Вопреки ожиданиям Лаодики, варвар не щупал ее, не тискал — лишь твердо, но бережно поддерживал свободной рукой и прижимался щекой к ее распущенным светлым волосам. Хорошо было чувствовать себя под защитой смелого и благородного воина… если бы не мысль о том, что это он мог убить ее отца в страшной Долине Дэвов. Или один из его нынешних спутников, таких же сильных и неустрашимых варваров. И рука царевны по-прежнему сжимала спрятанный в складках гиматия кинжал.
Поднявшись вдоль тихого полноводного ручья, всадники выехали на гребень холма. Внизу лежала заросшая густым лесом долина реки Тамра-Наль. Оттуда доносились верещанье обезьян, рык леопарда и изредка тигриный рев. Хиранья придержал коня.
— В лесу только узкие тропы, верхом проехать трудно. Спрячем коней вон там, в распадке.
— Зачем? — тряхнул волосами Ардагаст. — Налетим по-степному: внезапно, с гиком, со свистом. Отобьем царевну — и назад.
— Жрецы Шивы не из пугливых, — покачал головой маг. — Спокойные, как змеи, и такие же злые. Чары у них сильные, да еще в таком нечистом месте.
— Да, — кивнул Вима. — Лучше подобраться осторожно, тайком.
— По-нашему: незаметно, как барсы, — подхватил Сунра. Бесшумно спрыгнув с коня, он обернулся к своим кати. — Вы двое останетесь с конями. Глядите в оба: в лесу полно хищников. А уж если заявятся здешние дэвы — не посрамите племени, и пусть сила Гиша будет с вами. Остальные пойдут к ашраму.
Вима слез с коня, легко ссадил гречанку.
— Тебе лучше остаться здесь. Если мы не вернемся, скачи к моему отцу. Он не отдаст тебя никакому Деванаге. Кстати, твои книги в Беграме все целы.
Лаодика вздрогнула. Остаться ночью с двумя незнакомыми варварами ей показалось еще страшнее, чем идти вместе с кушаном навстречу новым опасностям.
— Вима, не оставляй меня. Я тоже пойду с вами. Ты видел, я не боюсь сражаться.
— Клянусь Анахитой-воительницей, ты мне нравишься все больше, — довольно усмехнулся Вима. Да, эту тихую, но храбрую царевну не стоило отпускать одну от себя — что ей еще в голову придет? Другая во время схватки с бхикшу просто убежала бы от страха.
— Подожди, — вынула кинжал Ларишка, — я тебе обрежу хитон, чтобы было удобнее. Вот так, до колен… Будешь как Артемида-охотница, хоть ты из лука и не стреляешь…
Вишвамитра, начальник стражи ашрама Шивы, прохаживался вдоль каменной ограды обители, положив руку на длинный меч-кханду. В обители отрекшихся от мира подвижников есть что охранять. Припасов — как в крепости, готовой к осаде. Есть откуда взять: немало деревень подарено храму, немало рабов трудится на его полях. А в сокровищнице — золото, серебро, самоцветы, статуэтки тонкой работы из слоновой кости, бронзы, эбенового дерева… К тому же многие не любят шиваитов за их темные и жуткие обряды. Вишнуиты, буддисты, почитатели Сурьи, джайны — сколькие из них с удовольствием разнесли бы храм и обитель и при этом поживились бы «нечистыми» богатствами. Так что жизнь стражника ашрама хоть и сытна, но не так спокойна, как думают глупые рабы с полей.
Вот и сегодня. Посты проверены, но отоспаться можно будет только завтра днем. В храме снова всю ночь справляют какой-то долгий тайный обряд. Говорят, туда из-под земли приходят ракшасы и пожирают людей. Говорят, хотя никто сам не видел. И он также не видел. И криков в храме никогда не слышал. Да и какое ему, вишнушу, дело до всех этих шиваитских обрядов? Его ведь не принуждают участвовать в них. И вообще не принуждают к делам, недостойным кшатрия. Так что своей кармы он не ухудшит и снова родится кшатрием. А кормят здесь хорошо. И вино с храмовых виноградников не сравнишь с пойлом в иных городских корчмах, и с покладистыми девадаси развлекаться не мешают, если они не шакти каких-нибудь важных подвижников. Чего еще желать храмовому рабу, кроме свободы? Свободы, которую он сам проиграл в кости.
А ракшасы тут действительно есть. Такое уж место: кладбище, лес, могильные подземелья. Он и сам раза три видел ракшасов, когда они по ночам выходили из леса. А еще видел, как дергался, пытаясь слезть с кола, труп, в который вселился кровосос-ветала. И бхуты, неприкаянные души-оборотни, тут наверняка есть, и пишачи-людоеды. В лесу не раз находили обглоданные человеческие кости. Правда, здесь мог постараться и тигр-людоед. Словом, не больно веселое место. Вот и молятся усердно здешние крестьяне увешанному черепами Шиве, владыке нечисти. Не зря эта нечисть в самом ашраме никогда не показывается.
Раздумья Вишвамитры прервал шорох, мгновенно уловленный его чутким слухом воина. Со стены во двор почти бесшумно слез человек в широких штанах, с кинжалом за поясом. С головы свисала длинная прядь волос, завязанная узлом. За ним второй, следом — еще один. Пусть лезут: лучше поймать их всех во дворе, чем отпугнуть и отогнать в лес. Шестеро горцев-разбойников, два сака или тохара. Еще и женщины с ними, да еще брахман из служителей сакского Сурьи. Не похоже на обычных грабителей… Ничего, кто уцелеет, все расскажет. Вишвамитра пронзительно свистнул, созывая своих стражников, и одним движением выхватил из ножен кханду и кинжал. Тяжелый двуручный меч он легко держал одной рукой.
