В кабине автозака, на «торпеде», висела телефонная трубка. Старая, из серой пластмассы, с витым серым шнуром — таких давно не делают. Иван спросил:
— Внутренняя связь? — Водила кивнул. — Сейчас позвонишь напарнику и спросишь код. Скажешь, что отбились. Серега убит, ты ранен, и тебе нужна помощь… Спроси код.
— Он не откроет. По инструкции… не положено.
Несколько секунд Иван смотрел в глаза водиле, потом снял трубку, сказал в нее: але… В трубке было тихо, но Иван точно знал, что человек на том конце тоже взял трубку. Их разделяла нетолстая стальная перегородка.
Палило солнце, лежали трупы, блестели гильзы.
— Але, — сказал Иван, — ты меня слышишь?
Конвоир в «коробке» молчал.
По спине Ивана тек пот. Он подумал, что с момента, как началось, прошла минута… всего одна минута.
— Я знаю, что ты меня слышишь. Предлагаю освободить людей. Взамен гарантирую сохранение жизни.
В трубке молчали… Водила автозака закричал:
— Ахмед! Это я, Игорь…
Трубка взорвалась истеричным криком:
— Пошел ты на хер, сука! Я сейчас тут всех перемочу — у меня приказ.
Этот крик услышали все, кто собрался у автозака. Иван сжимал трубку. Она, эта трубка, была горячей и весила больше, чем «стечкин», который Иван все еще держал в руке.
— Ахмед, — произнес Иван. — Слушай меня внимательно, Ахмед: если хоть один волос упадет с головы наших товарищей, ты — покойник. Это я тоже гарантирую.
Трубка молчала. Несколько секунд Иван ждал ответа, потом произнес:
— Все, уходим.
Водителя пинками погнали к «Тойоте». Чингачгук сел за руль автозака. Стартер верещал, но заводиться машина не хотела.
Иван подбежал к «Форду», вывернул карманы мертвеца в штатском. Нашел удостоверение оперативника комитета «Кобра» и личный жетон. Заглянул в машину, увидел черную пластиковую папку. Прихватил с собой.
Водителя автозака вновь вернули за руль, заставили завести машину.
Спустя минуту «Тойота», автозак и слегка покореженная «Газель» выехали со станции.
«Столыпинский» вагон все еще катился, тащил на сцепке мертвого конвойного…
Иван ехал в кабине автозака. Он очень боялся услышать выстрелы за стальной переборкой… Он расстегнул папку. Внутри лежали другие папки — потоньше, в желтой пластиковой обложке с красной полосой по диагонали. С надписью: «Секретно» и — ниже — «Личное дело №[20]». Иван взял первую папку, механически прочитал: Андреев Александр Германович. Он раскрыл папку. С фотографии на него смотрел Петрович. Только молодой… Иван ошалело уставился на фото… Потом закрыл папку. Прочитал еще раз: Андреев Александр Германович… Ну конечно. Как же я сразу-то не врубился? А ну-ка, дата рождения? 13.08.1991… Все сходится. Абсолютно все…
— Командир, — позвал Чингачгук. — Ты в порядке?
— А? В порядке, Витя, в порядке.
Иван снял трубку телефона. Позвал:
— Ахмед. — Ахмед молчал. — Ахмед, повторяю условия: если наши люди будут освобождены — ты получаешь жизнь. Если нет — ты умрешь. И умрешь смертью страшной, лютой… Думай. Времени осталось мало.
Через десять минут въехали на территорию фермы.
Здесь уже ждали Доктор и Пух. Доктор сразу спросил:
— Ну, как прошло?
— Нормально, Док.
— Раненые есть?
— Ни одной царапины, Док.
— Фу ты господи… А я волновался, — Доктор сел на ступеньку автозака и улыбнулся.
Пуху Иван сказал:
— Готовь аппарат, Гена.
— А все готово.
Иван снял трубку. Сказал:
— Ахмед, время вышло.
Ахмед молчал и дышал в трубку.
— Ну, ты сам выбрал… Давай, Пух.
Пух зажег горелку, отрегулировал пламя.
— Ноль семь пятьдесят три, — прошептал Ахмед в трубку.
…Щелкнули замки, и отворилась дверь автозака. Появился горбоносый Ахмед. Он был очень бледен, держался неуверенно.
— Оружие! — рявкнул Братишка. Ахмед вытащил пистолет из расстегнутой кобуры, положил на стальной пол.
— Толкни его ногой.
Ахмед толкнул пистолет ногой, ПМ упал на землю, звякнул.
— А теперь прыгай сам.
Ахмед выпрыгнул. Его сразу сбили с ног, прикрепили наручником к скобе-подножке. Братишка отобрал ключи от боксов, поднялся в фургон. А через несколько секунд в проеме появился Сашка Андреев — сын Германа Петровича Андреева. Он стоял и щурился на солнце…
Жарило солнце, и воздух был зноен. Катер неторопливо двигался по спокойной воде. На штурвале стоял Братишка; Робинзон и Грач сидели в кокпите. Иван свесил руку за борт, опустил в воду. Ладожская вода даже в середине июня была прохладной. Иван сидел и смотрел в безмятежное небо. Тарахтел двигатель, Братишка что-то напевал себе под нос… Грач окликнул:
— Саня!
— Что тебе, пернатый?
— Сань, а ты нам про пиво-то недорассказал…
— Хе-е, братишка! Теперь — беспонтово. Вот как снова окажемся в душегубке — дорасскажу.
