— Как вы меня подкараулили? Откуда узнали? — спросила я главное.
— БарМина сказала, что видит тебя периодически ночью, что ходишь мимо палатки ее семьи.
Я поморщилась. То есть мои тайные походы были не такими уж и тайными, а спящее стойбище не таким уж и спящим.
— А с чего вы вообще решили, что проклятье работает? — усмехнулась я. — Вон ГладРида была уверена, что нет его. Правда, ей это не помогло…
Получив разрешение, орчанки начали жаловаться на жизнь, перечисляя все свои неудачи за последние полтора суток. Оказалось, что та, у которой здоровенная ссадина на лбу, умудрилась не просто упасть, а врезаться головой в корень священного местного дерева, которое обладает антимагическими свойствами — нанесенную им рану невозможно излечить колдовством. И это вдобавок к еще куче разных мелких неурядиц вроде порванного амулета и испорченной прически. Она и убедила подружку в реальности проклятья. Той тоже было на что пожаловаться — орчанка примерила сшитое матерью платье, приготовленное для встречи сватов, а тут псы на дворе растявкались. Выбежала она посмотреть, что стряслось, тут-то ее сбежавший баран, которого соседка готовить собралась, с ног-то и сбил. Здоровенный, раскормленный, он в целом много вреда нанес: у кого горшок с маслом дорогим разбил, у кого палатку порвал, у кого пса боднул, и тот теперь хромает. Но, конечно, орчанка решила, что именно ее неудача его привлекла, ведь именно она была в этот момент в дорогом платье. Даже не переодевшись, побежала она с подружкой просить у меня избавления, будто это могло спасти ее от нагоняя матери.
«Вот дуры-то наивные необразованные», — думала я, глядя на этих двоих. Только вот в голове крутилось, что вся эта история может выйти мне боком. Их-то я напугала, а к чему это привести может? Если они не ко мне бы пришли, а к своим родственникам в ноги кинулись, у меня бы не помощи попросили, а избавления от всех неудач в жизни потребовали. И что тогда? Меня легко ведьмой бы объявили, а дальше и до костра недалеко. Хотя дерево тут дорого, скорее по рукам и ногам связать — и в озеро, оно ведь под боком. Так что нужно выкручиваться из-под такой ответственности.
— Идемте, — велела я, вставая со свернутого матраса, который в дневное время служил мне подушкой для сидения.
Молча я вышла из палатки и, не оглядываясь, пошла прочь со становища, только по хриплому дыханию и шумным всхлипам за спиной фиксируя, что девушки следуют за мной. Я специально отошла от палаток подальше в степь и, подобрав место повыше и поживописнее, остановилась и раскинула в стороны руки. Затрепетали крылья, поднимая меня в воздух, немного, буквально на полметра.
— Разозлили вы меня в ту ночь сильно, — произнесла я задумчиво, вроде как про себя. За спиной послышался жалостливый всхлип, и я резко развернулась к орчанкам. Они отпрянули, хватая испуганно друг за друга за руки, но все же остались предо мной. Надеюсь, я выглядела внушительно. — Не в моих силах снять с вас проклятье, — выдохнула я вроде как обреченно и грустно.
— Как же, — одна с ужасом закрыла рот рукой, а та, что в порванном платье завыла-зарыдала в голос, некрасиво морща лицо.
Выдержав паузу, я продолжила:
— Не в моих силах снять с вас проклятье, потому что не проклятье это было и вовсе, — я призвала свою силу, и нас обдало прохладным порывом ветра, заставив орчанок передернуться. — Я призвала силу Стихии Воздуха, что всегда с нами. И под ярким солнцем, и во тьме ночной, и в палатке, и в степи Ветра всегда с нами. Стихия смилостивилась надо мной, и обратила свой взор на тех, кто мне навредил.
— Я не хотела! — между рыданиями выдала орчанка. Вторая промолчала. Да уж, никто никогда «не хочет».
— Я прощаю вас обеих, — выдохнула я. — Я вас прощаю и не желаю зла. — Они притихли, переглянулись растерянно — как же так, я вроде как и прощаю, и проклятья не сняла. — Но Стихия, — я подняла руки, призывая ветер, — она не так жалостлива, как я. Я лишь привлекла ее внимание к вам. Стихия справедлива. Она теперь приглядывает за вами, она дарит и удачу и неудачу по своему суду.
— Но что же делать⁈ — всхлипнула прежде молчавшая.
— Стихия справедлива. Она может подарить удачу тем, кто того заслужит. Вы уже расплатились за то, что сделали. Я на вас зла не держу. Если с этих пор с вами будет неудача, значит вы что-то еще натворили, перед кем-то еще провинились. — Девушки переглянулись, и я поняла, что попала в точку. — За подлость и жестокость Стихия может наказать. Но за доброту и смелость принесет удачу. Проклятье может обернуться благословением, если вы начнете вести себя правильно.
— Но как это — правильно? — я поняла, что они на крючке. Как бы теперь секту не создать случайно.
