— Я тебя за яйца повешу, тарнеголь херов, — прорычал Чердыня и прервал разговор.
Команда поступила, как это обыкновенно бывает — неожиданно. Даже если ты ее ждешь, она все равно звучит неожиданно… Рация на груди пропищала и голос Мастера произнес:
— Готовность — одна минута. Прошу подтвердить готовность. Прием.
— Северный готов.
— Центральный готов.
— Южный готов.
— Хорошо. Через сорок секунд я начну обратный отсчет. От десяти до единицы. Потом команда «Огонь!»
Студент поднялся, взял в руки «пушку» и подошел под дыру в куполе. Сквозь дыру густо летели капли. Студент поднялся на три ступеньки. В лицо ударил ветер. Рядом трепетала на ветру березка, сеяла мелкие, как пятачки, листья. Широко расставив локти, Студент уперся в крышу, направил антенну на Башню и включил прицел. Полторы секунды монитор оставался мутным, потом появилась и стала четкой картинка. Металлический приклад холодил щеку. Палец лежал на спусковом крючке от детской игрушки.
Студент смотрел на Башню. Думал: сейчас там ужинают. Пьют вино, стоимость одной бутылки которого равна пенсии пенсионера за несколько лет. Едят деликатесы — стерлядь и молочную телятину, черную икру и лобстеры…
— Десять, — произнес голос Мастера из рации.
…А может быть они едят что-то такое, о чем простой смертный даже и не слыхивал…
— Девять.
Но чтобы там они не ели, все равно они едят человечину.
— Восемь.
А вино, которое они пьют — это кровь. Кровь нерожденных младенцев.
— Семь.
Там, в этой сверкающей Башне, собрались вампиры и людоеды.
— Шесть.
С виду они обычные люди. Многие даже красивы и обаятельны.
— Пять.
Но под ухоженной кожей прячется грязная, в язвах и струпьях, шкура, а белозубая улыбка скрывает клыки.
— Четыре.
Уничтожить их — святое дело. И сейчас мы это сделаем.
— Три, — произнес Мастер. Его голос сделался слегка глуховатым. Видимо, он волновался. А Студент — напротив — был спокоен.
— Два.
Завывал ветер, хлестал дождь, где-то громыхал оторванный лист жести.
— Один.
Палец на смешном спусковом крючке напрягся.
— Огонь!
Студент согнул палец. На дисплее вспыхнула маленькая красная точка. Невидимый «снаряд» сорвался с кончика антенны. В отличие от обычного снаряда, он был неподвластен законам баллистики — на него не действовала сила земного тяготения, а комендору не нужно было вводить поправки на боковой ветер и деривацию. Этот «снаряд» всегда летел точно туда, куда был направлен.
Одновременно со Студентом «выстрелили» Кот и Глеб. Три страшных «снаряда» пронзили темноту, наполненную дождем и ветром, почти одновременно обрушились на Башню. Они прошли сквозь бетонные стены, оставив на них около сорока процентов своей мощности и ворвались в гостиную «Серебряный век».
В отличие от обычного стрелка, который может перевести дух после нажатия на спуксковой крючок, Студент продолжал удерживать цель в прицеле. Потому что «выстрел» все еще продолжался.
Прошло три секунды с начала атаки.
Первым ощутил на себе действие «Ужаса» один из музыкантов — скрипач. Неожиданно для своих коллег и для себя самого он вдруг сфальшивил. Такого с ним не бывало тридцать с лишним лет. Скрипка пронзительно взвизгнула и смолкла. Спустя секунду умолк кларнет. Скрипач и кларнетист испуганно смотрели друг на друга… У официанта, который собирался налить вина супруге министра иностранных дел, дрогнула рука, он плеснул вино в декольте вечернего платья супруги. Женщина вскрикнула. Возможно, от неожиданности… Но спустя секунду вскрикнула пианистка. Ее растерянное «Ах!» послужило детонатором — «Серебряный век» наполнился криком. Кричали женщины, кричали мужчины. Председатель сидел молча. Но сознание уже наполнялось какой-то липкой темнотой.
Прошло восемь секунд с начала атаки. Люди вскакивали из-за стола, начинали метаться по залу. Присел и закрыл руками уши метрдотель… Непонимающе смотрела на происходящее Зоя Шмуляк.
Прошло одиннадцать секунд… В коридоре по заячьи верещал и бился на полу Хилькевич— Майер-младший. Мимо него бежали по коридору обезумевшие люди — гости, официанты, сотрудники СБ. Один из официантов бегом пересек зал и прыгнул в окно. Он ударился об монитор и сполз на пол, оставляя кровавый след.
Этажом ниже в кухне один из поваров быстро рубил собственные пальцы топориком для мяса. У него был сосредоточенный вид.
Председатель сидел за столом, судорожно вцепившись руками в скатерть. У него тряслись губы. Шмулька смотрела на него с иронией: властелин мира!
Прошло пятнадцать секунд… «Серебряный век» почти опустел. За столом сидел Председатель, рядом — Зоя. Она уже начала что-то понимать. По крайней мере — догадываться…
Председатель вскочил. Упал на пол и разбился вдребезги драгоценный бокал. Председатель выбежал из зала, стремительно промчался по коридору к пожарной лестнице. Обыкновенно дверь на лестницу была закрыта, но сейчас в распахнутой двери лежал охранник — то ли мертвый, то ли без сознания. Председатель перепрыгнул через тело, выбежал на лестницу.
