Пулемет умолк. Пулеметчик жевал резинку, с интересом смотрел, как барахтается в крови террорист возле дверцы… Террорист поднял руку ко рту, и пулеметчик увидел, что из кулака торчит цилиндр взрывателя с кольцом.
— Идиот, — пробормотал пулеметчик, выплюнул розовый комочек резинки и дал короткую — три выстрела — очередь. Тело террориста дернулось, как будто от удара хлыстом, он выронил гранату с так и не выдернутой чекой. А потом упал сам. «Хаммер» остановился.
Сквозь дыру в бетонном барьере Моссад смотрел на труп Немого. Еще минуту назад Немой был жив. Улыбался, слушая анекдот, который Моссад так и не успел рассказать до конца… Теперь он лежит мертвый на разбитом бетоне с обнаженной арматурой. А над ним смрадно — соляркой и сгоревшим порохом — дышит стальная туша. Моссад ощутил острое чувство ненависти к этому ящику на колесах. И к тем, кто сидит в этом ящике.
— Суки, — сказал Ефим. — Что же вы творите, суки?
Светил прожектор, заливал мост светом. Было очень холодно. Моссад прополз несколько метров и оказался напротив «хаммера». Он привстал и рванул гранату, привязанную за кольцо к шнуру. В этот момент левая дверца «хама» распахнулась. Моссад вскочил, метнул гранату в проем… Она влетела в темное чрево машины. Моссад тут же перепрыгнул через барьер, быстро подскочил и захлопнул дверцу, навалился на нее плечом… Внутри раздался крик: граната! Спустя три секунды внутри «хаммера» громыхнуло, сверкнуло, дверь сильно толкнуло изнутри, как будто кто-то хотел выйти.
Моссад точно знал, что оттуда никто не выйдет.
— Вот так, — пробормотал Моссад, — вот так.
Прикрываясь корпусом «хаммера», он присел на корточки, вытащил из кармана сигареты и зажигалку — закурил. Он сделал три затяжки — дым был горьким. Он затушил сигарету о колесо «хаммера», заменил магазин автомата и стал ждать… На него одобрительно смотрел мертвый Немой.
Через громкоговоритель Моссаду предложили сдаться. В обмен на жизнь. Моссад криво улыбнулся. Он не боялся смерти. Знал, что раньше или позже он погибнет. Относился к этому спокойно. Хотелось только, чтобы смерть была легкой. Остальное казалось неважным… Ему предложили сдаться, он ответил автоматной очередью. Больше ему ничего не дали сделать — снайпер прострелил ему одну руку, потом вторую. Моссаду стало тоскливо. Невероятно тоскливо. Он встал и пошел к перилам. Через слепящий электрический свет… Когда он был в трех метрах от перил, снайпер вновь выстрелил, пробил ему ногу. Моссад упал, пополз к дыре в ограждении… Что-то говорил в громкоговоритель капитан Чубаров. Моссад не разбирал слов. Он уже почти совсем ничего не понимал, но упорно полз, полз, полз к краю, к дыре, тащил кровавый след… По мосту к нему бежали бойцы спецназа. Ближайший из них был всего в пяти метрах, когда Ефим Гинзбург протолкнул тело в дыру и упал в белый туман над черной водой. Вода приняла его и понесла в Ладожское озеро.
Тела убитых террористов, их документы и телефоны отправили в Санкт-Петербург. Оперативники приступили к досмотру автобуса… Когда капитан Чубаров попытался открыть большую дорожную сумку, которую извлекли из микроавтобуса, прогремел взрыв — посмертный привет от Немого. Чубаров погиб на месте, еще двое «гестаповцев» были ранены, а антенна-усилитель разрушена на фрагменты.
«Фольксваген» группы Немого должен был прибыть в Санкт-Петербург около восьми часов утра и остановиться возле терминала, который официально называется «Восток — Запад», а неофициально — «Китайский». В столице китайцев было не так много, как в Москве, но слово «китайский» было весьма в ходу. Здесь, у въезда на терминал, один из членов экипажа должен был выйти и помочиться на левое заднее колесо. Это был «цветок в окне» — условный знак: все в порядке. В одном из грузовичков на подъезде к терминалу с вечера сидел наблюдатель, ждал.
В полдень 6– го октября истекло контрольное время прибытия группы Немого. Наблюдатель (через посредника) доложил об этом Мастеру. Мастер — также через посредника — немедленно снял наблюдателя, уничтожил телефоны, предназначенные для связи с Немым. Что произошло — неизвестно, но факт: группа Немого до города не доехала. В лучшем случае они погибли, в худшем — арестованы.
Оба варианта не отменяли операции, так как даже арестованные и допрошенные с применением пыток, члены группы смогут дать только самые общие показания: готовится покушение на Председателя… Каким способом, знает только Немой. Где и когда — не знает даже он…
Мастер позвонил Дервишу, сказал: Молчун с племянниками не приехали…
Дервиш несколько секунд молчал, потом вздохнул и сказал: пошли кого-нибудь прокатиться по маршруту.
У Мастера была напряженка с людьми. Он подумал: кого же послать? — и решил: Викторию и Бьёрна. Возможно, им удастся узнать что-то про судьбу группы Немого… Впрочем, маловероятно.
