Шелковое исподнее, которое нравилось ему своей легкостью и тем, что не натирало в интимных местах. Шелковые рубашки, подобранные под цвет глаз. И отлично сидящие черкески с поясом с серебряным набором. Сапоги он так же заказывал из отличной кожи, помня, что в лесу ноги это жизнь. Особенно для разведчика. Пластуна по-местному. Так что из фургона появился молодой человек шестнадцати лет, отлично одетый и вооруженный так, что не всякий богач себе позволит.
Пройдя в комендатуру, Елисей поднялся на второй этаж и, постучав в знакомую дверь, вошел, услышав ответ штабс-капитана.
– Присаживайся, горе мое, – тяжело вздохнул комендант, доставая портсигар. – Ты чего устроил, когда Морозов тебе денег предложил? Зачем было так его оскорблять?
– А меня, значит, оскорбить можно, – фыркнул Елисей. – Уж поверьте, честь его дочерей гораздо дороже стоит.
– Ты это, про дочерей не особо, – осадил его комендант. – Помалкивай.
– Так давайте и забудем за них, – развел Елисей руками. – Уехали, и ладно.
– Ладно. Тогда расскажи, за что солдата из новых так изувечил. Это ж казенный человек.
– Да кто ж его увечил? – деланно возмутился парень. – Морду набил да выпорол, чтоб знал, на кого пасть разевать нельзя.
– Морду набил, значит? – иронично переспросил комендант.
В этот момент в дверь постучали, и, после разрешающей команды штабс-капитана, в кабинет вошел гарнизонный врач. Увидев парня, доктор с усмешкой поздоровался и, присев к столу, принялся протирать пенсне.
– А расскажите нам, доктор, что вы нашли у своего ночного пациента, – елейным голосом попросил комендант.
– Ну, поначалу у меня такое впечатление было, что по нему табун коней пробежал, – устало вздохнул врач. – Челюсть сломана. Нос также сломан. Кожа по всему лицу клочьями, словно его кошки рвали. Передние зубы ему высвистали так, словно их никогда и не было. А к тому еще со спины нагайкой шкуру спустили. В общем, месяца три-четыре это не боец, а мой пациент. Ну и после он одной только кашей питаться сможет. Чем это вы его так? – повернулся доктор к Елисею.
– Вот этим, – хмыкнул парень, демонстрируя ему свой кулак с набитыми кинтусами.
– Что, только кулаками били? – растерялся врач.
– Сначала кулаками. А потом малость мордой по фургону своему повозил. Он решил, что может моим имуществом распоряжаться, раз я на постое у полюбовницы его нахожусь. Ну, а нагайка, это уж так, для закрепления в памяти, что чужое трогать не след, – закончил он, с вызовом глядя на коменданта.
– Я так понимаю, что от Натальи ты съехал, – помолчав, усмехнулся тот.
– Съехал, – решительно кивнул парень.
– Ладно. Думаю, на днях найдем, куда тебя определить. А пока придется тебе в фургоне своем пожить.
– Не страшно. Для того его и делал, – пожал Елисей плечами.
– Вот ничем тебя не проймешь, – вдруг рассердился комендант. – Чего ни коснись, везде ты чистый. А дел наворотил, за неделю не разгребешь.
– Я, ваше благородие, первым никогда никого не трону. Но уж если полезли, не обессудьте. Пощады не будет, – угрюмо проворчал парень. – Не нравится, могу и уехать. Мне везде и дом и кров. Для того фургон свой и делал, когда из станицы уезжать собирался.
– Я те уеду, – рыкнул в ответ комендант, успокаиваясь. – Стану я такого стрелка и следопыта на какого-то дурака менять. Да еще и контрразведчик твой уже делом о похищении девиц сильно заинтересовался. В общем, придумаем что-нибудь. Потерпи.
– Не мой он. Он свой, собственный, – не сумел промолчать Елисей. – А потерпеть, это запросто. Тем более что работы у меня в мастерской много.
– Угу, уже весь плац кислотой твоей провонял, – проворчал штабс-капитан, закуривая очередную папиросу. – Если б не польза, давно б запретил все. В общем, найдешь сам что подходящее, можешь от моего имени двадцать пять копеек обещать. Я тебя еще и как оружейника в крепости оформил.
– Благодарствую, – кивнул Елисей, пряча улыбку.
Про то, что людям на подобных должностях положено платить жалованье, он не говорил. Хватит и того, что оплачивают его постой у местных. А на жизнь себе он и так заработает. Главное, чтобы мастерскую не отобрали. Вот тогда из крепости точно придется уходить, прихватив все свои наработки.
От работы его оторвал стук в дверь. Крикнув, что сейчас выйдет, Елисей с руганью переставил противень, на котором сушил хлопчатник, и, сняв рукавицы, откинул крючок, открывая дверь. К его удивлению, на пороге стоял дед Святослав. Окинув парня долгим внимательным взглядом, старик вздохнул и, кивая на лавку, коротко сказал:
– Выходи, погуторить надо.
Распахнув дверь пошире, чтобы проветрить помещение, Елисей присел на указанную лавку и вопросительно посмотрел на старого казака. Отложив клюку, Святослав огладил бороду и, вздохнув, спросил:
– Что у тебя с тем солдатом приключилось?
– Решил, что раз с Натальей спит, то может и мной командовать и вещами моими распоряжаться. Фургон вон продать хотел. Пришлось поучить, – так же коротко поведал парень.
