— Я — Автократ Третьего Кольца, ответственный за данный сектор. Ваш модуль не соответствует ни одной из известных конфигураций. Последнее предупреждение: назовите идентификатор или будете уничтожены.
Бродяга внезапно ответил за нас — его голос стал глубже, обретя странные модуляции, будто в нём зазвучали десятки других существ:
— Идентификатор: «Странник Последнего Порога». Доступ: Триада. Приоритет: Альфа.
Молчание.
Затем голос Автократа изменился — в нём появилось… удивление?
— Подтверждаю. Доступ распознан.
Иванов выдохнул.
— Теперь, может, объясните, что здесь происходит? — спросил я.
— Война, — ответил Автократ. — Первородные атакуют наши многомерные узлы. Мы удерживаем линию, но их прорыв неизбежен. Если вы здесь — значит, Триада решила вмешаться.
— Мы не от Триады, — признался я. — Но мы с ними говорили.
Ещё пауза.
— Тогда слушайте внимательно, — наконец произнёс Автократ. — Если вы хотите выжить в этой битве — следуйте моим указаниям. Потому что следующий прорыв Первородных будет здесь.
— Свяжитесь с Триадой, — сказал я. — Мы — посланники. У нас чёткая задача — встретиться с Планировщиком и договориться о прекращении конфликта. Вы должны выставить меня в качестве парламентёра.
— Они вас уничтожат, — возразил Автократ.
— Первородные знают, что я приду. Назовите имя Гримауна. Скажите, явился посол и хочет обсудить тему Живого Хаоса.
Капсула содрогнулась.
Где-то в глубинах многомерного космоса что-то проснулось.
И оно смотрело прямо на нас.
— Мы пропускаем Гримауна.
Не знаю, как это произошло, но боги, потомком которых я себя считал, услышали наш разговор. Одновременно с этим волны искажений многомерности улеглись. Шестое чувство подсказывало: битва приостановлена.
Весь диалог происходил на ментальном уровне.
Я не ощущал языковых барьеров.
Думаю, силы, схлестнувшиеся в этой части вселенной, настолько превосходили людей по своей мощи, что спокойно сметали любые блоки и проникали в самую суть моего разума. Не удивлюсь, если эти существа вышли за пределы всех известных языковых систем.
— Домоморф посланника движется к вам, — констатировал Автократ.
— Мы видим, — ответило нечто.
Бродяга нырнул во фрактальное переплетение.
Многомерность за пределами капсулы обрела привычный вид — серая неопределённость, сложенная из бесчисленных конфигураций.
Бродяга вздрогнул, и реальность вокруг нас сложилась — не так, как прежде, а словно кто-то взял ткань мироздания и аккуратно завернул нас в неё. На мгновение я увидел разрез — бесконечную плоскость, усеянную геометрическими фигурами, которые не должны были существовать в трёхмерном пространстве. Треугольники с семью углами. Сферы, внутри которых пульсировали чёрные звёзды. Столбы из света, изгибающиеся под невозможными углами.
А потом…
Мы оказались на планете Первородных.
Первое, что я понял — здесь не было поверхности в привычном смысле. Мы не стояли на земле, не парили в воздухе. Мы просто находились, будто само понятие «низ» здесь не работало. Вокруг простирался ландшафт, но он не подчинялся никаким законам перспективы.
Ландшафт был живым.
Горы здесь не стояли на месте — они росли, как кристаллы, вытягиваясь из невидимого центра и тут же рассыпаясь в пыль. Реки текли вверх, вниз и в стороны одновременно, их воды переливались цветами, которых нет в человеческом спектре. Время от времени капли отрывались от потока и застывали в воздухе, превращаясь в крошечные зеркала, отражающие что-то из других измерений.
А потом вокруг нас сформировалась комната.
Нет, не комната.
Ангар.
Обширное замкнутое пространство с каменным полом и сводчатым потолком, под которым плавали светящиеся шары. Ни окон, ни дверей, ни иной перспективы.
На полу вспыхнули ярко-голубые узоры, проступили светящиеся линии, очертился круг.
Бродяга незаметно приблизился к центру круга, и я увидел завихряющиеся вдоль периметра энергетические сгустки. До моего слуха донеслись завывания ветра в несуществующих водосточных трубах и бесплотный голос:
— Ты отправляешься в метрополию, посланник.
Метрополия.
Центральный мир империи богов.
Ангар исказился.
Энергетическая труба увлекла Бродягу вверх, к истаявшему потолку, и ещё дальше — в уже знакомое безвоздушное пространство. Непостижимый коридор, где сами направления утратили смысл.
Энергетический коридор рассыпался, словно разорванная паутина света, и перед нами открылось нечто, заставившее мой разум на мгновение онеметь.
Чертоги Ушедших.
Я ожидал увидеть город. Дворец. Может, гигантскую станцию, парящую в космосе. Но это…
Это было место, где архитектура становилась философией.
Колонны — нет, не колонны, а вертикальные реки застывшего света — вздымались ввысь, теряясь где-то в бесконечности. Их поверхность переливалась, словно жидкий металл, но при ближайшем рассмотрении оказывалась абсолютно твёрдой, холодной, как вечность. Между ними зияли провалы — чёрные, бездонные, сквозь которые просвечивали далёкие звёзды.
