Я сжал кулаки.
— Тогда скажите хотя бы… за что отец получил эту награду?
— За то, что продумал операцию, которая длилась двадцать лет и только сейчас начала приносить плоды. — Калистратов посмотрел на орден. — Он женился на твоей матери, уговорил твоего дядю уехать в Замбию… и вот теперь очищенный изотоп бериллия начал поступать в Россию.
— А мне это известно, потому что я стоял у истоков. И всё это… под патронажем кого-то из окружения императора!
Я глубоко вздохнул.
— Теперь понятно, почему об этом нельзя говорить. Это же контрабанда в чистом виде.
— Не совсем. Но близко.
— И что мне теперь делать с этой наградой? Как связаться с дядей? Он вообще в курсе, что родители погибли?
Калистратов покачал головой.
— Награда – это память. А дядя с тобой не связывался не просто так. Лишнее внимание ни к чему. Цепочка поставок прервалась, виновных "назначили", но не наказали – просто перевели в другие ведомства. Искать правду – себе дороже.
Я стиснул зубы.
— Спасибо. Учту.
Калистратов хмыкнул.
Он задумчиво посмотрел на стену, его голос прозвучал тише:— Похоже, отец твой что-то предчувствовал перед поездкой в Турцию. Вот и спрятал награду в магическом сейфе, ключ от которого мог активировать только я. Даже если бы кто-то другой добрался до ордена и посмотрел список награждённых... — Он усмехнулся, — там значилось бы лишь сухое «за заслуги перед Отечеством». Стандартная формулировка для таких... деликатных случаев.
— Вы сказали, дед был инструктором... — голос мой звучал ровно, но внутри все сжалось в ожидании. — Я о нем почти ничего не знаю. Может, остались друзья, которые могли бы рассказать? О его молодости...
Калистратов задумался, его пальцы медленно теребили лацкан пиджака.
— Из его товарищей по наградному списку... — он покачал головой, — все уже отправились в последний путь. Кроме одного.
В воздухе повисла пауза, наполненная тиканьем старинных часов.
— Он жив. Но... — профессор усмехнулся, — теперь он монах-затворник в Александро-Невской лавре.
— Как его имя? — я не смог сдержать нетерпения.
— Григорий Владимирович Фрост. — Калистратов произнес это имя с особым уважением. — После службы он... как бы это сказать... обменял кортик на вериги.
Я мысленно представил мрачные стены монастыря.
— А как его опознать? Монахов там должно быть немало...
— О, ты его не спутаешь. — в глазах профессора мелькнуло что-то вроде теплой памяти. — Голубоглазый альбинос. После инициации при посвящении в дворяне... в нем пробудилось ядро холода.
Он сделал выразительную паузу.
— Лицо... в тончайшую сеточку. Как будто инеем покрыто. Монахи зовут его "брат Иней".
В воздухе повисло молчание, нарушаемое лишь тиканьем старинных часов в углу кабинета.
— Однако наше время истекло, — Калистратов резко поднялся, отбрасывая тень на мраморную плитку. — Жди здесь Шуппе. Она отправит тебя домой.
Но у двери он замер, обернувшись:— И всё же... в тебе есть что-то от деда. Та же способность находить нужных людей. И то странное везение, что ведёт тебя сквозь все преграды.
Дверь закрылась беззвучно, оставив меня наедине с тяжёлыми мыслями. Я нервно шагал по кабинету, взгляд автоматически выхватывал детали: трещинку в мраморе у окна, потёртую ножку кресла, след от сигареты на подоконнике.
Я узнал причину... но не имена. Месть без лица — пустая трата времени. Чтобы докопаться до истины, нужно войти в их круг — но не как студент-недоучка или даже сержант «Витязей». Нужен другой статус. Другие возможности...
Шуппе появилась беззвучно, её пальцы уже рисовали в воздухе сложные символы. Портал развернулся, как чёрная роза, и через мгновение мы стояли в её особняке, где пахло древними фолиантами.
— Всё, — она резко опустила руку, и пространство сомкнулось с лёгким хлопком. — Мне на работу. Долг закрыт. — Губы её дрогнули, будто она проглотила что-то горькое. — И дай Бог, чтобы этот счёт больше не открывался. Сегодняшний «платёж» ... дорого мне дался.
Я сжал кулаки — вены на запястьях выступили синими нитями:— Я тоже надеюсь, что меня больше не станут использовать как живую батарейку. Особенно без предупреждения.
Шуппе вздрогнула — её глаза на миг отразили что-то, похожее на стыд. Но уже через секунду она круто развернулась, и шелест её платья потонул в полумраке коридора.
Я медленно провёл ладонью по лицу, пытаясь унять дрожь в пальцах. Слишком много эмоций... Нужно взять себя в руки.
Мысль о Шуппе вызывала странное послевкусие. Если бы наши места поменялись..., да я бы поступил точно так же. В конце концов, я сознательно шёл на риск, прокачивая ядро тьмы. Результат оправдал средства — я выжил, стал сильнее. Но теперь извиняться — значит показать слабость. Губы сами собой скривились в усмешке. Вот она, цена взрослых решений — приходится играть по этим дурацким правилам.
