Когда я посчитал, что Крис мысленно уже готов для первого выстрела, привлек внимание мальчишки к нарукавнику и вот здесь возникла проблема. Мне хотелось, чтобы Миля понимал, для чего нужен нарукавник стрелку из лука, но постепенно понял, что пока мальчик не получит первый хлопок тетивой по руке, он этого не осознает. А я не хотел, чтобы мой Маугли поранился при первых же попытках научиться стрелять из лука. Поэтому мне пришлось просто внушить пацану, что он ДОЛЖЕН надеть нарукавник. Потому что так надо!
У нас с Милей ушло минут пятнадцать на то, чтобы он наконец-то решился его надеть, да еще и правильно. Затем пацан начал осваивать первые операции. Минут пять понадобилось на усвоение правильной хватки лука. Затем перешли к накладыванию стрелы. Хорошо, что на тетиве была метка, куда следовало пристраивать стрелу, а то бы я замучился объяснять мальчишке, в какое именно место на тетиве надо тыкать задником стрелы.
С правильным хватом тетивы пришлось помучиться. Вначале Миля все никак не мог понять, почему он должен убрать стрелу с лука, если ему так хотелось выстрелить. Моему горному Маугли никак не удавалось понять, что такое холостой выстрел и для чего он нужен. А ведь тренировать правильный хват тетивы лучше всего именно без стрелы, потому как неумеха всегда норовит схватить стрелу за задник и уже им давить на тетиву, натягивая лук! Было трудно, но мы все-таки справились. Пощелкав пустой тетивой и при этом несколько раз получив ею по нарукавнику, мальчик наконец-то понял, зачем ему нужен нарукавник.
Пришло время учиться целиться. Встав метрах в трех напротив чучела, сделанного из тростника, соломы, тонких веток и другой подобной фигни, которую нам удалось насобирать в окрестностях, я предложил пацану натянуть лук и нацелить острие стрелы в кусочек тряпки, что мы закрепили в центр мишени. Чпок!
Стрела попала в чучело, хотя и не в тряпку. Конечно, промахнуться с такого расстояния трудно, но это ведь первый выстрел восьмилетнего мальчика, выросшего в диких условиях! Всё Миля сделал правильно, но немножко коряво. Ну что ж — теперь остается только практиковаться. Иногда я пытался проводить с мальчиком работу над ошибками, но быстро понял, что наша мысленная связь слишком груба и несовершенна, чтобы заниматься тонкой шлифовкой движений.
Через пару десятков выстрелов я обратил внимание мальца на усталость в руках и посоветовал сделать перерыв. Тем более, что у нас еще осталась целая куча интересных вещей, ждущих своего часа для знакомства. Там были мотки ниток и шнурков, десяток метров качественной веревки, три отличных ножа разной формы и размера для всевозможных видов работы, набор для шитья одежды и изготовления обуви из кожи, котелок и шампура для жарки, миска и чашка, ложка и вилка, ножницы, гребешок и прочее, и прочее.
Перебирая все это, мы с пацаном тут же пробовали применять ту или иную полезную вещь. Например, увидев ножницы, мы кое-как вырезали из своих волос несколько колтунов, после чего начали планомерно отрезать оставшиеся волосы клок за клоком, но уже не ножницами, а небольшим ножиком, так как я побоялся, что мы с мальцом останемся без пальцев при стрижке волос сзади наощупь. Вид у нас после такой процедуры был наверное аховый, но зато мы избавились от проблем, связанных со спутавшимися и немытыми патлами.
Целый день мы потратили на одежду и обувь. Так уж получилось, что найти в развалинах древних городов одежду и обувь, более-менее подходящую для восьмилетнего мальчика, было просто нереально. Вообще, нам редко попадалась одежда или обувь, годная для носки. Все-таки за тысячу с лишним лет любые материалы должны были потерять свою прочность, пусть даже они были обработаны высшей магией, да еще и защищены остаточным волшебством от гниения и прочих видов разложения. Но главная проблема была не в этом — в городах великих магов было очень мало детей. Полубогам было как-то не до размножения, в результате чего детская одежда и обувь в развалинах практически не встречались. А раз так, то нам приходилось следовать принципу «голь на выдумки хитра». Как только мы не изощрялись в изобретательстве, чтобы хоть немного защитить ноги и тело от острых камней, холода и дождя со снегом.
За последние пару месяцев я смог научить Милю многим простым вещам. Например, как из большой облезлой шкуры, валявшейся когда-то на полу в гостиной неизвестного мага, сделать пончо и перевязать его поясом. Или как накрутить на ноги портянки, чтобы не ходить босиком по острым камням.
И вот у нас появились инструменты и прочные нити, позволяющие значительно улучшить все то, что мы с пацанчиком вынуждены были использовать в качестве одежды и обуви. Целый день я показывал мальцу, как пользоваться шилом, крючком, иглой с прорезью — всем тем инструментом, который необходим для работы с кожей. Не буду врать — сапоги мы делать не научились, но у нас получилось какое-то подобие сандалий с подошвой из толстой кожи и удобными ремешками для надежного закрепления их на ногах. Если их надеть поверх портянок или онучей, то появлялось ощущение, что ноги у нас хорошо защищены.
