Хозяин дома, дед, совсем старый и дряхлый, не заметил меня, даже когда я прошел почти не пригибаясь возле него всего в нескольких метрах. Сидя на завалинке, тот смолил не то папиросу, не то какую-то трубку. Дымок, кстати, ароматный. Собаки у деда и правда не было, а также и других людей, кроме самого деда. Тот, видимо, жил один, а может, померли все… В доме на удивление было чисто и тихо. Обстановка была до крайности убогая и бедная. Прямо в сенях, на крючке возле двери, я заметил старую шинель, не знаю, наверное, еще с гражданской войны. Повесив свой ватник, номер я давно уже отпорол с него, я хотел было надеть шинель, но только протянул к ней руку, услышал голос:
— Что ж ты даже не поздоровался? — Я застыл. — Ну, проходи уж, раз разделся! — Я послушно повернулся и, увидев деда в дверях, как он, зараза старая, так тихо вошел, пошел в комнату. И это я старика посчитал глухим и слепым…
— Рассказывай! — не терпящим возражения тоном начал старик, сев на грубо сколоченный табурет.
— Прости, отец, обнести тебя хотел… — просто сказал я, но был при этом абсолютно искренним.
— Да ладно, чего у меня брать-то? Сам-то откель будешь?
— Издалече, отец, издалече, — выдохнул я.
— К «Хозяину» ходил?
— Откуда? — выпучил я глаза.
— Так тут лагерей как грязи в округе. Наше село считай чуть не единственное в округе.
— Понятно, да, отец, пришлось «сходить», но утек я.
— Серьезно набедокурил? — спокойный тон деда расслаблял меня.
— Не то чтобы набедокурил, так, сглупил немного, ну и навешали…
— Ладно, это твое дело, сам был молодым, знал бы ты, как мы в гражданскую рубились знатно! — Дед пошамкал беззубым ртом.
— Охотно верю, — кивнул я.
— Угостить тебя, уж извини, нечем. Живу я один, Олеська придет позже, она мне обед готовит, только она и признает меня, остальные отвернулись.
— А ты-то, батя, чем односельчан на старости умудрился огорчить? — с удивлением взглянул на старика я.
— Так я председателем раньше был, а в войну у нас колхоз разграбили, такие же, наверное, как ты, гаврики, ну меня и сослали сюда, в одиночестве доживать.
— Люто они с тобой, это кто ж такое придумал?
— Так наши же, односельчане. Детишки прошли как Мамай, снесли все, аж на грузовике увозить пришлось, а я не дал людям их поймать.
— Знакомые, что ли, были?
— Да какие знакомые! Мальчишки это были, лет по пятнадцать от роду. Залетные какие-то, в округе-то я всех знаю, эти не наши были. Жалко стало их, вот и не дал мужикам стрелять. Тут, в домишке этом, гадалка жила, а теперь меня сюда упекли.
— А уйти не пробовал?
— Да куды ж мне, годов цельный мешок, жить осталось два понедельника.
— Отец, мне бы накинуть что-нибудь, из человеческого, а то в этом… — я растерянно обвел взглядом свой внешний вид.
— Вид у тебя и правда не человеческий, — весело, по-доброму заметил старик. — Чего натворил-то?
— Не поверишь, отец, на родину вернулся… — я вкратце рассказал свою эпопею, о многом, конечно, умолчал, но общее представление дал.
— Вот так помотало тебя! — выдохнул после рассказа дед. — Так ведь искать будут.
— Конечно, будут, еще как, — кивнул я, — но я уж очень постараюсь больше к нашим властям в руки не попадать.
— Наград не жалко?
— Жалко, — честно ответил я, — они ведь не просто так даны.
— Да уж, это тебе не в штабе писарем сидеть. Сталинград! — сделал ударение на последнее слово дед.
— Да, за весь срок, что отвели мне свыше на войну, самое значительное было именно на Волге.
— Хорошо хоть жив остался, хоть и покалечили.
— Да уж. Только стоило ли так стараться, чтобы потом свои же в лагерь загнали…
— Ну, это ты уж сам постарался, что ни говори. — И прав дед, сам виноват.
Весь следующий день я провел у старика. Надо было бы торопиться уйти дальше, да чего-то мне мужичок этот понравился. Честный он, правильный какой-то, вот и зацепил меня своей искренностью. Я давно таких людей не встречал, а тут… Проведя еще одну ночь в селе, точнее на окраине, в хлипком домишке старика, наутро я двинул по пути, что подсказал мне также старичок. Тот округу знал хорошо, вот и посоветовал. С одеждой тоже помог. Вместо старой, линялой шинели, в которой я собирался идти дальше, дед вытащил откуда-то из сундучка справное такое пальто. Тоже видно, что поношенное, но вполне хорошо сохранившееся. Помог и с остальными вещами, так что одет я был вполне прилично.
По лесу идти было не в пример легче, чем вдоль поля, в лесу не так рыхло и грязно. Прошлогодняя листва толстым ковром укрывала землю, поэтому пройдя за следующий день порядка двадцати километров, я почти не запачкался. А шел я к реке. Дед посоветовал идти туда, навигация еще не началась, но мелкие суда и лодки уже вовсю ходят. Когда вышел на берег, удивился, как же тут все похоже на ту Волгу, что я помню из своего времени, кажется, вообще ничего не менялось. Никаких судов на воде пока не было, и, постояв чуток на узкой полоске песка, я двинул вверх по реке. Судя по объяснению старика, где-то недалеко должна быть маленькая деревенька, в ней и хочу заночевать.
