— Его превосходительство канцлер очень занят. У него нет времени на встречи с посторонними лицами.
— Посторонними⁈ — взревел Бобшильд, вскакивая со стула. — Да я с ним лично знаком! Мы с ним на брудершафт пили! Я ему такие дела обстряпывал, что вам и не снилось!
— Мне ничего об этом не известно. У канцлера очень плотный график. И вообще, вы записаны на приём?
— Да какой, к чёрту, приём⁈ Я — князь! Бывший, но всё же! У меня тут… у меня… — он замялся, не зная, как объяснить, что у него, по сути, ничего и нет.
Секретарь лишь равнодушно пожимал плечами:
— Если у вас есть какое-то срочное сообщение, можете оставить его мне. Я передам.
— Да ты… — Бобшильд задыхался от возмущения. — Да я…
Он хотел было выпалить что-нибудь оскорбительное, но вовремя осёкся. С этими чиновниками нужно быть осторожным. Одно неверное слово — и тебя тут же скрутят и отправят обратно, откуда пришёл. А возвращаться в Лихтенштейн Бобшильду совсем не хотелось. Там его ждал неминуемый суд, а вполне может быть даже смерть.
Он устало опустился обратно на стул, обхватив голову руками. Ещё недавно он был повелителем пусть маленького, но всё-таки государства! А теперь сидит здесь, в этой вонючей приёмной, как нищий, умоляя о подачке!
Внезапно дверь приёмной распахнулась, и в помещение вошёл высокий, стройный мужчина в безупречном мундире. Его холодный взгляд скользнул по Бобшильду, словно оценивая, стоит ли тратить на него время. Это был ближайший советник канцлера — человек, чьё слово в этих стенах значило едва ли не больше, чем слово самого канцлера.
— Что за шум? — спросил он, обращаясь к секретарю, но не сводя глаз с Бобшильда.
— Ваше превосходительство, этот человек настаивает на встрече с канцлером, — ответил секретарь, слегка съёжившись под взглядом советника. — Он утверждает, что знаком с его превосходительством лично, но у него нет записи на приём.
— Знаком лично? Интересно. А вы, сударь, кто такой?
Бобшильд вскочил со стула, пытаясь сохранить остатки достоинства.
— Я — Роберт Бобшильд, бывший князь Лихтенштейна! — заявил он, выпрямив спину. — И я требую встречи с канцлером!
— Требуете? — советник поднял бровь. — Вы, сударь, находитесь в Пруссии, а не в своём крошечном княжестве. Здесь не требуют, здесь просят. И если у вас нет официального приглашения, то вам здесь делать нечего.
Бобшильд почувствовал, как его лицо заливается краской. Он не привык к такому обращению. Даже после потери власти он всё ещё считал себя выше многих. И все эти заискивания его страшно бесили.
— Я не прошу, я требую! — повторил он, теряя остатки самообладания. — Вы даже не представляете, что я знаю! Я могу рассказать такие вещи, которые…
— Довольно! — советник резко поднял руку, прерывая его. — Я не намерен слушать ваши угрозы и пустые обещания. Секретарь, вызовите охрану. Этого человека нужно вывести из здания.
Секретарь нажал на кнопку вызова охраны и через несколько секунд в коридор вышли несколько охранников в форме.
— Выведите этого господина, — устало произнёс секретарь, кивая на Бобшильда. — И больше не пускайте.
Охранники схватили Бобшильда под руки и потащили к выходу.
— Эй! Что вы делаете⁈ — завопил Бобшильд, пытаясь вырваться. — Пустите меня! Да вы знаете, кто я такой⁈
Его крики эхом разносились по коридору, но никто не обращал на них внимания. Охранники протащили его через весь коридор, как мешок с картошкой, а затем невозмутимо выбросили за дверь и захлопнули её прямо перед его носом.
Бобшильд, тяжело дыша, опустился на ступеньки канцелярии, помятый и растерянный, как котёнок, которого выбросили на улицу. Настроение у него было хуже некуда.
Все приспешники Бобшильда разбежались кто куда, как крысы с тонущего корабля, не забыв прихватить с собой всё, что плохо лежало. Одни подались в Австро-Венгрию, надеясь найти там приют. Другие — в Швейцарию, где, по слухам, платили хорошие деньги за информацию о событиях в Лихтенштейне. Третьи — и вовсе растворились в воздухе, будто их никогда и не было.
Леос, этот мерзавец, тоже отвернулся от него. «Ты больше не нужен, — прошипел он тогда. — Твои связи — ничто. Ты — отработанный материал. И только из уважения к нашим прошлым делам я не дам тебя сожрать Теням.»
Но самое хреновое — это заблокированный счёт в швейцарском банке. Бобшильд, предчувствуя возможные проблемы, заблаговременно перевёл туда значительную часть своих сбережений — деньги, которые он «заработал» за годы своего правления. Он планировал использовать их «на чёрный день», чтобы начать новую жизнь где-нибудь подальше от Лихтенштейна. Но швейцарцы, эти хитрожопые черти, заморозили его счёт, сославшись на «необходимость проведения дополнительных проверок» и «выяснения всех обстоятельств дела». А на самом деле ему тонко намекнули, что все потери Швейцарии в «тайной войне» с Лихтенштейном будут вычитаться из его денег. И Бобшильд понимал — этих денег он больше не увидит.
