Я обвёл взглядом толпу, в глазах которой уже не было страха. Только решимость.
— Нас ждёт в будущем только процветание. Не бойтесь. Наполните свои сердца верой и смелостью. А теперь прошу, пройдите все в свои укрепления и схроны. Наш подземный город строился именно для таких целей.
Толпа взорвалась. Но не криками паники, а скандированием. Моё имя эхом разнеслось по площади, отражаясь от стен домов. Люди начали организованно, без давки и суеты, расходиться.
Вскоре мне доложили, что девяносто процентов жителей уже находятся в безопасности. Армия помогала оставшимся, организуя эвакуацию.
Я отдал приказ своим союзникам — аристократам, Скале, генералу Васильеву — тоже отправляться в свои укреплённые форты. Они были оснащены всем необходимым для ведения долгой и эффективной обороны.
Экономика княжества, несмотря ни на что, процветала. Наши заводы работали, пополняя казну. Швейцария и Австро-Венгрия, забыв о прошлых обидах, закупали у нас камень и мрамор, потому что это было выгодно. Даже рождаемость пошла вверх — за последний месяц в Лихтенштейне построили четыре новых родильных дома. Люди чувствовали себя в безопасности и снова начали думать о будущем.
Когда город опустел, я вместе с Настей спустился в потайную комнату в подземельях дворца.
В центре зала, на массивном постаменте, который я подготовил заранее, пустовало место для главного артефакта. А рядом, в огромной куче, переливаясь всеми цветами радуги, лежали сокровища — россыпь драгоценных камней: рубины, изумруды, бриллианты, топазы, сапфиры… Всё, что мои големы успели добыть в шахтах за последнее время.
— Сейчас будет очень тяжёлая работа, — сказал я Насте. — Надеюсь на твою помощь.
И я начал творить.
Это было заклинание высочайшего уровня сложности, на изучение которого в прошлом мире у меня ушло семьдесят лет. И даже сейчас я не был до конца уверен в успехе. Страшнее неуверенного в себе хирурга мог быть только неуверенный в себе Архитектор, создающий нечто подобное.
Я начал формировать из этой россыпи один огромный радужный кристалл. Моя магия сплеталась с энергией камней, преобразуя их. Настя, чувствуя, что мне нужна поддержка, тоже подключилась, вливая свою силу в нужные моменты, помогая мне стабилизировать процесс.
Наши Дары слились в единый поток. Это было похоже на танец — сложный, опасный, но невероятно красивый.
Наконец, работа была завершена. Огромный радужный кристалл, переливающийся всеми цветами радуги, пульсирующий силой, занял своё место на постаменте.
Он работал по принципу, который я изучал десятилетиями — принципу энергетической инверсии.
В его основе лежала простая, но гениальная идея: любая энергия, в том числе и теневая, имеет определённую структуру, уникальную «подпись». Теневая энергия была хаосом, разрушением, энтропией — но это всё равно была энергия.
Измученный от проделанной работы, я рухнул на каменный стул, который предусмотрительно создал рядом.
— Получилось… — прошептал я, вытирая пот со лба. — Но это ещё не всё.
Камень, не получая энергии, начал жадно высасывать её из окружающей среды. Я тут же активировал артефактное помещение. По сложной системе трубок, сделанных из драгоценных камней, к главному кристаллу устремилась теневая энергия. Он начал поглощать её.
Начинался сложнейший процесс. Сначала специальные элементальные частицы, вплетённые в структуру камня, захватывали теневую энергию, как сеть ловит рыбу.
Затем происходил процесс «разборки». Каждый фрагмент теневой энергии разлагался на составляющие — чистую силу и информационную матрицу хаоса. Сила оставалась, а матрица хаоса… уничтожалась.
Это выглядело завораживающе: внутри кристалла вспыхивали крошечные чёрные искорки — фрагменты поглощённой тьмы. Но тут же их окружали радужные спирали света, которые буквально «переписывали» их природу. Чёрное становилось прозрачным, разрушительное — созидательным, хаос — порядком.
Очищенная энергия накапливалась в сердцевине кристалла, образуя всё более яркое и мощное свечение. Это была уже не теневая энергия и не просто свет — это была жизненная сила, энергия творения в её чистейшем виде.
Каждую секунду кристалл перерабатывал энергию тысяч погибших Теней, и каждую секунду он становился мощнее. Я чувствовал, как растёт его сила, как крепнет связь с артефактом.
— Этому камню всё равно, какую энергию жрать, — объяснил я Насте. — Я призвал очень сильных элементалей, которые вложили в него свои частички. За это я им должен, и этот долг мне ещё предстоит отдать. Я, можно сказать, взял в кредит, — я усмехнулся. — Хотя с огненным элементалем было проще. Один мой давний знакомый, Константин, был мне должен услугу, сопоставимую по силе с той, что я просил у элементаля. Я связался с элементалем и предложил ему сделку: он выполняет мою просьбу, а я передаю ему право истребовать долг с Константина. Элементаль, проверив суть долга, согласился. Так что теперь Константину придётся отдуваться не передо мной, а перед сущностью из чистого пламени. Честно говоря, я ему не завидую. Но пусть сами между собой разбираются.