Что касается одежды, то у нас с партнером наконец-то появились штаны. Мы в них, правда, напоминали скомороха, так как они были сшиты из кусков совершенно разных материалов, однако нам эти портки нужны были не для того, чтобы красоваться на публике. Так уж получается, что в горной местности и в развалинах ноги от острых камней страдают намного сильнее, чем верхняя часть тела. Причем особенно много достается коленям и заднице, так как щиколотки и ступни еще как-то можно обмотать подручным барахлом. И вот наконец мы прикрыли свою многострадальную попку, а для защиты коленей на штанины дополнительно нашили куски толстой кожи. Локти же защитили каким-то подобием рукавов с толстыми налокотниками, которые пришили кое-как к пончо. К нему же, к пончо, еще и капюшон присобачили.
На следующий день, после того как мы закончили со своим прикидом, отправились охотиться с луком. Все-таки одно дело —стрелять по большому неподвижному чучелу, и совсем другое — пытаться подстрелить мелкую юркую дичь. Через час нам с пацаном удалось добыть зверушку на 3–4 кг весом. Это был какой-то грызун, напоминающий сурка, только поменьше.
Таким образом, наш лук прошел боевое крещение. Теперь предстояло научиться разделывать животину и готовить ее на костре. Как это ни прискорбно, но Миле последние годы приходилось есть только сырую добычу, а для разделки у него были только зубы и острые камни. Учитывая, что передние молочные зубы к тому времени у него как раз выпали, то с поеданием тушек животных дело было совсем швах!
Вначале я хотел все сделать цивилизованно: сперва приготовить все для костра и готовки, затем организовать место для разделки тушки и потом уже только приниматься за жарку мяса. Однако мальчишка так сильно хотел есть, что ему оказалось невозможно объяснить, почему он должен отложить еду на хрен знает сколько времени, если мясо вот оно, перед носом. В итоге пришлось действовать по промежуточному варианту. Я сумел убедить мальца не рвать тушку там же, где мы ее добыли, а все-таки принести ее в лагерь, где с помощью ножа Миля грубо покромсал добычу на куски и стал есть сырой. Не сразу, но кое-как мне все-таки удалось надоумить партнера срезать шкуру с кусков мяса перед поеданием. Ну что ж, это был для меня урок — цивилизации надо учить мальчика только на сытый желудок!
Поэтому, насытившись, наш дуэт принялся именно за то, что я планировал вначале — стал готовить костер, «стол» для разделки, все необходимое для готовки, место для поедания жаренного мяса. Мальчик все это делал очень плохо, потому как не понимал, для чего все эти действия нужны. Я не мог знать, доводилось ли ему в жизни есть жареное мясо, поэтому не был уверен, что смогу его соблазнить такими мыслеобразами. Но кое-как мы с этими приготовлениями все же справились, после чего снова отправились на охоту, не взирая на сильную обожратость нашей тушки, а также ощутимое желание мальчика поспать пару часиков.
Охота нам далась не просто, так как у пацана полностью отсутствовал охотничий азарт. В нем явно доминировал дикий человек, все поведение которого определялось состоянием его желудка. Такого очень трудно заставить начинать готовиться к следующему приему пищи сразу же после сытного обеда. Но нам все-таки удалось подстрелить какое-то подобие то ли мелкой индейки, то ли крупной курицы.
Бли-и-ин, лучше бы это была все-таки шерстяная зверушка! Учить мальчишку ощипывать тушку птицы оказалось еще той морокой! Он просто не понимал, что от него требуется и зачем все это надо. Ну хорошо хоть не пытался сразу запихнуть добычу в рот, и то успех!
Выдрав через задницу (птицы, не нашу!) из тушки потроха, насадили ее на огромный двуручный меч, непонятно как оказавшийся под развалинами в городе магов. Как-то мы его обнаружили в одну из вылазок и фиг его знает для чего притащили к себе в лагерь. А вдруг пригодится, думал я, да и уж больно он был красивым. И вот эта железяка стала отличным вертелом! Пристроив меч с тушкой птицы на рогатки по бокам костра, которые наш поварской дуэт установил заранее, мы начали регулировать пламя костра. Вот как по-вашему можно объяснить маленькому дикому мальчику без использования речи, что сильный огонь при жарке — это плохо⁈ Затем мне пришлось научить пацана время от времени поворачивать меч над огнем, стараясь при этом не обжечься о нагревшуюся рукоять меча.
Когда шкура на тушке начала поджариваться, мальчик начал испытывать возбуждение, почуяв вкусный запах. Он явно вспомнил запах жаренного мяса, которым кто-то его кормил в ранние годы! Ну или жарил его в присутствии малыша. Уставившись на мясо, Маугли стал суетливо нарезать петли вокруг костра, не зная при этом, что делать. Время от времени я побуждал мальчика слегка тыкать ножом в тушку, проверяя ее готовность.
Почувствовав хруст под ножом, я велел Миле взять куски толстой кожи и, схватив меч через них за концы, переставить его на вторую пару рогаток пониже, под которой у нас был размещен кусок хорошо вычищенной доски для замены плоского блюда. Взяв вилку и нож, мы с мальцом начали учиться аккуратно срезать верхний слой уже прожаренного мяса с тушки дичи. После пятой или шестой попытки у нас это стало получаться довольно неплохо. Обрезав всю тушку, пацан по моей команде вернул ее обратно на костер, подбросил в огонь новых дровишек и наконец я мысленно воскликнул: «Можно!»