— Ты добилась главного — твой жених хорошо выступил на соревнованиях. Мне же оставь свободу поступать как я того хочу, — говорит, и я осознаю: я никогда не говорила с Киримом о нашей с Лисом договоренности. Думала, что тот сам рассказал, но рассказал ли или это всплыло только недавно?
Пока я думаю, соревнования уже начинаются и я… я просто решаю не лезть. Он прав, действительно, какое мне дело, если он провалится в этих состязаниях, он ведь все равно считай вне конкурса — его не было на первых боях.
Пока я думаю, Кирим пришпоривает коня и, не теряя времени на попытки подцепить копьем хоть что-то, просто первым финишировал. Когда же его конь остановился, он поднял копье… и все крынки, чашки, совсем не пригодные для конкурса черепки — все начало взлетать в воздух и, ударяясь о его копье, падать к ногам его коня.
Следующий тур соревнований был сорван, потому что игрокам просто нечего было собирать на поле.
Глава 41
— Что творит, шельмец, что творит! — причитает ЗалиКруна, да и остальные зрители шумят. Все шаманы и вожди собрались на совещание, пытаясь в споре выяснить, что делать с этим уникумом. Я поморщилась раздраженно — он сделал то, чего я хотела, но в большем масштабе, и получил неприятности. Вместо того, чтобы, подчиняясь простой логике, признать, что маг-человек сильнее и более умел в выполнении любых их заданий, орки возмущенно роптали, желая обнулить его результаты, хоть он и не нарушил их правил.
«Это психология, они и не могли признать его превосходство», — поняла я, но именно психологией коллективов я никогда не интересовалась в своей прошлой жизни, теперь знаний отчаянно не хватало. Как много знаний современный человек подхватывает случайно, просто по ходу жизни, потому что технологические возможности постоянно нас окружают — я бы даже удивилась этому, если бы заклинание не гасило эмоции. Но сейчас я просто отметила этот факт. Про психологию людей тоже не говорит только ленивый, хотя сейчас мне эти воспоминания казались очень несистемными и запутанными, даже противоречивыми. Разные психологические школы и направления, их трактовки, в разные моменты жизни долетавшие до меня какими-то обрывками, не складывались в понимание логического и стройного знания. Казалось, что человек или орк — это сложная система с запрограммированными желаниями и алгоритмами действий, которую можно разгадать и просчитать, но мне не хватало для этого знаний. А уж если собрать еще и много таких систем в единые племена, в которых они будут влиять друг на друга, и попытаться вычислить, что они сделают в следующий момент… слишком много факторов, слишком много неизвестных…
ЗалиКруна потрясла меня за плечо, и пришлось вынырнуть из своих мыслей и сосредоточиться за ней.
— Остальные соревнования перенесли на завтра. Идем в шатер, нужно приодеться к вечеру.
— Зачем? — не поняла я.
— Как зачем? Будет праздник, танцы, — она эмоционально жестикулировала, а потом вдруг вгляделась мне в лицо. — Ты странно выглядишь, что с тобой?
«Она поняла. Для окружающих мое безэмоциональное состояние выглядит слишком странным». Но снимать заклятье мне не хотелось, без лишних эмоций было намного удобнее и проще, ничто не отвлекало от изучения всего вокруг. Мне хотелось оказаться в одиночестве и тишине, чтобы погрузиться в хитросплетения того огромного магического механизма, что связывал всех орков воедино. Впрочем, и понаблюдать за орками в естественной среде я бы не отказалась, не имея доступа к земным книгам о социологии и антропологии, можно было хотя бы попытаться самостоятельно понять схемы взаимодействий. Да, без эмоций это будет делать легче, чтобы не погружаться в эти взаимодействия лично.
Чтобы не вызывать подозрения, я растянула губы в улыбке, будто у меня есть эмоции.
— Да что с тобой такое! Что за странные гримасы? — еще больше обеспокоилась в ответ на это ЗалиКруна.
Я поспешила стереть улыбку со своего лица и придумала самую простую отговорку:
— Я устала.
— Вы, человечки, такие слабые, — тяжело вздохнула знахарка, впрочем, ее эта версия успокоила, и она бодро потащила меня обратно в лагерь.
По дороге я аккуратно расспросила ЗалиКруну о предстоящем мероприятии, и поняла, что предстоит социальное взаимодействие с разными орками. И по воспоминаниям было понятно, что торчать с нейтральным лицом неподвижно в этой ситуации будет слишком подозрительно. Снимать заклинание безэмоциональности не хотелось, но портить себе репутацию не хотелось еще больше, ЗалиКруна твердила, что танцы — это очень важно. По мне куда важнее были знания и умения, но спорить было глупо, и я молчала, пытаясь сообразить, когда снять заклинание. Помня отходняк после предыдущего раза, можно было предположить, что что-то подобное повторится, а значит следовало оставить себе максимум времени, чтобы прийти в более-менее стабильное состояние. Но с другой стороны возвращать эмоции совсем не хотелось, хотелось отложить это мероприятие на более длительный срок, хоть это и было нелогично — задержка могла привести к неприятностям.