Да, долгим же был мой путь до столицы. Без малого три недели топал. Конечно, шел я не постоянно, останавливался то в одной, то в другой деревушке или селе. Где день, где два тратил. Остановки были необходимы, кто ж меня в такие голодные времена даром кормить-то будет? Во-о-от! В той первой деревушке, на которую я вышел по наставлению старика, я помог рыбакам распутать старые сети, подлатать лодку. За это меня и покормили, аж два раза, и позже переправили на левый берег. Почему именно туда? Рыбаки подсказали, что там проще будет найти какое-нибудь корыто, что пойдет вверх. Недалеко от того места, куда меня доставили на лодке, оказался маленький городок, а в нем куча причалов. Поработав и там, подготовка к сезону шла бойко, я и пристроился на небольшой буксирчик. Кстати, капитаном на нем оказался крепкий мужик, лет пятидесяти, абсолютно седой и без ноги. Этот мореман-речник в хорошо памятном мне городе на Волге таскал баржи с людьми и боеприпасами в осажденный город. Получив тяжелое ранение, как уже говорил, ногу дядька потерял, был отправлен в тыл. А сейчас, заменив костыли на протез, обычную деревяшку, капитан вновь был при деле.
На этом буксирчике, минуя хорошо известный мне город, в котором я вновь встретил Петра, я дошлепал аж до Кимр. Там уже, отдохнув пару дней, нашел попутку в виде обычной лошади с телегой и вскоре оказался в столице. А Москва вся сияла. Не знаю, как другим, но на мой взгляд, так было всегда. Это я о том, что все деньги с областей в будущем уходят в столицу. Так вот, это было заведено не при Путине или Ельцине, это все было всегда.
Был вечер, когда я слез с телеги на одной из окраинных улиц Москвы. В ночь идти к людям пахана из лагеря я как-то постеснялся. Хрен его знает, насколько преданы ему эти люди, может, как и большинство, просто переметнулись к новому хозяину. Выспавшись на вполне удобных трубах в подвале одного из домов, с утра потопал ближе к порту.
Не знаю, да и не узнаю уже никогда, был ли у пахана разговор со своими обо мне, но встретили меня очень невежливо. Чуть до драки не дошло.
Меня никак не хотели признавать за своего, да и не был я им, но уже когда стояли в стойке, откуда-то вылез еще один молодец и всех успокоил.
— Да ты не держи зла, браток, ну сам подумай, приходит фраерок и заявляет, что он от Коли! Ты сам-то, как думаешь, куда бы послал такого? — после выяснения всех тонкостей воровской встречи мне пояснили, где я был неправ. Оказалось, везде.
— Да «въехал» я, — кивнул я. — Если честно, то просто и не думал даже, как спросить, а пахан не подсказал, видимо, думал, что сам знаю.
— Лады, проехали! Короче, скоро придет Соловей, он отведет тебя к Изе-фотографу… — Дальше мне подробно объяснили, на почти литературном языке, что мне предстоит сделать.
Фотограф был евреем. Да что говорить, все, к кому меня водили, для того чтобы сделать новые документы, были евреями. Не то чтобы я был против этой нации, но, блин, удивлению не было предела. И в верхах они, и в бизнесе, теперь вот еще и с «деловыми». Короче, документы справили быстро, всего за три дня, причем такие, что я вначале даже охренел слегка, услышав новую вводную:
— Завтра идешь в пятнадцатое отделение милиции, у тебя прописка в общаге как раз в том районе, и встаешь на учет.
— Как это, я ж беглый? — вновь затупил я, уже не в первый раз.
— Ну, служивый, ты вообще… — Что «вообще» мне не стали озвучивать, наверное, сам должен был догадаться, я вроде и догадался. Дурачок я был, по их понятиям.
Вот так я и стал Алексеем Степановым тридцати восьми лет от роду, беспартийным, уроженцем какого-то села в Сибири. Наверняка настоящий Степанов где-то в земле лежит, черт, неприятно это, но не в моем случае выделываться, бери то, что дают, и не пищи.
В милиции встал на учет, согласно легенде, я приехал из далекой Сибири учиться в институте на агронома. Приехал месяц назад, но экзамены провалил и теперь подрабатываю на стройке. Менты даже делали запрос по месту жительства, что насторожило меня пипец как, но все прошло очень хорошо. Как позже объяснили «деловые», менты не отсылают фотографии в запросах, хватает общих примет и словесного портрета. Простота… Так как личность мне подбирали специально, такие случаи уже бывали, когда надо легализовать «по-чистому» кого-то из братвы, то все шло как по накатанной. На стройке, куда пришлось сходить, чтобы уволиться, некогда мне было работать, даже здоровались со мной, видимо, я и впрямь похож на этого Степанова.
Никто меня не трогал и не вовлекал в воровскую жизнь. Да, я видел, как люди приходят и уходят, что-то приносят, что-то уносят, вникать я не собирался. Занимался я тем, что собирал всю доступную информацию на нужного мне человека. Просто завалить его никому не нужно, тут все гораздо сложнее, воры хотят вернуть общак, да еще и навариться на этом деле. Вообще, я не чувствовал себя кому-то обязанным, но надо мной висело обещание Коли-смотрящего. Он клялся, что сам вытащит Петю с зоны, если, конечно, тот сам захочет этого. Как он это сделает, ведь там одни бывшие вояки и менты? Откуда связи? Куча вопросов, но ответ был один: зона есть зона, не важно, «красная» или обычная, у «деловых» людей связи есть везде. Сейчас, попутно со сбором информации, я еще и выжидаю известий от Коли по Петру. Будучи «чистым», я, возможно, смогу с ним встретиться, хоть встреча и будет очень короткой. Я должен сам его спросить, захочет ли он свалить отсюда. Да, я хотел вывезти его и семью за границу, раз уехал, и во второй получится. Ну, а пока дела…