– А Наталья? – удивленно уточнил старик.
– А что Наталья. Пока он мне свои условия высказывал, молчала, а потом, когда завертелось, защищать его кинулась.
– А ушел чего?
– Байстрюком меня назвала. Будь мать жива, в рожу бы плюнул, а так и знать ее теперь не хочу.
– Совсем сдурела баба, мертвых позорить, – зло проворчал старик. – Добре, с ней я потом поговорю. А к тебе у меня дело есть.
– Слушаю тебя, дядька Святослав, – подобрался Елисей.
– Есть у меня тут родня дальняя. Ее все промеж себя ведьмой кличут. А она не ведьма. Она просто травы хорошо разбирает. Старая уже. С внучкой живет, – тихо, словно нехотя начал рассказывать казак. – А вот с той внучкой у нее и беда. Было дело, словили ее горцы да снасильничали. Давняя то история и грязная. В общем, порченая она теперь. В платке вдовьем ходит. Потому и не хочет Радмила никого на постой брать. Но насчет тебя я ей слово дал, что все в порядке будет и что дурного ты точно не учудишь. Поручился я за тебя, парень. В общем, собирайся. Неча тебе тут сидеть, – скомандовал старик, поднимаясь.
– А плату какую она попросит? – задумчиво поинтересовался Елисей.
– А сколько Наталье комендант платил?
– Двадцать копеек в месяц. Но в этот раз обещал двадцать пять платить. Да и еще добавлять стану, – чуть подумав, пообещал парень.
– Ну и добре, – усмехнулся старик. – Ты казак справный, руками работать умеешь. В общем, от тебя больше по хозяйству помощь нужна, нежели деньги. Собирайся.
Кивнув, Елисей принялся выносить из сарая свои пожитки. Быстро загрузив фургон, он помог старику взобраться на козлы и, привязав к фургону поводья второго коня, запряженного в повозку, направил выезд в указанную казаком сторону. Проехав на другую сторону казачьей слободы, они свернули в узкий переулок и оказались почти под стеной, метрах в трехстах от ворот, выходивших в сторону перевала. Подогнав фургон к воротам, Елисей по указке старика спрыгнул и грохнул кулаком в воротину.
Калитка отворилась, и на улицу выскочила девушка лет семнадцати, тонкая, словно хворостинка, с огромными, черными, будто ночь, глазами на бледном лице. Рассмотреть ее лучше Елисей не успел. Увидев старика, девушка мимолетно улыбнулась и, вернувшись во двор, принялась отворять ворота. Святослав так и сидел на козлах, пока выезд не оказался на подворье.
Елисей помог ему спуститься и, обернувшись, увидел выходящую из дома старушку.
– Ты, значит, и есть Елисей? – спросила она, окинув парня внимательным взглядом удивительно озорных глаз.
– Я и есть, – чуть улыбнулся парень.
– От Натальи, стало быть, ушел, – хмыкнула старуха, тяжело опускаясь на лавку у крыльца.
– Ушел.
– А козу, кур да кобылу оставил. Да и телегу переделанную тоже. Не жаль?
– Там дети малые. Им нужнее. А за то, что Наталья дурой оказалась, я их наказывать не стану. Надо будет, добуду, – отрезал Елисей, не понимая сути этих вопросов.
– А надо, – лукаво усмехнулась старуха. – Нам с внучкой самим козу не купить, а вот ты нам ее и добудь.
– В город поеду, привезу, – кивнул парень.
– А что с похода не привез. Иль не казак? – тут же поддела его бабка.
– В последнем походе не до добычи было. Девок увезти требовалось. А у горцев козы худые. У них овцы добрые, а козы какие-то тощие. Неухоженые. Да и не та это добыча, чтоб за нее башкой рисковать. Купить проще, – усмехнулся Елисей.
– Радмила, не дури парню голову, – неожиданно рыкнул Святослав. – Ему и так несладко. Лучше комнату покажи.
– А вот Марья сейчас и покажет, – тут же перевела стрелки бабка, кивнув на внучку.
Услышав свое имя, девушка выскользнула из сарая и, подойдя, тихо пригласила:
– За мной ступайте, сударь.
– Господь с тобой, сестрица. Какой я тебе сударь? – удивился Елисей. – Елисеем меня звать. Так и зови.
– Как скажете, – не повышая голоса, отозвалась девушка и, развернувшись, направилась в дом.
«Странная она какая-то», – думал парень, проходя следом за ней.
Уже привычно перекрестившись на образа в красном углу, он, повинуясь указующему жесту Марьи, повернул направо и, приметив дверь, осторожно толкнул створку.
Комната оказалась не большой, но уютной. Примерно метров восемь квадратных, с двумя окнами, выходившими на двор. Стол, табурет и лежанка. Вот и вся обстановка. На полу плетеный половичок. Лежанка была застелена матрацем, набитым свежим сеном. По запаху было понятно. На окнах чистые, светлые занавески. В общем, ему было в самый раз.
Осмотревшись, Елисей присел на лежанку и невольно скривился, услышав протяжный скрип. Хмыкнув, он специально несколько раз переместился и даже подпрыгнул, заставляя старую лежанку стенать, словно привидение, и, поднявшись, задумчиво проворчал:
– От такого скрипа ночью и поседеть можно. Спросонок подумаешь, что нечистая сила в комнату влезла. Бабка поменять-то позволит? – повернулся он к стоявшей на пороге девушке.