Логика в конце концов победила, и я попросила ЗалиКруну дать мне возможность отдохнуть. Правда, сперва он заставила меня пообедать, и только потом отпустила в мою «комнату». Это было самое логичное и разумное время, чтобы снять заклятье, но вместо этого я еще раз прошлась по комнате, размышляя. Сообразила, что теперь я могу создать вокруг своей комнаты полог тишины по тому же алгоритму, что делала сегодня на Арене — нужно лишь затушить звуковые волны, которые расходятся по воздуху. Но пока этого делать не стала, чтобы не вызывать подозрений.
В конце концов, мне пришлось потратить где-то полчаса, чтобы собраться с мыслями и не отвлекаться, чтобы все же решиться разорвать заклинание. Это было странно, ведь я должна быть лишена всяких эмоций, в том числе и страхов перед этими самыми чувствами, не должно быть никаких нелогичных порывов и отвлечений, но они были, я прокрастинировала до последнего, пока, наконец, не заставила себя разорвать магическую сеть.
Едва заклинание рассыпалось обрывками светящихся золотых нитей, как я согнулась в три погибели и, схватив подушку, что есть силы вжала ее в себя, пытаясь удержать внутри крик. Мне было больно, легкие будто горели пламенем, сердце билось, будто сумасшедшее. Я заново, но в один единый миг проживала все произошедшее: страх, волнение, сочувствие, слезы, боль, чувство вины, радость победы… слишком много, слишком запутанно.
В голове всплыли воспоминания, как я буквально выкручивала Лису руки ради своей надуманной цели поставить рекорд в этих скачках! Я закусила угол подушки, с трудом сдерживая стон. Это было безумие какое-то! Зачем я это делала? Как я могла⁈ Мне было просто… все равно, что он чувствует, никакой эмпатии, только собственные выдуманные цели. Цели, которые в тот момент мне казались настолько важными, что я готова была ради них пойти на что угодно.
— Никогда, — хрипло прошептала я, беря себя в руки. — Никогда больше нельзя применять это заклятье. Это безумие какое-то, оно просто опасно… я становлюсь опасна под его действием. Не знаю, зачем этому учат подростков-сильфов, но я больше этого не должна повторять, пока подробно все не изучу.
***
Не знаю, сколько я валялась, приходя в себя, но в конце концов не выдержала пульсирующей боли в порезанной руке, которая появилась, когда я сняла заклинание. Сперва эмоциональный раздрай отвлекала меня, боль физическая даже помогала как-то сосредоточиться на моменте «здесь и сейчас», но потом эмоции немного утихли, а вот физическая боль стала мучительна.
Подумав, я аккуратно пробралась в соединенный с моим тряпичным коридором шатер, где ЗалиКруна хранила свои запасы, и принялась искать что-нибудь, что могло бы мне помочь. Разговаривать сейчас со знахаркой я не решилась бы — эмоции были слишком на взводе, и мысль о встрече с орчанкой вызывала неконтролируемый ужас. Поэтому, сжав в окровавленной ладони случайный платок, я принялась обыскивать пучки трав и горшки в поисках чего-то знакомого.
— Я могу помочь вам, госпожа? — тихий голос АнлиФаркуды заставил запаниковать.
Резко развернувшись, я сжала невредимую руку в кулак, и девушка судорожно ухватилась за горло, пытаясь вздохнуть. Сам воздух встал у нее поперек горла, лицо побледнело. Я застыла, пытаясь разобраться, что делать, но разрозненные эмоции мешали принять решение. В конце концов, встряхнув головой, я сняла заклятье и велела ей:
— Тихо. Идем ко мне.
Девушка не посмела ослушаться, хоть и косилась в сторону выхода из кладовой, но я знала, что успею остановить ее, и она, вероятно, тоже это понимала. Когда мы оказались внутри выделенного мне шатра, я, вспомнив нужную схему, поставила щит от прослушивания, чтобы нас никто не беспокоил.
— Ты умеешь лечить, Аня? — спросила, исковеркав ее имя.
— Я бездарна, госпожа, — она не поднимала взгляда от ковра, лежащего на земле.
— Неправда, ты видела, что я делала сегодня.
Она нервно облизнула губы и бросила на меня очень быстрый взгляд, и вновь уставилась на ковер:
— Я не знаю, что видела. Я лишь бесполезная рабыня, неспособная понять помыслы ученицы знахарки.
Я смотрела на нее, и внутри зрело осознание, что из этой ситуации я могу извлечь выгоду. Я придвинулась ближе и коснулась руки девушки:
— А ты хочешь быть «бесполезной рабыней»? Хочешь всю жизнь быть «АнлиФаркудой»? — что переводилось как «нежеланная обуза».
— Меня никто не возьмет женой в свой дом, — голос ее стал хриплым, и я была почти уверена, что в глазах ее появились слезы, которым она пока не позволяет пролиться.
— Слушай меня, девочка. Аня. Можно я буду звать тебя «Аня»? На языке эльфов это имя значит «милость» и «красота».
— Вы хотите одарить меня «милостью»? Но я ничего не могу сделать для вас, хозяин в любой деть может забрать меня.
— Об этом мы поговорим позже. А пока я действительно хочу оказать тебе милость, Аня. Ты назвала себя «бесполезной», но такой ты будешь только пока не умеешь ничего ценного. Подумай. Я смогу научить тебя тому, что сделает тебя ценной и нужной. Ты хочешь этого?