В это время в храме узкоглазый саньясин тщательно, не спеша готовился к ритуалу. Предстояло не просто принести человеческую жертву — это может и темный деревенский колдун, — но вызвать ею могучие силы стихий и заключить их в особый амулет. Он многократно усилит оружие богов, вызываемое избранником Разрушителя. Стратон — ученик очень способный, но еще недостаточно сильный.
Два бронзовых светильника едва рассеивали полумрак, казавшийся еще глубже из-за сложенных из черного камня стен зала, покрытых замысловатыми рельефами в виде богов, демонов и чудовищ. Друг против друга возвышались две большие статуи. Одна, из черной меди, изображала Шиву нагим нищим, опоясанным кобрами, с чашей для подаяний, сделанной из черепа. Вторая, червонного золота, — буйным десятируким танцором, окруженным пылающим кольцом. В глубине зала, пока еще не освещенная, таилась третья статуя — в виде яростного чудовища, клыкастого, в ожерелье из черепов, с двенадцатью руками, полными оружия. Только накопив аскетическим воздержанием магический тапас, Бродячий Подвижник может стать Ужасающим, неодолимым для врагов, и Царем Танца, разрушающим и созидающим миры. Есть Сила, и есть способные ею овладеть. А моральное совершенство — болтовня, нужная лишь для обуздания черни, которую к Силе нельзя и близко допускать.
Между тремя статуями стоял каменный жертвенник. Только он сохранился от разрушенного арьями поминального храма мелуххских царей. Два века назад алтарь нашли и раскопали саньясины, обитатели ашрама. На изъеденной временем поверхности была высечена звезда с шестью загнутыми в одну сторону лучами, увенчанными головами шести зверей: тура, носорога, слона, тигра, буйвола и быка. Шесть времен года (не четыре, как на севере), и шесть зверей-демонов, повелевающих ими. А сторон света восемь, и восемь курильниц, каждая с особым курением, расставлены вокруг алтаря. Восемь владык мира будут призваны под их старыми мелуххскими именами.
Сейчас звезда закрыта смуглым обнаженным телом девушки с черными кудряшками. Царевна, тем более царица, — лучшая жертва для такого обряда. Глаза ее открыты. Она все видит и понимает, но не может ни двинуться, ни издать хоть звук. Женский визг ритуалу только мешает — это ведь не жертвоприношение диких арьев посреди поля боя. Сейчас ее черные глаза готовы сжечь саньясина за те нескромные взгляды, что он бросает на ее стройные ноги и великолепную грудь. Ничего, скоро ей станет не до стыда — когда восемь ракшасов станут пожирать ее тело, расчленяемое древним обсидиановым ножом. Она не потеряет сознания и не умрет от потери крови слишком быстро — чары уже наложены. И чести ее, кстати, ничто не угрожает: придут не какие-то скоты из бывших чандал, а те, кто в прежней жизни были царями. С ними, знатоками древней мудрости, есть о чем поговорить после ритуала. Ее дух, конечно, к беседе не присоединится. И напрасно: в небесной Обители Солнца, куда рвутся подобные ей, такого не услышишь.
А потом он соберет ее кровь, смешает с расплавленной медью и отольет в давно изготовленной форме Звезду Шести Зверей. Великому царю Шивадасе лучше иметь такой амулет, чем злую жену, жаждущую отомстить за смерть отца.
Шивасена соединил алтарь и курильницы магическим чертежом-янтрой и начал читать мантры. Вдруг снаружи донеслись лязг оружия, крики, брань, и в храм ворвались вооруженные варвары, среди которых саньясин сразу узнал тех, кого утром выследил в городе. Чтоб им всем попасть ракшасам на завтрак! А он тоже хорош: не задвинул засов, привык, что в храм в такую ночь никто не сунется. Зато кушанский царевич, войдя последним, спиной вперед, сумел отбить мечом длинную кханду Вишвамитры, двинуть его ногой в живот, захлопнуть дверь и закрыть ее на засов под самым носом у начальника стражи. И кого уж совсем не ожидал увидеть Шивасена рядом с Вимой, так это сестру Стратона.
Оцепенев было от неожиданности, хорошо владевший своими чувствами аскет быстро пришел в себя и попытался проскользнуть за золотую статую, к потайной двери. Но не успел. Сунра сгреб его пятерней за длинные волосы и швырнул к алтарю.
— Ты что это тут делаешь? Да я тебе вот этим кинжалом…
Шивасена спокойно поднялся и скрестил руки на груди.
— Мы, саньясины, свободны от столь низких страстей. А великий обряд, который я совершал, недоступен вашему пониманию. Вы ведь умеете только резать пленников на алтаре из хвороста да насиловать пленниц после боя.
Тем временем Лаодика прикрыла подругу своим гиматием, а Хиранья положил руки на виски парфянки. Придя в себя, она резко поднялась, огляделась:
— Так это не сон? Что этот мерзкий жрец хотел со мной сделать? Лаодика! Кто эти люди?
— Михримах, прости меня! Мой брат захватил трон, а тебя отдал в жертву Шиве…
— Что с отцом? — с трудом произнесла девушка.
— Михримах, милая, не спрашивай! Сейчас нас может спасти только Вима. Помнишь, он был у нас в Беграме?