– Перловка замкнулась в себе, – Жаки повернула голову в сторону мирно спящей Лешей. – То, что сейчас происходит с нашей Броней Глашек, уже происходило с невкусной кашкой.
Краем глаза некромагичка заметила волнение Илеги и заябко повела плечами.
– Не нервничай, – непонятно, кого хотела успокоить француженка, горничную или себя, – наша должна проснуться собой. Точнее, относительно собой. Я думаю. Они находились в разном эмоциональном состоянии, когда проваливались в этом… псевдосон. И имели разный жизненный опыт. Лешая успела найти себя в обществе, а Перлуша… несколько месяцев назад Броня Глашек была известна, как крайне закрытая личность “себе на уме”. И перерождение в Коваче, я полагаю, просто ускорило и углубило этот процесс.
Илега зажмурилась и замотала головой.
– Нет! Не сходится! Неправда!
Жаки вопросительно изогнула бровь.
– И что же у тебя не сходится?
– Я сегодня была в подпольном пыточном клубе. Как замыкание в себе могло превратить Броню Глашек, способную пожертвовать своими телом, разумом и душой ради незнакомцев, в человека… богиню… существо, потворствующее подобной мерзости?
Француженка пожала плечами.
– Очень просто. Ты разве не слушала, что тебе твоя возлюбленная Лешая говорила в философском угаре?
Илега нахмурилась.
– Там много сложных понятий, структур и умозаключений. Я, конечно, тот ещё диванный психолог, но выкладки Броньки порой ставят меня в тупик.
– Но эта концепция простая: мы не можем сопереживать тем, на чьём месте мы не способны предположить себя. Альтруизм – это такая форма эгоизма.
Горничная подняла руку в останавливающем жесте.
– А, всё, вспомнила. Ну, это я знала ещё до её лекций. “Ты не можешь любить других, если не любишь себя”. Есть те, кто расписывают то же самое, но намного проще. Значит… ты считаешь, что Перловка просто потеряла возможность видеть в людях… себе подобных?
Жаки кивнула.
– Я не сразу это поняла… но предпосылки к подобному есть… по крайней мере были в нашей Броне. Ты не замечала, что она смотрит на мир… как бы немножечко со стороны? Словно бы подсознательно дистанцируется от человечества?
Илега задумалась. Она оттолкнулась лопатками от двери, подошла к француженке и уселась рядышком.
– Я… сначала мне казалось, что это из-за того, что её окружает челядь, а она – уже почти дипломированный некромаг. Затем – что это проявление божественности…
– Не тебе одной так казалось, – усмехнулась Жаки. – И я не скажу, что то, о чём мы говорим, как-то отрицает хтоническую сущность слечны Глашек. Как раз напротив. Это больше подтверждает идею о том, что в Броне всегда было что-то, отличавшее её от простых смертных. Ей ведь даже приходилось обращаться к трудам философов, чтобы логично подвести к тому, что у людей и так крутится в подсознании.
Илега молчала. Секунду. Другую. Пятую. Десятую.
Наконец русовласка подтянула к груди коленки, обняла их и подняла взгляд к потолку.
– Отрешённость Перловки достигла апогея… – задумчиво произнесла горничная.
– Скорее нет, чем да. Правильней будет сказать, что она стремится к апогею. Но не сможет достигнуть его, пока Светлая Лешая цепляется за собственную человечность, даже в проповедях подчёркивая величие смертного разума. Думаю, дриады появились как ещё одна попытка невкусной кашки отстраниться от людей…
– Но Чапыжка оказалась намного крепче, чем Перлуша думала? – весело отозвалась Илега. – Она была настолько погнута, что Тёмная Лешая уже ничего не могла сделать. Она била всё время в одну и ту же точку, туда, где Вельзевула и не чувствует удара. И чтобы сломить её, требовалось начать понимать девочку… но это противоречило мировоззрению… невкусной кашки.
Горничная не удержалась от смешка. Эти прозвища липли к злодейке одно за другим, каждый раз принижая её опасность и мощь. И чем кличка была унизительней и остроумней, тем было лучше.
Жаки кивнула.
– В итоге Перлуша так и не смогла добиться своего. А затем дела стали принимать особо неприятный оборот. Сначала Броня вырвала Чапыжку из отеля “Сметана”, следом Даркен принялся охотиться за Ганнибалом и уничтожать его лёжки, заготовленные гнёзда мутантов, склады оружия, – француженка зябко повела плечами. – А всё это изначально было у карфагенянина с Перловкой общим. В итоге невкусной кашке пришлось уделить внимание подготовке собственных резервов. И из-за этого она упустила ещё одну дриаду. Ту самую, которой, судя по всему, только-только начала заниматься всерьёз.
Горничная кивнула.
– Я вижу, к чему ты клонишь. Медведь Перловка занималась серьёзными делами, а в это время приползла муравьишка Илега и нагадила прямо посреди берлоги. И тот факт, что кто-то настолько мелкий решил проявить подобную неслыханную дерзость окончательно её выбесил.
Француженка скептически скосила взгляд в сторону русовласой попаданки.
– По-моему ты не очень хорошо понимаешь суть фразы “нагадили посреди берлоги”. Ты, муравьишка Илега, не ограничилась этой мелочью. Ты принялась нагло и непринуждённо ползать грязными лапками по мясу, которое медведь Перловка заготовила для себя. Хм… тоже не очень аналогия выходит. Ладненько, давай забудем об этом казусе?