Австрийцы, на которых он так надеялся, тоже предали его. Президент Австро-Венгрии вообще пригрозил убить его, если он ещё раз появится на горизонте. «Ты — идиот, Бобшильд! Всю малину нам обосрал!» — кричал он тогда, брызжа слюной. — «Мы потеряли целую кучу людей, техники, репутацию! Из-за твоей лжи и некомпетентности! Ты втянул нас в эту войну, а теперь хочешь, чтобы мы тебя спасали? Если я ещё раз увижу тебя на территории Австро-Венгрии, то лично прикажу расстрелять!»
Оставалась ещё Османская Империя. Но османов Бобшильд боялся, как огня. Эти ребята терпеть не могли неудачников. У них был свой кодекс чести, в котором не было места таким, как он — сбежавшим самозванцам, потерявшим и власть, и влияние. Кто знает, что им взбредёт в голову? Они могли просто так, ради забавы, отрезать ему уши или заставить его танцевать голым на площади. Да ну нахрен! Связываться с ними — себе дороже.
— Ничего, — пробормотал он себе под нос, поправляя съехавший набок парик. — Я ещё вернусь. Я вам всем покажу!
Внезапно из здания канцелярии вышел сам канцлер Пруссии. Окружённый свитой помощников и охранников, он направился к своей машине.
Бобшильд, не раздумывая, тут же бросился к нему и, упав на колени, начал целовать его сапоги.
— Ваше Превосходительство! — завопил он. — Спасите! Помогите!
Канцлер, с отвращением глядя на него, поморщился.
— Уберите это чмо от меня! — приказал он своей охране. — Выкиньте его за пределы Пруссии! И чтобы я больше никогда его здесь не видел!
Но Бобшильд, не обращая внимания на охрану, продолжал орать:
— Золото! Алмазы! Драгоценности! Я знаю, где спрятан старый золотой запас Лихтенштейна! И часть сокровищ Российской Империи!
Канцлер, услышав эти слова, замер на месте. Он жестом приказал охране отойти. Затем, наклонившись к Бобшильду, сказал:
— Что ты сказал? Повтори.
Бобшильд, понимая, что это его последний шанс, начал тараторить:
— В Лихтенштейне! Под «Кладбищем Самоубийц»! Там зарыты несметные сокровища! Я знаю, как туда попасть!
Канцлер, с недоверием глядя на него, рассмеялся.
— «Кладбище Самоубийц»? Это же старые, давно протухшие сказки!
— Нет! — заорал Бобшильд. — Это правда! Я знаю, где они спрятаны! Я… я готов поделиться! Пятьдесят на пятьдесят!
Канцлер пренебрежительно улыбнулся.
— Хер тебе, а не долю, — сказал он холодно. — Ты не достоин! Тебе сейчас никто убежище не даст, кроме меня. Но… — тут он сделал паузу, — … если ты прав, и там действительно будет сокровище, я выделю тебе небольшой домик на берегу озера. И пенсию. Будешь жить там, рыбу ловить. И больше никуда не полезешь. А если дёрнешься — замочу. Ну, как тебе такое?
Бобшильд, сломленный и униженный, кивнул. Выбора у него всё равно не было.
— Согласен, — прошептал он.
Глава 14
Я сидел на диване в гостиной, наблюдая как Настя, увлечённо жестикулируя, водит пальцем по макету здания на экране планшета.
Признаться честно, я даже не сразу понял, что это вообще такое. Какая-то смесь готического собора с эльфийскими домиками.
— … а здесь, — Настя, взмахнув рукой, увеличила изображение одной из секций, — … будет огромный зал. С панорамными окнами, чтобы внутрь попадало много света. И обязательно с видом на горы!
— Круто, — согласился я. — Только… это что, дерево?
Настя, гордо улыбнувшись, покачала головой.
— Нет, это камень. Особый вид мрамора, который я нашла в одной из твоих шахт. Он очень лёгкий, почти как дерево, но при этом невероятно прочный. А ещё он пропускает свет, как будто светится изнутри.
Я пригляделся. На первый взгляд, фасад действительно напоминал древесную кору, оплетённую корнями, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно — это была каменная структура. Волнистые линии материала, плавные изгибы колонн и тонкие резные узоры создавали ощущение, будто здание выросло прямо из земли.
— И что ты хочешь с этим делать? — спросил я, с интересом разглядывая макет.
— Это будет библиотека, Теодор! — торжественно объявила Настя. — Даже не просто библиотека, а настоящий культурный центр! Здесь будут проходить лекции, выставки, концерты… А ещё я хочу сделать специальный зал для детей, со специальными игровыми книгами!
— Игровыми? — я удивлённо приподнял бровь.
— Ну да! Сейчас такое время, когда дети чаще смотрят видео, чем читают. Вот и нужно сделать так, чтобы они могли не просто смотреть на книжки, а играть с ними, узнавать что-то новое…
Она говорила с таким энтузиазмом, что я невольно улыбнулся.
— Красиво, — признал я, продолжая рассматривать миниатюру.
— А ещё я хочу сделать небольшую обсерваторию на крыше! Вот только… — она внезапно погрустнела, — … времена сейчас неспокойные. Одно попадание снаряда — и от всей этой красоты ничего не останется. Да и люди могут пострадать. Теодор, ты не мог бы помочь мне укрепить конструкцию? Сделать её непробиваемой.
Я вздохнул. Отказать ей было невозможно. Да и, честно говоря, я и сам понимал, что культурный центр — это не просто здание. Это символ того, что даже в самые тёмные времена мы не забываем о культуре и образовании.