— Правильно — это по совести, так, чтобы действия твои никому не несли несправедливого вреда. А если еще кому-то поможешь, так и вовсе хорошо. Стихия везде: все видит и все знает, ведь нет на свете места без воздуха, — я нежно провела рукой, и нас обдало порывом ветра. — Так что послушайте моего совета: постарайтесь не делать зла, а, сделав, попросить прощения и постараться искупить. Одно дело честный бой на Арене, а другое подлое нападение в темноте. Будьте честны и сильны, и Стихия будет на вашей стороне.
— Но мы же не хотели! Я вообще только на стреме стояла… ну, еще ударила… легонько… разок… — проныла плакса.
— Не хотела, но сделала, — разозлившись, грозно сказала я. — Ты проявила слабость, поддалась чужим уговорам, соучаствовала в подлости. — Она покаянно опустила голову и закрыла лицо руками, и я смилостивилась. — А сейчас идите, умойтесь. Тебе советую переодеться, аккуратно выстирать платье и заштопать. А потом матери признаться в случившемся.
— Но как же?..
— Лучше самой рассказать, чем если она как-то случайно узнает. А она ведь узнает, в племени ничего утаить нельзя — кто-нибудь из соседок расскажет. Постарайся исправить случившееся, но и сама повинись прежде, чем кто другой расскажет. А не то наказание будет больше.
— Пойдем ко мне, я дам тебе платье переодеться, — предложила ей подружка.
Девушка кивнула, но по ее поджатым губам я поняла, что признаваться родителям она не станет. Что ж, ее выбор.
— Пусть благословение стихии пребудет с вами, — сказала я им напоследок, и они ушли, опасливо на меня оглядываясь.
А я осталась висеть в воздухе, будто купаясь в порывах ветрах, не сдвинулась с места, пока они не скрылись из виду за палатками. В голове вертела эту ситуацию так и эдак, пытаясь понять, правильно ли поступила и не выйдет ли мне ситуация боком. Может, лучше было бы все же напустить жути и сказаться ведьмой? Нет, все же это могло обернуться неприятностями. А так и волки сыты, и овцы целы. Если кто мне что-то плохое сделает, то получит «проклятие», а если просто у кого что-то стрясется, то это не я, это Стихия.
Глава 2
Нам повезло, и в этот день имена людей не вытаскивали из мешка, слегка оклемавшийся Бранлис пил по часам составленный мною отвар. СакрКруш только после обеда заставил меня сходить к Арене — там проходил бой одного из его друзей-орков, после мне, как невесте, полагалось среди других поднести ему букет цветов. Но там такая гурьба орчанок была, что меня быстро оттерли подальше, а я и не рвалась. Впрочем, СакрКруш и тут постарался — поздравил друга с победой и протащил меня поближе, чтобы я подарила свой веник. Стоять под оценивающим взглядом незнакомого орка было неприятно, будто друг ему вместо лошади козу подсовывает, а тому и смешно, и забавно, и грубить приятелю не хочется, но очевидно, что такой товар не нужен.
Здоровенный зеленый монстр с неправильным прикусом и торчащими между губ клыками величиной с палец мне и самой не сдался, но почему-то было обидно чуть не до слез. А какая-то стерва незнакомая мне, наверное, из чужого племени, «случайно» выбила букет у меня из рук, да еще и наступила.
Я ожгла ее полным злости взглядом, а орчанки из соколиц замерли испуганно. Незнакомка удивленно на них оглянулась, не понимая, в чем дело. Потом небрежно подняла веник с земли и сунула мне в руки:
— Ой, просит, я случайно, — язвительно пропела она.
Я из-под ресниц стрельнула взглядом в соколиц и сладко улыбнулась ей в ответ:
— Пусть Стихия Воздуха благословит тебя и воздаст награду за все твои дела, — в моем голосе не было слышно ни нотки сарказма, но орчанки испуганно зашептались.
После я поспешно и не очень вежливо сунула испорченный веник победителю и поспешила вернуться домой. Молодые орчанки провожали меня испуганными взглядами и шепотками, рассказывая всю подоплеку девицам из других племен. На незнакомку косились с сочувствием, а я с трудом скрывала довольную ухмылку. Сперва ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя.
Время до вечера пролетело незаметно, я в основном бездельничала. По дому все делал Халмир: стирал, готовил на всех людей, обретя постепенно среди нашей компании статус эдакого отца семейства (или скорее мамаши). Лис пытался тренировать своих людей, но перед смертью не надышишься, а тренироваться за день-два до боя смысла особого не имело, разве что выучить пару приемов, ориентированных на борьбу с более крупным противником. Я посматривала за ними от скуки, но понимала, что вряд ли в следующем бою против орков выстоит хотя бы половина.
Вечером улеглась в кровать, но не стала спать, а просто ждала подходящего времени. Когда все в становище стихло, тихонько собралась, оделась неприметно и выскользнула из-за занавески.
— Куда это опять посреди ночи? — ворчливо отозвался Халмир со своего тюфяка.
Вздрогнув, поняла, что он тоже притворялся:
— Бранлису нужен лекарь, — выдохнула я.
— Так сказала бы днем — я бы велел парням сбегать за орчанкой! — возмутился старик.
— Ему нужен человеческий лекарь, — качнула головой я.
— Но…
Объяснять я не стала, но Халмир и так понял, что есть в племени то, о чем он еще не знает.
Будить Бранлиса не пришлось, он и сам собирался добраться до Кирима, правда, не для