Поднявшись со скрипящего кресла, я замер посреди комнаты. Куда теперь? Варианты мелькали, как карты в руках шулера: тренировки, учёба, поиски правды о деде... А если за мной уже следят? Холодок паранойи пробежал по спине.
Мои пальцы непроизвольно сжались. Сила. Деньги. Власть. Три столпа, на которых держится настоящая месть. Но стандартные пути вели в тупик — годы бессмысленной службы, а враги так и останутся недосягаемыми. Месть требует терпения, но не пассивности.
Вспомнились бесконечные процедуры в лаборатории. Их система идеальна... для создания одинаковых солдат. Научный подход, поэтапная прокачка — всё для массового производства. Но мне-то нужно нечто большее.
Значит, придётся искать обходные пути. Использовать каждую возможность, каждую щель в системе. Даже если для этого потребуется... не совсем стандартный подход.
Мысли невольно возвращались к бериллию. Кто стоит за этой схемой? Владельцы шахт? Промышленники? Или кто-то повыше? И точно Император в курсе?
Я представил цепочку: контрабанда, подпольные цеха, взятки таможенникам... Но это минное поле. Один неверный шаг — и последнее, что увидишь, будет дуло пистолета.
Нет, нужно что-то менее... взрывоопасное.
Я задумался о возможных союзниках. Семён... Нет, втягивать друга в это нельзя. Его дед - известный артефактор, но все их богатство в знаниях, а не в золоте. Помню их дом - скромный кабинет, заставленный древними манускриптами и экспериментальными приборами, но никакой показной роскоши. Там царила особая атмосфера - не богатства, а истинного величия, где каждый предмет хранил многовековую мудрость.
Хотя... Мысль мелькнула, но я тут же отогнал её. Даже если бы я решился обратиться к ним за советом, что я мог бы сказать? "Помогите мне разбогатеть, чтобы отомстить"? Старый артефактор сразу увидел бы скрытые мотивы. Нет, их путь - служение знанию, а не погоня за богатством и влиянием.
Я вздохнул, осознавая своё одиночество в этом вопросе. Семён был верным другом, но его мир ограничивался академическими исследованиями и семейными традициями. А его дед... Тот видел насквозь любого, кто приходил с корыстными целями. Нет, этот путь закрыт.
А вот Аид с Одином... Сколько они получают за свои африканские операции? Знают ли они о Замбии? Но доверять... Слишком много переменных.
Голова гудела, как улей. Хватит размышлять — пора действовать.
Я набросил плащ, ощущая тяжесть ордена в кармане. Беркоф... Академия магии.
Шуппе явно не спешила с разрешением на телепортацию. Но ведь должны быть другие способы? Легальные... или не очень.
Я поймал своё отражение в зеркальном стекле. "Каждый великий путь..." - начал было мысленно, но голос отца в памяти уже договаривал: "...начинается с одного шага. Лёгкой руки, сынок".
Эти слова, которые он говорил перед каждой своей важной поездкой, теперь звучали во мне как напутствие. Орден в кармане внезапно показался теплее, будто вобравший в себя часть отцовской уверенности.
Я рванул в Академию магии, окрылённый новой идеей. Сердце колотилось в такт быстрым шагам — казалось, сама судьба подгоняла меня. Найдя кабинет Давида Арамовича, я постучал для приличия и тут же распахнул дверь.
Раздался пронзительный визг.
Передо мной стояла девушка в белом лабораторном халате, с прибором в руках. Её лица я не разглядел — взгляд сам собой опустился ниже. Окружность груди... Мой нос предательски зашевелился, а в ушах зазвенело от резкого прилива крови.
— Вон! Срочно вон! — закричала она, швырнув в мою сторону толстую папку с бумагами.
Я отпрыгнул, как ошпаренный, и тут же нос к носу столкнулся с самим Давидом Арамовичем.
— Выгнали? — спросил он с подозрительной готовностью, будто такое случалось не впервые.
— Выгнали, — подтвердил я, всё ещё чувствуя жар в щеках.
— Встретимся на крыше. Тебе — в ту сторону, а я прикрою, — шепнул он заговорщицки и исчез в кабинете, оставив меня в коридоре с одной мыслью: Кто это была?!
Я так и не запомнил её лица.
Я влетел на крышу, запыхавшийся от быстрого подъема по винтовой лестнице. Капли пота катились по вискам, а в груди пылал огонь от неожиданного адреналина. Как же я вообще угодил в эту нелепую ситуацию?
И тут мой взгляд упал на фигуру у парапета.
Беркоф уже ждал меня, непринужденно облокотившись на ограждение. Ветер играл его седыми прядями, развевая полы потертого профессорского мундира. В уголках его глаз пряталась забавная искорка — будто он только что стал свидетелем самого смешного представления в мире.
— Как Вы... — я перевел дух, чувствуя, как сердце бешено колотится, — ...успели оказаться здесь раньше меня?
Профессор усмехнулся, доставая из кармана небольшой кристаллический предмет, переливающийся всеми оттенками синего.
— Ах, юный друг, — его голос звучал почти отечески снисходительно, — когда тебе перевалит за шестьдесят, ты поймешь, что старые лисы всегда знают короткие пути.