Сдернув с этого ухаря пиджак, в котором тот был, я положил его в сторону, а тело свесил через порог. Нужно немного качнуть его, чтобы под колеса полетело, нефиг его целеньким отпускать, хоть и дохлым. Все это время, а прошло всего пару минут, «первый» с ужасом пялился на меня. Резко отправив голову и тело «второго» вниз, я отпустил и ноги. Крутануло того хорошо, должен был под колеса попасть, должен.
— Понял хоть чуть-чуть, что мы видим на войне? — почему-то спросил я.
— Д-д-да, — заикаясь, ответил воришка.
— То-то, — поучительно сказал я, — жить хочешь?
— Д-д-да! — Вот же блин, как его заклинило.
— Прыгай, тогда, может, и поживешь, — указал я на дверь.
— Так я же поломаюсь… — чуть не плача прошипел пацан.
— А мне какое дело? Твоя карта не сыграла, проигравший платит.
Парень еще что-то хотел сказать, но я показал ему окровавленную финку.
— Пиджачок снимай, да и сидор тебе ни к чему, — добавил я.
Страдалец выполнил приказ, а я указал ему за спину — там тоже дверь есть, — давай!
«Первый», со слезами в глазах, парень реально оценивал шансы выжить, сойдя с поезда на ходу, повернулся к двери и открыл ее. Умоляюще взглянув на меня через плечо, он всхлипнул и… ноги у воришки подогнулись, и он сполз на пол, причитая:
— Ну, пожалуйста, все, что угодно, не убивайте. — Тощие ручонки бессильно скребли по полу, воришка рыдал навзрыд, а я спокойно наблюдал.
«Экий я убивец-то стал, на фиг он мне сдался-то?»
— Вставай, чудо! — буркнул я парню. Тот, не веря свои ушам, вскинул на меня свои мокрые глаза.
— Вы, вы. — О как его пробрало, может, надо было и второго сначала перевоспитать попробовать?
— Да вставай уже, чего разлегся-то? Понял, до чего тебя такая жизнь довела? — я продолжил нравоучения, хотя чувствовал, что глаз у меня реально устал, и голова начинает болеть от напряжения. Щуриться я уже устал, но по-другому никак.
— Я все понял, дяденька, все! Я больше не буду.
Расслабившись, я чуть повернулся к парнишке боком и потерял его из виду. Уловив каким-то чудом движение, я рухнул на пол как подкошенный, ухватывая за рубашку прыгнувшего на меня дурачка. Он все же выбрал не ту карту, я же ему говорил… Продолжая движение руками, я выбросил парня из тамбура. Коротко вскрикнув, тот улетел в ночь, а крик был коротким, потому как скорость у поезда все-таки была небольшая, но была. Я даже выглядывать не стал. Пробежал по карманам пиджаков, нашел два складных ножа, а у того, что первым отправился на тот свет, еще и пистолет. ТТ наверняка паленый, я даже трогать его не стал, только ощупал через ткань кармана. Денег было у них много, даже неприлично много, целый сидор, да и по карманам немало напихано. Оставив вещи лежать ровной кучкой, я взял из сидора несколько банкнот, это так, за моральный ущерб, а сидор положил к одежке. То, что в поезде наверняка есть менты, я не сомневался, было только подозрение, уж не в сговоре ли они, слишком свободно орудовали эти два шкета.
Вернувшись в вагон, нашел проводника.
— Скажите, уважаемый, милиция в поезде есть? — спросил я ровным голосом.
— Есть, а что? — насторожился проводник.
— Зовите, — так же спокойно ответил я.
Проводник убежал, а я присел в его каморке и взял стакан с недопитым чаем. А я ведь проголодался уже, давно пора перекусить. Только подумал о еде, появились стражи порядка. Двое.
— Здравствуйте, это вы звали милицию? — спросил зычным голосом один из подошедших ментов, сержант, кажется.
— Так точно, — ответил я и вынул свои документы, — отставной гвардии старшина Иванов, а вы, товарищи милиционеры, документы покажите…
— Чего??? — с пол-оборота завелся напарник сержанта, «зеленый» еще, совсем салага.
— Извините, пожалуйста, просто на фронте кто только не представлялся стражами порядка, и немцы, и преступники, да мало ли…
— Случаи подделки документов имели место быть, но вот, пожалуйста, — сержант протянул ко мне руку, в ней была зажата какая-то книжечка.
— Сержант милиции Мигулин?
— Это я, — кивнул мент.
— Извините, товарищ сержант, к бдительности приучили в армии.
— Я понял. Если бы у нас все люди были такими внимательными, может, и диверсантов бы «на раз-два» вычисляли. Что случилось, товарищ Иванов?
— Я сейчас в тамбур ходил, курить захотелось, а там…
— Ну, что там?
— Там одежка чья-то лежит и сидор.
— Кто-то оставил?
— А я почем знаю? — пожал я плечами. — Там еще и обе двери нараспашку.
— Пойдемте с нами, покажете, — предложил сержант.
— Извините, товарищ сержант, но я очень плохо вижу, поэтому и списали из армии…
— А вещи и сидор в тамбуре разглядели? — подначил «молодой».
— Так если запнешься, поневоле разглядишь, — развел я руками. — Я в вагоне буду, если будут вопросы, позовите, всегда отвечу, — закончил я и пошел на свое место.