Три благополучно добравшиеся группы были размещены на квартирах, загодя снятых Мастером. Для каждой группы было снято две квартиры. Все — неподалеку от Территории Зла. Мастер завез в них запас продуктов, воды, сигарет, телефонов и прочих необходимых для жизни мелочей. Продукты были закуплены с таким расчетом, чтобы группа могла прожить на любой из квартир не менее недели.
Вечером Мастер начал объезжать конспиративные квартиры. Первый визит он нанес в квартиру, где расположилась группа, которой командовал Глеб… Мастер относился к Глебу, как к сыну. Они не виделись больше двух лет. Мастеру хотелось обнять Глеба, похлопать по спине. Он этого не сделал — считал, что такое выражение чувств неуместно и ограничился крепким рукопожатием. Мастер познакомился с бойцами, сам представился: Иванов, — после этого приступил к инструктажу. Инструктаж был короткий, посвященный в основном конспирации и способам связи, и закончился словами:
— Я попрошу вас… я настоятельно попрошу вас не выходить из дому. Все, что необходимо для жизни, здесь есть — от туалетной бумаги до обезболивающих препаратов. Я прошу вас оставаться в квартире не потому, что не доверяю. А потому, что этой операции мы придаем очень важное значение. Поэтому хотим свести к минимуму риск провала… И значит будет лучше, если до начала операции вы не будете покидать квартиру. Отдыхайте, отсыпайтесь, ждите. О времени операции вы узнаете за три часа до ее начала… Вопросы есть ко мне?
Вопросов не было. Мастер попрощался и уехал.
В следующем адресе располагалась группа, которой командовал Кот. Когда Мастер уже уходил, Кот задержал его в прихожей, спросил:
— Скажите, Немой п— приехал?
— Немой? — спросил Мастер. — Кто такой Немой?
— Ну вот что, товарищ Иванов… Мы с Немым, к— как братья. Больше, чем братья. П— понятно?
— Понятно, — ответил Мастер. — Приехал Немой.
— Н— ну, спасибо… А то что-то с-сердце не на месте.
— Нет, — ободряюще улыбнулся Мастер, — все в порядке.
Он был противен сам себе.
Последний визит в тот вечер Мастер нанес в группу Студента. Провел инструктаж. Потом, в прихожей, Студент как бы невзначай, как бы между делом, спросил о Виктории. Мастер подумал: да что ж такое-то? Что за день такой? — и хотел уже было ответить сухо, но передумал и сказал: она в командировке, Саша… А потом неожиданно для самого себя добавил: она тоже о тебе спрашивала.
Виктория и шведский журналист Бьёрн Торнстен выехали в Приозерск.
«Вольво Х90» уверенно катил по трассе. Полицейские к машине с номерами Евросоюза не цеплялись. Была на этот счет инструкция: иностранцев без крайней необходимости не трогать — они везут в страну валюту. Все полицейские знали: пожалуется иностранец — отдрючат, как сидорову козу. Так что ну его на хрен, пусть катится. А свое мы отобъем. На наших портяночниках.
Машину вела Виктория, Торнстен сидел рядом, прихлебывал иногда из фляжки. Он писал для нескольких европейских изданий и даже имел некоторую известность. Торнсен был большой, рыжий, с багровым лицом пьющего человека.
Швед был чем-то сильно обязан Дервишу и иногда помогал «Гёзам». Разумеется, слово «Гёзы» ни разу не было произнесено вслух, но было очевидно, что Торнсен понимает, с кем имеет дело.
Через три часа они подъезжали к Волхову. За блок— постом при въезде на мост стоял «хаммер» с пулеметом наверху. А за ним — коричневый микроавтобус «фольксваген». За огромной тушей «хаммера» микрик был почти не виден. Возле блок— поста стояли три автомобиля.
— Стоп, Вики, — сказал швед. — Кажется, это то, что нам надо.
— Вообще-то, там висит знак, — ответила Виктория и показала пальцем на знак «Остановка запрещена»
— Вики! Мы же пресса. Европейская пресса. Кроме того, я личный приятель господина Чердыни… Забыла?
Виктория сказала: ладно, — направила автомобиль на обочину, остановилась напротив блок— поста, включила аварийку. Через дорогу к ним направился полицейский. Швед взял фотоаппарат — дорогущий профессиональный «кэнон», вылез из машины.
— Проезжай, проезжай, — начал махать рукой полицай.
— Оґкей, оґкей, — закивал швед и стал фотографировать полицая.
— Проезжай! — закричал полицай.
— Оґкей, — ответил швед, продолжая снимать.
Виктория шагнула навстречу полицейскому, улыбнулась:
— Привет! Мы — журналисты… Что тут случилось?
— Убирайтесь отсюда немедленно!
— Господин Торнсен — очень известный европейский журналист. И личный друг господина Чердыни.
Полицай мгновенно посерьезнел. Негромко произнес:
— Уезжайте. Тут начальства полно.
— Слушай, — Виктория перешла на «ты». — Тебя как зовут?
— Ну, Игорь.
— Слушай, Игорь, а когда у тебя смена закончится?
— Завтра в десять… А что?
— Давай завтра в одиннадцать встретимся в кафе на ближайшей в сторону Петрозаводска заправке. Дашь нам интервью — получишь пятьдесят евро.
Полицай выглядел растерянным, а от блок— поста к «вольво» уже шагал мужчина в штатском.
— Договорились? — спросила Виктория.
— Новых? Пятьдесят новых евро?
— Конечно, новых.