Созданный артефакт заработал как гигантская батарея. Это давало городу не только неиссякаемый источник силы, но и очищало саму землю, которая иначе на долгие годы стала бы непригодной для жизни. Этот свет также полностью нейтрализовал пагубное влияние плотной массы Теней на людей, остававшихся на поверхности.
А Сущность Света, которую я ранее спускал под землю для уничтожения теневых пробоев, тоже сделала своё дело — теперь под землёй было не просто чисто, а ядовито для большинства теневых тварей.
Теперь у меня, как у создателя, был прямой доступ к этому источнику. Когда кристалл наполнится, он начнёт питать весь город чистой, полезной энергией, избавляя его от любой некротической или иной тёмной скверны.
— Поздравляю, — сказал я Насте. — Теперь ты тоже имеешь к нему доступ. Это одна из причин, почему я пригласил тебя сюда. Ты должна была поучаствовать в его создании. И да… — я положил руку ей на живот, — наш будущий ребёнок тоже, фактически, его создатель.
Наблюдательный пост «Рубеж-17»
Пруссия, приграничная зона
Прусские наблюдатели, затаив дыхание, следили за разворачивающейся на экранах их мониторов картиной.
Каждый из них — от седого генерала до молодого лейтенанта-аналитика — чувствовал, как по спине пробегает холодок. Зрелище было не просто впечатляющим — оно было апокалиптическим.
Со всего мира, со всех континентов, стягивались Тени. Они летели, ползли, просачивались через саму ткань реальности. Это была не просто армия, а пульсирующий океан тьмы, который неумолимо двигался к одной-единственной точке на карте мира — к крошечному Лихтенштейну.
Аналитики в штабе сходили с ума, пытаясь подсчитать их количество. Десятки миллионов? Сотни? Миллиарды? Счёт потерялся где-то на девятом знаке после запятой. Казалось, что весь Теневой План, вся его бесконечная, голодная мощь, обрушилась на этот маленький клочок земли.
Но Лихтенштейн стоял. Золотистый купол, возведённый Вавилонским, держал удар.
А затем, когда казалось, что тьма вот-вот поглотит всё, купол вспыхнул ярким светом. И не просто светом — а чем-то, что невозможно было описать словами. Чистая энергия, которая несла в себе не разрушение, а… порядок. Гармонию. Она не взрывала, не сжигала — она просто стирала тьму, как ластик стирает карандашный набросок.
Прусский канцлер Отто фон Мисбарк молча смотрел на экран, сжимая в руке так и не раскуренную сигару. Рядом с ним, в наступившей тишине, замерли его советники и генералы. Они видели всё: как Тени бьются о барьер, как вспыхивают и гаснут огни, как один человек противостоит силе, способной уничтожить целые цивилизации.
И в какой-то момент один из генералов не выдержал.
— Он же не справится, — прошептал он. — Никто не сможет с этим справиться. Это конец!
Канцлер Мисбарк медленно повернул к нему голову.
— Господа, вспомните, как мы недавно обсуждали налаживание контактов с Лихтенштейном. Речь шла о том, чтобы выделить им земли в знак примирения. У нас их в избытке, в то время как у Лихтенштейна их не так много. Мы ведь вредили им. Но вовремя осознали и признали свою ошибку.
Он обвёл взглядом своих подчинённых, которые молча смотрели на экран, где разворачивалась битва за судьбу мира.
— И вот теперь, видя ЭТО, — он кивнул на экран, — скажите мне: вы всё ещё считаете, что мы должны отделаться каким-то крошечным, чисто символическим участком земли? Или, может быть, стоит рассмотреть моё предложение — выделить ему территорию, сопоставимую по размерам с самим Лихтенштейном?
Взгляд канцлера упал на Йозефа Баумана, ярого противника этой идеи. Тот всегда утверждал, что прусская земля завоёвывалась не для того, чтобы её раздавать.
— Ну, что скажешь, Йозеф? — спросил канцлер.
Бауман медленно поднял голову. В его глазах больше не было упрямства. Только уважение.
— Скажу, — ответил он, — что буду голосовать за то, чтобы даже увеличить ваш план, господин канцлер. Дать им ещё больше земли. Нам необходимо держать Лихтенштейн как можно ближе к себе.
В зале повисло изумлённое молчание, которое Йозеф прервал новой идеей:
— Можно даже пойти дальше: разделить какой-нибудь наш пограничный город так, чтобы половина принадлежала нам, а половина — им.
В зале раздался сдержанный смех. Министр экономики, усмехнувшись, заметил:
— В таком случае одна из половин города станет самой несчастной на свете.
Кто-то из сенаторов уточнил:
— Вы считаете, Теодор Вавилонский будет дурно обращаться со своими людьми?
— Нет, — с кривой улыбкой ответил министр. — Я не про его половину. Судя по тому, что он сделал с Вадуцем и остальными землями своего княжества, разница между двумя частями города будет как между столицей Пруссии и какой-нибудь дикой деревней, где по улицам бегают люди с копьями.
Все присутствующие, размышляя об увиденной мощи и о деяниях Теодора, не могли не поражаться. Какая невероятная сила заключена в этом