Место, как и думал, ночью никто не занял, в основном люди спали, но были и такие, кто в карты резался. Я сел удобно, насколько позволял висящий на спине мешок, и прикрыл глаза. Блин, почему все время какие-то неприятности случаются именно со мной? Хорошо хоть заканчиваются они пока в мою пользу, а не наоборот. Надо же, сколько ворюги денег с собой везли, или это они в поезде столько хапнули? Там ведь реально было очень много. Почему сам не взял? Это ж ворованные деньги. Скажете, что у меня за спиной тоже не заработанные? Да, но у тех явно владельцы давно на том свете, а это деньги простых людей, как я буду их брать? Да, взял чуток, но это так, чтобы уж совсем пустым в столицу не приезжать, а то в сберкассу пришлось бы бежать сразу, а я и так недавно получал. Понимаю, что ничего страшного, но… Блин, похоже, я сам себе противоречу.
— Товарищ старшина? — услышал я и поднял кепку, та прикрывала мне уставший глаз.
— Да? — передо мной стоял сержант милиции.
— Пройдите, пожалуйста, со мной!
— Да, пожалуйста, — я встал и, одернув гимнастёрку, шагнул за сержантом.
Привели меня все в ту же каморку проводника. Тут уже были и понятые, две женщины и сам проводник. На столе были аккуратно сложены деньги, пачками. Там же были и ножи, и пистолет. Женщины стояли и охали, глядя на все это, «молодой» милиционер кропотливо описывал «найденное».
— Вот, старшина, твоя находка! — указал сержант на деньги. — Полюбуйся.
— А чего на чужие деньги смотреть? — удивился я.
— Ну, так ты же нашел-то их? — в свою очередь проявил удивление милиционер.
— Я запнулся о вещи в тамбуре, а что в них, меня не касается, не мои же, — заключил я.
— В протоколе мы все равно указали, что их нашли вы, — вставил свои пять копеек «молодой».
— Если вы о деньгах, то я такой протокол не подпишу, не находил я денег, зачем же я врать-то буду…
Препирался я минут сорок, мне просто интересно стало, заставят ли меня подписать сочиненный протокол или нет. Не заставили. Блин, как же здесь милиция-то хорошо работает! Переписали слово в слово так, я им рассказал, только после этого я подписал. Еще минут на десять вышел затык с моим местом жительства. Милиции необходимо было указать мой адрес в протоколе, все-таки я главный свидетель, только я не понял по какому делу. Пришлось долго объяснять, предъявлять документы, у меня в справках все мои ранения указаны, я даже вздрогнул сначала, когда первый раз их сам читал. Сошлись на том, что я обязался встать на учет в Москве, причем сразу по приезду. Отпустив меня наконец спать, стражи порядка продолжали терроризировать понятых. Почему-то теток расспрашивали так, как будто они сами эти деньги в тамбур положили. Блин, прошли бы по вагону, опросили бы всех, составив общую картину ограблений людей, а они бумажки пишут, тьфу ты, блин, поторопился я, говоря, что они хорошо работают. Ведь вот какая штука. Что это за деньги, можно только гадать, а опросив людей, можно посчитать, сколько пропало у людей, и сравнить с деньгами ворюг, хоть какие-то мысли тогда бы появились. Ладно, им виднее, я же не милиционер, может, так у них положено.
Москва встретила прекрасной, теплой утренней погодой. Солнце уже стояло высоко, несмотря на девять утра. Денек будет хорошим, на небе — ни облачка. С вокзала я прямиком направился искать отдел милиции. На перроне попались два стража порядка, они и подсказали, куда идти. Нашел довольно быстро, несмотря на незнание города. Спустя всего час, как вышел из поезда, я уже шел по улице, выйдя из отделения. Московские менты меня уже не мурыжили, быстренько сделав необходимые записи, они отпустили меня, наказав как можно быстрее зарегистрироваться где-нибудь.
— Не стоит, товарищ Иванов, без места жительства в Москве болтаться. Времена тяжелые, сами знаете, а у тех, кто вас остановит для проверки документов, будет много вопросов.
— Все понял, товарищ лейтенант, — козырнул я и ушел.
Где остановиться, я еще не думал, наверное, попытаюсь найти съемное жилье. Наткнувшись по пути на щит с газетами, я с удивлением обнаружил наклеенные тут и там объявления, в том числе и об аренде квартир. Поискав глазами, с удовлетворением выдохнул, найдя пару заметок о сдаче, как целых домов, так и комнат в них. Мне очень хотелось жить на природе, но домики сдавались в основном за городом, а сейчас на дворе не двухтысячные, личных машин здесь почти нет. Кстати, если бы не глаз, то я-то как раз могу себе купить авто, да вот только сомневаюсь, что здесь кто-то продает машины. А с глазами… Да, мне бы забраться куда-нибудь да не отсвечивать, но блин, я жить хочу, а не доживать, глуша печаль водкой. Надо будет в какой-нибудь госпиталь, или больницу московскую сходить, вдруг мне и здесь помогут, и не надо будет за границу уезжать.
Записав огрызком карандаша, что таскал в пилотке, несколько адресов, я прямиком направился их обходить. Буквально через час зайдя по первому, я решил и закончить. Просто мне очень понравилась комнатка на крайнем, шестом этаже довольно приличного на вид дома. Тут даже лифт есть, правда не рабочий. Понравилось тем, что хоть это и была коммуналка, но было в квартире всего три комнаты. В двух других жили одинокие немолодые женщины, как я и хотел. Нет поблизости ни детей, ни семей, ни алкашей. Все тихо и простенько, зато окно выходило на парк, а сейчас он такой зеленый, аж зубы скрипнули от мысли, что, будучи на войне, ничего такого я не видел.