в очередной раз.
- Полин, прям сейчас пополнение можно рассортировать. У некоторых хорошо с управлением и пилотажем. Тех, полагаю, надо приучать к 'акулам'. Им же давать лучших штурманов. Да вот пример: Наиля Алимова. Я сама ее натаскиваю. Видно же, что пилотаж идет у нее, девчонка пальчиками чувствует машину. И Лена Саенко такая же. А вот Маша Ганина - та похуже, но зато она прирожденный штурман. Местность и карты запоминает влет. Так обучать ее с упором на 'бегемотика', уж транспортнику пилотаж не особо нужен, а в случае чего она вполне может на штурманское кресло сесть.
'Бегемотиком' обзывали транспортный Ми-26. Позднее прозвище сократили до 'мотика'.
- Стоп. Предложение понятно. Роня, что скажешь?
- Предлагаю каждой из нас составить список новеньких с указанием, кто и в чем сильна, а в чем слаба.
- Поняла, спасибо. Ира, а ты?
- По мне, так кланяться надо тому самому коринженеру. Полина, ты ж его знаешь лично. Чтоб тренажерные классы организовал.
- Уже, Ирочка. Вышла на него через генерала Рычагова. Но к этому вопросу вернемся потом. Кто у нас там? Дина?..
Суммарный пакет предложений оказался не особо большим, но толковым.
- Это не все, девочки. Вторая новость для нас: предстоит обучение еще группы новичков на новых машинах. Вы таких и не видели. И только мужчин.
Цель была достигнута. Полина Денисовна, будучи стихийным психологом, прекрасно осознавала, сколь гигантскую мощь имеет женское любопытство.
- Тоже вертолеты? А какие?
- А поглядеть можно?
- А какие данные у них?
- Почему мужчин? Чем эти машины такие особенные?
Дав стихии побушевать, Осипенко снизошла до пояснений.
- Соосная схема, как и у 'акулы', но машина поменьше, вооружение послабее, и назначение другое. Это будет морская разведка... ну и еще кой-чего. Наша с вами задача будет дрессировать на управление непривычным летательным аппаратом. Штурманское дело будут изучать сами, у них специфика.
- Так что, выходит, они вроде как моряки будут? Ух ты!
Сказано было с неприкрытым восхищением.
- Ирочка, у тебя муж УЖЕ есть, - ответ сопровождался вроде как улыбкой. - Кстати, о мальчиках. Наши новенькие девчата - они почти все незамужние. Если наши будут в одном подразделении с мужчинами - пойдут потери беременными, а этого мне не надо.
При этих словах мало кто из летного состава удержался от хихиканья.
- К счастью, товарищ коринженер пообещал мне принять некоторые меры против этого. А он обещания держит.
- Меры? Это какие?
- Да неужто хирургические?
От этих слов совещание откровенно расхохоталось. Даже товарищ подполковник не удержалась.
- Я тоже об этом спросила. Другие. Потом расскажу... и покажу. Так вот, о тренажерном классе. Сергей Васильевич сам не был уверен, возможно ли такое в разумные сроки, но...
Все шло по накатанной дороге. Снабжение у авиаторов было. И не только у Осипенко, но и у истребителей Рычагова. Тот прилагал все усилия, чтобы спешно обучить (или переучить) своих подчиненных на более современные машины. И все же подводные камни имелись. Они проявились вызовом в Кремль.
Двое из присутствующих в кабинете у Сталина были Рославлеву хорошо знакомы: сам хозяин кабинета и генерал-полковник Смушкевич. Третьего Странник раньше не видел. В штатском. Жесткое, властное лицо. Заметное косоглазие. Нет, точно незнакомец.
Последовало гостеприимное (насколько такое было возможно в этих стенах) представление:
- Это Алексей Иванович Шахурин.
Называть должность было ни к чему. Фамилия уже все сказала Рославлеву. В кабинете сидел никто иной, как нарком авиапромышленности.
- А это коринженер Сергей Васильевич Александров, замначальника экономического отдела ГУГБ.
Выражение лица у наркома чуть-чуть поменялось.
Тем временем Сталин продолжал:
- Мы уже заслушали доклад товарища Шахурина о состоянии дел в авиационной промышленности. Однако остались мелкие непроясненные моменты.
В тот момент Рославлев подумал, что рискнул бы поставить месячный оклад против того самого наперстка коньяку, что эти самые моменты, без сомнений, непроясненные, но уж никак не мелкие.
- Требуется ваше мнение, Сергей Васильевич, вот по какому вопросу. Какого вы лично мнения об Александре Сергеевиче Яковлеве? Постарайтесь быть кратким.
- Постараюсь. Выдающийся авиаконструктор.
Ни слова не было сказано о личных качествах названного товарища. Сталин сделал вид, что не придал этому значения.
Ни для кого не было секретом, что именно Яковлев пользовался особым благоволением наркома. Шахурин чуть было не раскрыл рот, но тут вмешался сам Сталин:
- Какие основания у вас, Сергей Васильевич, для столь высокой оценки товарища Яковлева как конструктора?
Сам вопрос сказал очень многое Шахурину, но и на этот раз он промолчал.
- Его истребитель Як-1. Этот самолет еще не принят на вооружение. Но будет. И по заслугам. При том, что двигатель отнюдь не самый мощный, машина получилась скоростная, скороподъемная, с отличной маневренностью и неплохим вооружением. Еще одно громадное достоинство - то же, что и у мессершмитта Ме-109. Это солдатский самолет.
Понимание мелькнуло лишь на лице Смушкевича. Сталин попросил объяснений.
- По отзывам тех, кто испытывал: машина не столь требовательна к умениям летчика, как истребители Поликарпова и Лавочкина. Иначе говоря, на ней легче учиться, и этот самолет более терпима к ошибкам пилотирования. Небоевые потери будут меньше, соответственно. Даже в бою терпимость машины к ошибкам недостаточно опытного пилота даст дополнительный шанс на выживание. Сверх того, Як меньше теряет скорость при маневрах, чем другие истребители, наши и зарубежные. Еще важный момент: машина сравнительно недорога в производстве.
Смушкевич уверенно кивнул.
- А недостатки? - обманчиво мягко спросил вождь. Разумеется, из всех присутствующих только он знал источник информированности товарища коринженера.