Прошло семнадцать секунд. Председатель побежал по лестнице наверх.
Красный огонек на дисплее погас. Студент перевел дух. С капюшона стекали тяжелые капли. Башня все так же стояла, светилась в темноте.
Председатель выскочил на крышу. Остановился. Огляделся. На огромном пятиугольнике не было ни души. Шел дождь, блестели мокрые от дождя вертолеты. В ярком свете прожекторов ветер натягивал флаги на флагштоках… Председатель пошел к ближайшему краю крыши. До него было всего десять метров.
Он подошел к экрану, ухватился руками за решетку, быстро и по-обезьяньи ловко полез наверх. Председатель забрался на самый верх и тут увидел, что на ограждении сидит большой черный ворон, косит глазом.
В гостиной Зоя Шмуляк налила себе фужер коньяка, сказала:
— За тебя, зайка. Теперь у тебя начинается новая жизнь.
Она махом выпила коньяк, жахнула царский фужер об пол и заливисто засмеялась.
Председатель забрался на гребень экрана. Далеко-далеко внизу лежала хорошо освещенная территория штаб— квартиры Национальной корпорации «Промгаз». С обеих сторон ее опоясывали два черных рукава. Широкий — Невы и узкий — Охты. На Неве сверкал огнями фрегат Балтийского флота «Адмирал Колчак». Его пригнали, чтобы дать фейерверк в завершении ужина.
Студент вытер мокрым рукавом мокрое лицо, посмотрел на дисплей прицела. Башня выглядела совершенно так же, как до атаки. В новостях в таких случаях говорят: «Жертв и разрушений нет». Разрушений, действительно, не было, а вот жертвы… Об этом оставалось только гадать. Студент поставил прицел на максимальное увеличение… и вдруг увидел человеческую фигурку на самом верху Башни. Даже при шестидесятикратном увеличении она была меньше мизинца. Студент внимательно смотрел на человека — почему— то понял, что это важно. А человек несколько секунд постоял на ограждении, а потом вдруг бросился вниз.
Чердыня сел в машину, бросил в рацию, предназначенную для связи с головной машиной: на Приморский… Старший бригады телохранителей ответил: понял, Генрих Теодорович.
Два черных «гелендвагена» двинулись к выезду из гаража.
Первый автомобиль миновал ворота… В этот момент раздался удар и крыша «гелендвагена» смялась. Она вмялась внутрь, как вминается консервная банка, если на нее наступили каблуком. Водитель второго «гелендвагена» инстинктивно ударил по тормозам, а Чердыня пригнулся. Первый автомобиль продолжал ехать — его водитель был контужен и ничего не соображал. Старший бригады, который сидел рядом с водителем, тоже был контужен. Двоим телохранителям на заднем сиденье повезло еще меньше — они были мертвы.
Водитель Чердыни закричал:
— Что? Что такое?
Первый «гелендваген» вильнул влево, врезался в борт бронетранспортера и остановился. С крыши машины свалилось нечто, напоминающее большую куклу. Переломанную плохим мальчишкой большую куклу.
В «кукле» было почти невозможно узнать Председателя, но Чердыня узнал.
Студент присел на нижнюю ступеньку стремянки, вытащил из кармана сигареты и щелкнул зажигалкой. Затянулся, выдохнул облачко дыма. Потом вытащил из кармана рацию и вызвал Мастера.
— Слушаю тебя, Южный, — мгновенно отозвался Мастер. — Прием.
— Десять секунд назад наблюдал человека, который прыгнул с Башни. С самого верха… Прием.
Две или три секунды Мастер молчал, потом сказал:
— Всем — сниматься. — Мастер еще немного помолчал и добавил уже другим голосом: — Поздравляю, мужики — «Мегаполис» прибыл в пункт назначения.
Мастер достал из кармана флягу, свинтил пробку и сделал глоток. Сказал сам себе: ну, поздравляю. Потом запустил руку под одежду, оторвал провода от «кошеля» с пластидом.
Чердыня подошел к телу Председателя. Труп выглядел страшно. У него были неестественно вывернутые руки и ноги и почти оторванная голова. Из ушей, ноздрей, носа текла кровь. Из-под сорочки выпирала сизо-розовая требуха. На правой ноге не было ботинка. На мокрой брусчатке рядом с телом валялась бриллиантовая запонка. За спиной Чердыни стоял водитель. У него было растерянное лицо.
Чердыня сказал:
— Что стоишь?
— А..?
— Тело накрыть, никого не подпускать, — сказал Чердыня, повернулся и пошел в глубь гаража, к лифтам. На ходу он вытащил из кармана радиостанцию, попытался вызвать старшего по двадцать четвертому этажу… Как он и предполагал, старший не ответил. Чердыня подошел к двери лифта. Запищала рация. Чердыня бросил взгляд на дисплей — вызывали с двадцать второго этажа.
— Слушаю.
— Генрих Теодорович, на «золотых этажах» что-то происходит.
— Что происходит? — спросил Чердыня.
— Не знаю, — ответил старший с двадцать второго.
А Чердыня уже знал, что там произошло.
— Я сейчас поднимусь к тебе, — сказал он. — И вот что… приготовь шлемы «Нимб». Ну эти — «антиужас».
Перед Чердыней разъехались в стороны двери лифта. Чердыня сунул в карман рацию, достал коммуникатор и вызвал Барона.