Иван улыбнулся. Впервые за два последних месяца Иван был спокоен — сегодня он оплатил главный свой долг. Это вышло, как ему казалось сейчас, случайно, но теперь он с Петровичем расплатился. Навряд ли Герман Петрович ждал от Ивана какого-то возмещения. Петрович сознательно сделал свой выбор, и это не обсуждается. Но Судьба дала Ивану шанс, и он сумел его использовать — все по-честному. И теперь Иван стал спокоен. Грач и Братишка о чем-то разговаривали, но Иван не слушал. Он повернул лицо к солнцу и прикрыл глаза. И сразу увидел лицо Лизы. Глаза — серо-зеленые, всегда как будто слегка удивленные, и волосы цвета спелой пшеницы, и маленький белый шрам над левой бровью — Лиза получила его еще в детстве, когда упала с велосипеда. Он увидел лицо любимой женщины в деталях — сейчас оно было более реальным, чем на записи, которую привез Братишка… Губы Лизы шевельнулись и произнесли: люблю. Жду всегда… И Ивану сделалось необыкновенно хорошо…
— Ого! Похоже, это у нас горит.
…так хорошо, как не было уже очень давно — возможно, никогда…
— Иван! Спишь, что ли? У нас, говорю, похоже, горит. Иван открыл глаза, рывком сел. Братишка указывал рукой направление по курсу. Сначала Иван не увидел ничего, глупо спросил: что? — и вдруг разглядел черную струйку дыма впереди. Определить расстояние до источника дыма было невозможно. Да и утверждать уверенно, что это горит на острове, было нельзя, но…
— Добавь-ка оборотов, Саша, — сказал Иван Братишке. Братишка кивнул, двинул вперед сектор газа. Звук двигателя изменился, катер начал набирать ход. Грач нырнул в рубку, принес бинокль. Он оперся на крышу рубки, поднес бинокль к глазам. Через несколько секунд сказал:
— Да, это у нас.
— Что горит?
— Да разве поймешь? Видно только, что на северном мысу, над бухтой.
— Сколько до острова? — спросил Иван Братишку. Тот поколдовал с навигатором, сказал:
— Шесть километров. Дойдем за пятнадцать минут. Иван встал рядом с Грачом, тоже оперся на крышу рубки. Грач протянул ему бинокль, но Иван качнул головой… Катер шел к острову, разводя усы, оставляя за собой пенный след. С каждой минутой остров делался ближе. Грач сказал:
— Дым-то, кажись, стихает…
Действительно, столб дыма стал, как будто, потоньше и уже не был таким черным.
Иван попросил бинокль, поднес его к глазам… То, что он увидел, повергло в шок — на мысу догорал боевой беспилотный вертолет «Джедай». Раскаленный воздух над скалами дрожал, машина дымилась, и видно было плохо. Но характерный горбатый профиль «Джедая» нельзя было не узнать — «гестаповцы» любили хвастаться своим «летающим пулеметом», частенько показывали его по телевизору… Сквозь марево и дым Иван рассмотрел, что вертолет стоит криво, боком, а одна из его лопастей сломана.
— Ну что там? — крикнул, перекрывая звук мотора, Грач.
— Там горит «Джедай», — крикнул в ответ Робинзон. Если бы он сказал: там горит летающая тарелка, то эффект был бы меньшим.
Они вошли в бухту и подошли к причалу. Из воды торчал нос полузатопленного гидроцикла. Фактически он висел на швартовом конце. На воде расплывалось бензиновое пятно. А на причале сидел Зоран и курил сигару. Под мышкой серба висели неизменные «глоки», на коленях лежала «поливалка» Плохиша. На берегу сморщившейся тушей осела резиновая лодка, неподалеку от нее — человеческое тело. Иван смотрел на тело и пытался понять, кто это, но человек лежал лицом вниз. Наверху все еще дымился «Джедай».
Иван выскочил на причал, подошел к Зорану. Он дважды видел серба, но даже не знал, как его зовут. Иван подошел и спросил:
— Что здесь произошло?
Серб затоптал ногой недокуренную сигару, поднялся, опираясь на обрез, и бросил:
— Пошли за мной.
На причал выбрались Грач и Братишка. Братишка догнал Зорана, схватил за плечо. Серб стремительно развернулся, и все увидели, как изменилось его лицо. Еще минуту назад равнодушное, невыразительное, сейчас оно было искажено болью. Зоран сглотнул комок и сказал:
— Все разговоры — потом. Здесь все кончено… Все убиты. В любой момент здесь будет «гестапо».
Серб повернулся и пошел дальше. Трое мужчин двинулись за ним. Серб остановился. Повернулся и сказал:
— Один пусть останется снаружи для наблюдения — снова может прилететь «Скаут» или «Джедай». Остальные — за мной, нужно забрать хотя бы тела.
Иван посмотрел на Грача, Костя кивнул: понял.
У простреленной надувнушки лежал Ворон. Это Иван понял, когда подошел ближе. В Ворона — в голову и в спину — попало как минимум две пули.
Наверху лежал труп Плохиша. Он был убит выстрелом в голову. Одним-единственным — в висок.
Седой погиб на пороге своего «кабинета». В руке Игорь Дмитриевич сжимал АПС с примкнутым прикладом.
Последним нашли Полковника. Он сидел за столом в «штабном» домике. На столе перед ним стоял включенный ноутбук. Зоран сказал Ивану:
— Ноутбук забери…
Иван взял ноутбук. Серб посмотрел на него очень внимательным и напряженным взглядом, но Иван не обратил внимания.
Все тела погрузили в катер. На берегу наспех подобрали несколько камней, бросили в кокпит. В помещениях разлили бензин и солярку. Братишка прошелся по ним с факелом в руке.