бор навклера пиратов теперь освящен веками, стал заветом предков. Священным.
Тех самых предков, что покинули великие города и осели в Обитаемых землях.
На мгновение замешкавшись, Виал все же принял игру нового союзника.
– Потомки должны повторить клятвы отцов.
Он протянул руку над костром, ладен ответил на его рукопожатие.
– Мефон свидетель, ни прошлые ни будущие обиды не нарушат нашего союза.
– Мне свидетель Герой-безымянный и отец Эгиох, мы братья по крови и по делу. Идем мы по одному пути.
Рукопожатие у ладена было сильным, а кожа на его ладони грубой. Привыкшая к рукояти меча. Это не болтун, а настоящий воин. Виал на мгновение пожалел о заключенном перемирии. Выйти бы в бой против такого противника – вот счастье! Это не тоже самое, что резать крестьян.
Китор Пагасид поднялся, плеснул из кубка вина и обратился к своим людям. Виалу его речь понравилась, пусть осталась без ненужных теперь поэтических и риторических вставок. Сам Виал не смог бы сказать лучше.
Вновь заключенный союз потомков Древних требовалось закрепить пиром. Теперь уже у Виала возникло чувство, что он герой из темных времен.
Зарубили пару коз, их целиком подвесили над огнем. Богам пожертвовали сало, кости, завернутые в шкуру. Откупорили две большие амфоры вина. После этого Виал понял, что пираты не покинут убежища в эту ночь.
Как по заветам древних, без драки на пиру не обошлось. Не так эпично, чтоб горы сотрясались, а с небес падали молнии, но тоже забавно. Трофеем победителей служили чужие зубы, обрывки волос, но и побежденные не уходили с пустыми руками. Злость и ненависть скоро испарялись; изменяющая сознание жидкость легко превращала горных львов в кротких овец и обратно.
Лишь Виал старался сохранять сознание: пил мало, налегал на жареное мясо. Слабость к вину он унаследовал от «ладенских предков», не иначе. Хитрость гостя не осталась незамеченной Китором, он с иронией заметил, что гость часто пропускает.
– Уж не желаешь ли ты с праздника уйти на своих ногах и покинуть нас, забыв о заключенном договоре?
– Я помятую о том, как наши предки, – Виал криво улыбнулся, – наставляли детей.
– А, мы и по сей день так воспитываем. Нет ничего гаже, чем пьяный муж. Но порой поддаться Лиэю необходимо, иначе его последовательницы разорвут тебя на куски! Так пей же!
Виал нехотя осушил кратер. Хотя вино было отменным. Или это казалось после долгих месяцев на воде и впроголодь. Гость боялся, что его намеренно опаивают. Но вскоре Виал оставил страх и заботы, влился в общее веселье.
Подобная идея возникала у Китора, но он отказался от намерения. Зачем портить праздник пустыми подозрениями. К тому же гость все честно рассказал. Ему просто нет нужды врать.
Вождь пиратов вскоре опьянел, позабыл о своем статусе и уже наравне с другими веселился. Не уклонялся он от драк, показывая не только удаль, но и ярость. Лишь в подобные минуты вождь позволял внутреннему пламени опаливать товарищей. Чтобы боялись.
Под вечер в пещеру заглянули пираты, ушедшие на промысел. Они удивились, что из грота дым идет коромыслом, пахнет жареным мясо и стоит такой шум, что, наверное, демоны Бездны ворочаются в постелях.
Опьяневшие товарищи уже не могли объяснить, что происходит. Потому пираты решили влиться в веселье, а уже утром разобраться. Добычу, что они притащили, оставили на виду, чтобы ни у кого не возникло соблазна.
Уже с заходом, вернулся начальник гребцов. Его товарищи вели пленника, который не смог далеко уйти. Помня о приказе навклера, начальник гребцов постарался сохранить паренька в целости. Потому он так задержался, гоняя этого зайца по холмам, пока тот не свалился без сил.
Веселье в гроте подходило к концу, но вернувшиеся пираты смогли оценить размах. Опять же, они не поняли причин происходящего.
Только Мустиф засмеялся. Пусть он недолго знал Виала, понял, что это все произошло из-за него.
Гениально! Зачем убивать полсотни пиратов, если можно их споить и сделать друзьями! Только хитрец из Циралиса способен на такое. Мустиф понял, что принял верное решение, отправившись следом за навклером, а не его товарищами. Тут и теплее, и веселее, а главное – безопаснее.
Два товарища, что ушли на север, сейчас проводят время не так хорошо.
Глава 2
В безлюдных степях к востоку от Рифинских гор покой тишины нарушал шум ветра и безумные крики куропаток. Иная живность не проявляла себя, дожидаясь, пока спадет дневная жара. Изредка удавалось заметить парящего в небе ястреба. Ничто не указывало на присутствие здесь человека. Не было ни мусора, ни следов, отсутствовали постройки. Шрамы между острыми и сухими стеблями вытоптали стада диких лошадей.
Тропинки, протоптанные степняками, долго сохранялись. Люди уже могли исчезнуть, но их следы остались. Местами тропы были разбиты копытами степных животных.
В этом безжизненном краю никто не задумывался о происходящем на юге. Никто и не слыхивал о тех событиях. Ни могучие флоты, ни древние государства не беспокоили пряную степь. Лишь ветер и солнце властвовали здесь.