Горничная кивнула.
– Да. Я тебя поняла. Очень скоро мне предстоит столкнуться с невкусной кашкой лицом к лицу, когда я буду отбивать у неё третью дриаду.
Француженка нахмурилась.
– Ты совершенно не выглядишь обеспокоенной.
Илега обернулась в сторону спящей богини.
– Я просто верю, что Броня меня не оставит. Именно поэтому, идя долиной смертной тени не убоюсь я зла, ибо я чешу за ушком самую злую тварь в этой долине.
Жаки проследила за взглядом собеседницы.
– Ты хочешь пробудить её таким способом? Не слишком ли рискованно?
Горничная посмотрела в глаза некромагичке и широко улыбнулась.
– Не только я хочу пробуждения Брони. Здесь у нас желания с Перловкой сходятся. Единство и борьба противоположностей.
Француженка поджала губы.
– Ты ведь понимаешь, что можешь стать следующей дриадой?
– Круто!
Блондинка закатила небесно голубые глаза к потолку.
– Право слово, с кем я разговариваю?
– Ну, как? Ты со мной? – беспечным голосом вопросила её Илега.
– Конечно! – возмутилась Жаклин. – Как ты могла подумать, чтобы я, первая паладья Лешей, сдалась там, где не сдаётся её маленькая глупенькая жрица? Только не думай, что я тебе помогать собралась. Я буду мешать всеми силами. Если потребуется, вырублю заклинанием и на плечах из пасти льва вынесу!
Горничная широко улыбнулась.
– Вот и отлично.
Улыбка как-то сама собой перешла в зевок. Алхимоза уже не могла отпугнуть Гатею-Ключницу и та завлекала развратную попаданку к себе в объятия, обещая крепкий и здоровый сон. Ничтоже сумлеваясь Илега притулила головку на плечике француженки.
– Будь человеком, Жаки, – прикрыв глаза произнесла русовласка. – Не дадим госпоже разочароваться в людях. Да, мы тупые. Мы совершаем ошибки. Не все из нас достойны права на жизнь. Но те, что достойны – они клёвые. И нас таких клёвых – большинство.
Илега ощутила, как ей на плечико ложится ручка некромагички. Похоже, что та обняла горничную скорее инстинктивно, чем сознательно.
А русовласка тем временем продолжала.
– Мы – клёвые. Помнишь Лёлека?
– Того полицейского, которого мутанты кислотой пожгли? Да, конечно. Это ведь я проталкивала его кандидатуру на скорейшее воскрешение. Он меня собой закрыл тогда. Хороший парень. Отлично понимал, что если я буду на ногах, то смогу добить тварей, а он – нет.
– Угу… он сегодня снова оказался рядом с гнездом. Причём в момент активности.
– Ох… – Илега почувствовала, как блондинка прикрывает лицо рукой. – Бедолага. Как он там? Я слышала, он вернулся на службу.
– Напялил дождевик и в бой. Его вновь пожгло…
– Курва! – ничуть не скрывая раздражения выплюнула Жаки.
– Не насмерть. Дождевик дал ему необходимые секунды. Лёлек успел его сбросить, прежде чем стало совсем плохо. Отделался проплешиной на черепушке да несколькими химическими ожогами на плечах и спине. Так этому обрадовался, что пропусти клешню в бедро…
Француженка раздражённо цыкнула, а затем хлопнула горничную ладошкой по голове.
– И вот на кой Леший ты мне это рассказываешь?
– Да не насмерть, говорю же. Там Пуфя успел ему раны затянуть. А ещё меня сегодня на дороге подобрал один водила. Остановился, а затем, рискуя собой и своей тачкой гнал следом за беглым некромагом.
Жаки хмыкнула.
– Я понимаю, к чему ты… но, всё равно, зачем ты это рассказываешь? Хочешь убедить Лешую, которая спит рядом?
– Не знаю… себя-то мне точно убеждать не надо. Хотя, знаешь… быть может и надо. Я ведь видела сегодня не только хороших людей, но и плохих. Подпольный пыточный клуб. Знаешь, такое место ведь в одиночку не организовать. Нужны люди. Много людей, – Илега нахмурилась, не открывая глаз. – Кто будет охранять кукол, кто будет их лечить. Кто будет искать клиентов. Всё это посменно. Нужно попустительство сюзерена и полицейские, тронутые коррупцией. Ребята, вроде шефа Воржишека не канают: такие же втихую найдут студента-некромага и самосуд бандосам устроят.
Жаки молчала. Только начала молча гладить девушку по волосам.
– И куклы… они ведь добрее от этого не становятся. В них умирает всё светлое. И в подобные моменты начинает казаться, что мразей больше, чем хороших людей. Но это ведь не так. Чтобы уничтожить такие гадюшники и устранить их последствия нужно ещё больше человек, чем для организации самого гадюшника. Я, Пуфя, четверо полицейских… и это только начало, – горничная облизнула пересохшие губы. – Случайный водитель. Лекари. Психологи. Послушницы из храма или санитарки в качестве обслуживающего персонала. Кому-то нужно будет найти родных этих кукол. Убедиться, что те могут принять девушек обратно. А если нет – найти девушкам работу, жильё, ресоциализировать… Это ведь очень много… Очень много хороших людей. Просто когда ты на них смотришь, глазу не больно, а потому их труда и не замечаешь.