Пол — если это можно было назвать полом — состоял из ступеней, расходящихся концентрическими кругами, будто кто-то бросил камень в зеркальную гладь пространства. Они не были плоскими: каждая слегка изгибалась, образуя идеальные параболы, а между ними струился туман, похожий на жидкий серебряный дым.
И тишина.
Не та тишина, что бывает в пустых помещениях. Другая. Абсолютная, всепоглощающая, как будто само время здесь замедлилось до полной остановки. Даже шелест вентиляционных систем Бродяги, превратившегося обратно в серебристое веретено, тонул в неизвестности — словно вселенная поглощала его.
— Мы на месте, — прошептал Иванов. Его голос, обычно такой уверенный, теперь звучал приглушённо, будто его заворачивали в слои ваты.
Я приблизился к двери в прозрачной стене.
Сделал шаг — и ступень под ногой слегка прогнулась, как поверхность воды, но не поддалась. Вжух, сопровождавший меня, навострил уши, его нос дрожал, втягивая воздух, в котором не было ни запахов, ни даже ощущения движения.
— Где Планировщик? — спросил я.
Ответ пришёл не словами.
Он просто появился.
Между колонн, там, где секунду назад была пустота, теперь стояла фигура.
Нет, не фигура.
Тень от отсутствующего объекта.
Человекоподобный силуэт, но слишком правильный, слишком геометричный, будто его вырезали из самой концепции формы. В нём не было лица — только гладкая маска, отражающая звёзды так, будто они находились не снаружи, а внутри.
— Ты пришёл, — прозвучало у меня в голове.
Голос не был ни мужским, ни женским. Он был чистой информацией, вложенной прямо в сознание, как формула, которую нельзя оспорить.
Я попытался ответить, но понял, что мои губы не шевелятся. Оно общалось со мной без слов.
— Ты хочешь говорить о Живом Хаосе.
Это не было вопросом. Это был факт, вписанный в ткань реальности.
И тогда Чертоги изменились.
Колонны развернулись, ступени сложились в новые структуры, и вдруг мы оказались не в зале, а внутри гигантской модели вселенной — звёзды, галактики, нити тёмной материи, всё это висело вокруг нас, как карта.
— Слушай, — я не выдержал. — А можно хоть раз посидеть в обычной комнате?
Вселенная начала меняться.
Глава 7
Терраса, сложенная из плотно подогнанных каменных плит. Море до самого горизонта. Тёплый ветерок, красивый закат… Думаете, мне это всё приснилось?
Вовсе нет.
Эту реальность создал Планировщик.
Мы сидели в креслах-мешках, пили вино и никуда не спешили. На каменном парапете в закатных лучах грелся котоморф, выбравший облик дикого пардуса.
Планировщик чем-то смахивал на римского патриция. Благородный профиль, свободно ниспадающая белая одежда, сандалии на ногах. Стройный и мускулистый.
— А теперь задавай свои вопросы, — сказал Планировщик.
— Вы боги? — это первое, что пришло мне в голову.
Чужой рассмеялся:
— Смотря для кого.
Я понял, что вопрос дурацкий. Аборигены из дебрей Центральной Африки могут считать богами европейцев, управляющих самолётами. Европейцы, как и многие другие, почитают Древних. А сами Предтечи не могут справиться с Живым Хаосом. Чем сильнее ты становишься, тем более расплывчатыми предстают горизонты возможного.
— В прошлой жизни я был вашим потомком, — задаю вопрос, который меня давно мучил. — Как такое возможно? Первородные спят со смертными женщинами? Тогда почему вы оставили нас?
Планировщик ответил не сразу.
— Видишь ли, Гримаун… Между нами и так называемыми Предтечами есть много общего. Обе культуры преодолели биологические ограничения и обрели свободу выбора. Мы выбираем форму существования, образ жизни, пути развития и целые миры. Но чтобы продвигать интересы культуры, мы создали Нерушимую Систему, распределили между собой функции по управлению и поддержанию порядка. А ещё мы уважаем пути своих потомков и недавно зародившихся молодых рас. Если мы видим, что они нуждаются в самостоятельности, то уходим. Но присматриваем за планетой, оставляя кого-то… наподобие Лориана Торна.
— Ты уклонился от ответа, — заметил я.
— Я дал тебе ключ к пониманию. Среди нас были те, кто решил принять человеческий облик и пожить среди людей. Некоторые вели такой образ жизни веками и тысячелетиями. Были те, кому надоело. И те, кто до сих пор остаётся человеком, ни во что не вмешивается и не выходит из тени. Совместить генотипы богов и людей — вообще не проблема. Было бы желание.
Задумчиво кивнув, я сделал глоток из бокала.
— Идея у вас хорошая, — переключился на главную тему Планировщик. — И я думаю, это может сработать. Но потребуется слаженное взаимодействие тех, кто породил Хаос, тех, кто сумеет его обуздать и… тех, кто послужит приманкой.
У меня невольно приподнялась бровь.