Людям приходилось приспосабливаться к жизни среди сухого разнотравья. Поэтому завоеватели, пришедшие сюда, неизменно терпели крах. С кочевниками торговали, иногда воевали, но чаще воспринимали как штормовые волны, что накатывают на прибрежные поселения.
Цивилизованные люди селились в укрепленных местах у берега моря. Вглубь страны колонисты не лезли. Лишь на некоторых реках Фризии стоят поселения. Скорее торговые фактории, чем полноценные полисы.
Встретить человека здесь все равно, что встретить бога на форуме. Явление редкое, не предвещающее ничего хорошего.
Двум чужакам приходилось приспосабливаться к ритму жизни так же, как и животным. Лишь только облака скроют немилосердное солнце, как путники отправлялись дальше.
Жару пережидали, укрываясь от солнца в оврагах. Деревьев мало. Зелень, радующая глаз, встречалась только по оврагам и руслам высохших рек. Изредка торчал один зеленый ствол посреди желтых трав. Только ветрам известно, как сюда занесло одинокое деревце.
– Совсем не похоже на мой дом, – сказала Хенельга во время очередного отдыха.
От жары и проблем с водой она высохла. Ее спутник выглядел не лучше. За те дни, что он провел в море, успел обгореть, но степное солнце быстро выжигало на коже отметки. От былой белизны почти ничего не осталось.
И все же, эта местность ему знакома.
– Неприветливая местность, – согласился Эгрегий. – Это нам в пользу.
– Ты так опасаешься людей?
– Кто бы в чужом краю не опасался?
Он оглядел окрестности. Бесполезно. Бесконечная степь скрывала любые приметы, оставленные людьми. Похоже, что кочевники давно покинули регион, вытоптав пастбища. Куда они ушли, можно только гадать. Кочевья аборигенов обширны, лишь несколько раз в год купеческие караваны пересекают пустошь, направляясь в города.
Кочевники торговали в основном с данаями. Потому что за меха, соленую рыбу, иногда рабов, а главное – зерно, они платили больше, чем иные народы. И товары у данаев лучше. Какая-то простая керамика будет тут продана дороже, чем за нее попросили бы в том же Виоренте.
– Мы идем уже несколько дней, а конца не видно. Не пойми меня неправильно, я не отказываюсь от своего решения.
– Если бы я знал, куда идти, так сразу бы направился туда!
Эгрегий понял, что пешком проделать путь на север будет стоить огромных трудов. Его товарищ Виал говорил об этом, но пока сам не застрянешь среди песков и душистой травы, не поймешь очевидное.
На корабле они бы проделали этот путь за несколько дней, а на ногах могут идти до самых холодов. И вряд ли им удастся раздобыть меховую одежду, чтобы переждать суровое время.
А морозы тут страшнее, чем на юге. Эгрегий помнил об этом. Лед сковывает даже великие реки, к радости тех, что живет в краю варваров. Лед – это ужас цивилизованных народов.
Где-то к северу располагался полис под названием Каллиполь. Эгрегий держал путь туда, но совершенно не представлял, где он может находиться. Мог только предположить, что полис будет на мысу, рядом хорошая гавань, поблизости одна из великих рек равнин Фризии. Каллиполь закрывает путь варварам на юг. Служит затычкой в Глотке.
С ним согласилась Хенельга. Те редкие упоминания о полисе, о Глотке, что ей удалось раздобыть в периплах, указывали как раз такие приметы. А так же время в пути – пять дней каботажного плавания.
Для пеших это расстояние Эгрегий увеличил вдвое. Пройдя половину пути, они поняли, что расстояние необходимо увеличить еще. На сколько? Неизвестно.
По левую руку высились Рифинские горы, один из хребтов, протянувшихся в этой стране. Местные дали этим горам иное имя, поселили там своих богов, но для цивилизованных людей с юга все это носило название Рифинов.
За горизонтом шумело море, словно земля обваливалась в Океан. Отклоняясь к горам, путники всегда держали море на виду. До тех пор, пока не поняли, что это обман зрения. На востоке парила влага, вытягиваемая солнцем из пропекшейся земли. Хенельга первой заметила это, в ее родном краю такое явление часто обманывает путников. С виду вода поблизости, пару миль пройти, и утолишь жажду. Расстояние увеличивается, а сил остается меньше.
– Мы отклонились на запад, – подытожил Эгрегий.
– Хоть горы никуда не ушли, – вздохнула Хенельга.
Их порадовало только то, что в путь они отправились без кемилца. Бывший раб уже на второй день свалился бы с тепловым ударом. А воду путникам приходилось беречь. Редкие здесь ручьи едва снабжали их.
Родившиеся в засушливых краях Эгрегий и Хенельга умели выживать. Воду они добывали, выкапывая подземные источники в тех местах, где зеленела трава. Затраты сил на это требовались огромные, а вода была едва ли годной для питья.
С едой тоже возникали проблемы. Ночью донимали шакалы, которые не рисковали приближаться к чужакам. А их мясо обеспечило бы людей и пищей, и ресурсами. Приходилось питаться куропатками да сусликами, которых Эгрегий сбивал пращой. Из десяти камней при большой удаче удавалось добыть две твари. Больше везло Хенельге с ее сетью, Эгрегий не мешал ей, уходя в сторону.