- Значит, я там буду тогда же. На коррекцию плана мне понадобится день. И еще десять дней я посвящу наладке тренажера, необходимого нашей авиации.
Уже в коридоре Смушкевич спросил в полуутвердительном тоне:
- Значит, работа Михаила Ильича не имеет отношения к авиации?
- Никакого, Яков Владимирович.
Через день дополненный план действий лег на стол к Сталину. Одобрение его выразилось в словах:
- Вы работайте по этому плану, товарищ Странник, а если возникнет потребность в ваших услугах в других областях, вам дадут знать.
Мало кто любит выполнять задачу, заранее зная, что в любой момент эту работу могут прервать ради чего-то еще более срочного, но тут выбирать не приходилось.
- Ну, ребята, задание ваше будет еще хуже, чем вы думаете.
Слушатели всеми силами поддерживали невозмутимость лиц. Все уже когда-то работали со Старым и потому знали часть его педагогических приемов. В помещении находились Лев Сегал и Игорь Иванов, то есть программисты, а также спецы по механике управляющих систем: инженеры Светлов, Турубинер и Липадкин. Старший инженер Вальков был взят в группу в качестве координатора, поскольку эту работу он когда-то уже выполнял.
И еще к группе наладчиков-разработчиков присоединили двух из летного состава. Это были Сима Амосова и Дуся Бершанская, то есть летчик и штурман вертолета. Наличие боевых наград вызвало у гражданских молчаливое уважение. Этим двоим предстояло испытывать то, что хотя бы в первом приближении моделировало реакцию вертолета на управление.
К счастью, тренажер был рассчитан на перепрограммирование. Хуже дело обстояло с управлением. Оно кардинально отличалось от самолетного. Нелегкой виделась проблема с видом из кабины. Рославлев подумал, что придется приспосабливать видеофайлы из варианта тренажера с 'окном штурмана'.
Но самое скверное еще только предстояло. На первом же ознакомлении с проектом до сведения группы было доведено:
- Ребята, мне предстоит служебная командировка. Думаю, это займет от семи до четырнадцати дней, считая дорогу. Потом постараюсь к вам вернуться. Пока что займемся самой просто задачей.
Это может показаться удивительным, но полетное задание 'подъем вверх по вертикали на пять метров и такой же спуск' удалось запрограммировать на тренажере сравнительно легко и вполне правдоподобно (с точки зрения группы). Впрочем, летный состав подверг реализацию этого этапа уничтожающей критике.
По правде говоря, и летчик, и штурман были в одинаковом звании, но поскольку именно штурман во время полета была в подчинении пилота, то ей и предоставили первое слово.
- Мальчики, картинка ну совсем не такая.
- Чем?
- Она должна дрожать. Потом: движение вверх более плавное, чем на самом деле. И еще: почему у меня украли кресло?
Последняя претензия была неоспоримой. Тренажер предусматривал моделирование полета самолетной спарки, но там кресла инструктора и курсанта располагались не рядом, а одно за другим. Из-за спешки этот недостаток не успели выправить.
Впрочем, группа прониклась и пообещала переставить кресла. Между собой механики посчитали эту задачу за самую легкую.
Старший лейтенант Амосова также не была настроена на ласковость и всепрощение.
- Усилие на ручке 'шаг-газ' слишком мало. Дальше: не учтен эффект 'воздушной подушки'. Ну, это когда вертикальная тяга у земли растет процентов на десять-пятнадцать. И так метров до пяти, а на высоте побольше эффект пропадает. Об отсутствии корректора мощности движков не говорю, но лишь потому, что пока что он никому и на фиг не нужен...
Регулировку усилия можно было бы выполнить без особого труда. Что касается той самой подушки, то о ее существовании группа просто не знала. А старший лейтенант Амосова прекрасно представляла пределы компетенции молодых инженеров хотя бы уж потому, что никто из них не озаботился внимательным изучением руководства по полетам. Впрочем, она смилостивилась, ткнула пальцами в нужные страницы и объявила:
- Вы сначала изучите, а уж потом...
Кольцо корректора установили и даже подключили его к системе. Параллельно шли работы по улучшению управления, а именно: демонтировались все 'самолетные' рычаги, ручки и приборы.
Вертолетчицы не особо пристально контролировали эти работы и вообще старались поменьше появляться у тренажера. Механики и программисты были довольны, ибо не знали о причинах недостатка внимания. Они заключались не в легковесном отношении женщин к заданию и не в наличии у них ревнивых мужей. Все обстояло куда прозаичнее: обучение полетам на 'акуле' никто не отменял, и летный состав желал тратить как можно меньше времени на задачи с явно более низким уровнем приоритета.
К концу недели придиры женского пола признали, что подъем по вертикали на высоту до пяти метров с последующей посадкой получается 'ну вроде как похоже'. Эти слова были восприняты коллективом разработчиков как большой комплимент.
Глава 20
Говорят, что нахальство - второе счастье. Эту максиму повторяют те, которым по причине нахальства счастье как раз привалило. Другие, которые потерпели жестокое поражение, обычно о его истоках помалкивают. Но есть еще одна особенность, про которую не особо распространяются нахалы. Эта желательная особенность состоит в повышенной уступчивости, а в особо тяжелых случаях даже трусости стороны, на которую нацелился нахал. Но согласитесь, читатели: не может же победитель, взявший нахрапом, заявить публично: 'Я победил лишь потому, что оппонент струсил'. Но советуем помнить, что 'желательно' не равнозначно 'обязательно'.
Судите же сами о происшедшем.
Разработанный группой под руководством товарища Калашникова автомат под промежуточный патрон прошел государственные испытания. Иначе говоря, оружие выдержало и длительную стрельбу, и купание в грязи, и очумелые ручонки товарищей бойцов, а равно иные испытания. Протокол был подписан! И что ж? Руководитель группы сержант (по-тогдашнему младший комвзвод, но мы в дальнейшем будем использовать более привычное нам звание) Калашников посмел пойти против мнения приемной комиссии, в составе которой не было никого в звании меньше полковника. Он выкатил свое (!!) мнение касательного разработанного им автомата. А когда старший командный состав указал на неуместность исправлений в документе, означенный наглец посмел упереться и не изменить это самое мнение (!!!). Можете представить себе подобное? Авторы этих правдивых строк тоже не могли. И все же такое случилось.
Щенку, не понимающему ничего ни в политике партии, ни в огнестрельном оружии, были обещаны многочисленные ужасы, не уступающие десяти казням египетским. И тогда прозвучала сакраментальная фраза:
- Я обращусь к товарищу Сталину с рапортом.
- Давай сюда этот твой рапорт!!!
Этот приказ сопровождался многочисленными и абсолютно необоснованными обвинениями в сексуальных извращениях.
Ответ был исполнен той же степени дерзости:
- Никак не возможно, товарищ маршал. Рапорт уже отправлен в два адреса.
Это предпринятое заранее действие доказывало большой ум сержанта. Даже нет: не сержанта, а начальника группы оружейников, причем назначил его не кто-нибудь, а лично нарком Берия. Как раз Лаврентию Павловичу и ушел второй экземпляр рапорта.
Ретивый оружейник все же отправился на гауптвахту. Но сделать было уже ничего нельзя.
Через считанные четыре дня гада пришлось выпустить. Вызов из Москвы - не то явление, которым стоит пренебрегать.
А еще через три дня Михаил Тимофеевич Калашников предстал пред строгим, но справедливым взором... нет, взорами, ибо в кремлевском кабинете присутствовало трое: сам его хозяин, народный комиссар внутренних дел и совершенно незнакомый сержанту пожилой военный с петлицами коринженера.
После того, как сержант строевым шагом вошел и доложился, заговорил сам Сталин.
- Товарищ Калашников, мы получили ваш рапорт. В нем содержится просьба переименовать уже прошедший госиспытания автомат АК-40 на АС-40. Вы утверждаете, что ваш бывший руководитель военинженер второго ранга Судаев внес в конструкцию больший вклад, чем вы. Это представлено в качестве основания для вашей просьбы.
Вождь сделал паузу.
Удивительное дело: сержант не испытывал страха, хотя для такого имелись все основания: ответа все же ожидали первые личности Советского Союза (коринженер не в счет). Скорее чувства напоминали боевую ярость, когда бояться уже некогда: надо сражаться.
Но ответ находился в полном соответствии с субординацией:
- Основные конструкторские идеи принадлежали Алексею Ивановичу. Как руководитель группы, принявший должность после его смерти, настаиваю, чтобы изделие носило имя автора.
- Поясните подробнее, товарищ Калашников: какие именно детали замысла, по вашему мнению, принадлежали товарищу Судаеву.
- Первая и главная идея: запирание затвора поворотом, отсюда и сама конструкция затвора. Присоединение магазина: вся конструкторская часть его. Задумка с уменьшенным патроном - также его. И еще Алексей Иванович наладил связь с профессурой Московского института стали, именно с их подачи были предложены элементы технологии металлургического происхождения: термообработка всякая, и состав сталей тоже. Кроме того...
Вышестоящие товарищи выслушали всё сказанное с большим терпением. Наконец, Сталин улыбнулся и глянул на наркома внутренних дел. Тот прокашлялся и начал:
- Ваша скромность и стремление к справедливости достойны похвалы, хотя мы не одобряем... кхм... вашу чрезмерную горячность в отстаивании своего предложения. Впредь воздержитесь от подобных... методов. Но дело в том, что вы не только не знали, но и не могли знать о некоторых обстоятельствах.
При этих словах нарком блеснул стеклышком пенсне в сторону Сталина. Тот слегка наклонил голову. Берия одним движением подвинул коричневую папку в сторону сержанта.
- Этот материал был передан товарищу Судаеву. Источник раскрыть не могу. Думаю, вы догадались о причинах. Вы