Но человек загрустил и попросил мать свою найти ему подругу. Пока Эма выбирала кандидатку из самых красивых и добрых рыб, злобный дух Курат превратился в женщину по имени Лилли, что означает «цветок», соблазнил Мееса и родил от него множество детей, которые разбрелись по суше и основали все человеческие племена.
Со временем народы расплодились так, что им стало тесно, и они начали драться между собой. Заплакала Эма, видя, как её дети убивают друг друга, и решила, что суши мало. Она призвала из глубин Курата и спросила его:
– Скажи мне, подлая тварь, всю ли землю ты принёс из океанских глубин?
Дракон кивнул, не говоря ни слова, потому что во рту он спрятал последний найденный им ил.
Богиня поверила Курату и решила разделить твердь между людскими народами. Три дня и три ночи длился этот труд: кого-то Эма отправляла жить в леса, кого-то в горы, кого-то – в горячие пески. Наконец, кончились и земля, и народы, а Эма облегчённо вздохнула, что так всё хорошо у неё вышло.
Но тут раздался грохот шаманского бубна, перед ней появился народ сарашей и попросил землю для себя.
– Где же вы были раньше? – удивилась породительница мира.
– К нам пришёл водяной дракон и угостил мухоморами, – объяснили сараши, – и мы гуляли по Тайным Небесам три дня да три ночи без перерыва, поэтому опоздали.
Разгневалась богиня, схватила Курата за горло – тот и выплюнул оставшийся во рту ил. Но эта земля была отравлена ядовитой слюной, совсем жидкая, и на ней мало что могло расти – так появились болото, или «сарана», что значит «земля сарашей».
– В наказание за то, что вы наивно послушались злого духа, повелеваю вам навечно жить в трясинах! – сказала сердитая Эма.
– А и славно, – обрадовались сараши.
И ушли жить на болото.
– Ложись на спину, дядя Хорь! И руки раскинь, – умолял Антон. Бродник не слышал советов паренька, а только рычал, тараща глаза – топь затягивала всё глубже.
Дмитрий занимался спасением тамплиера: протянул ему свой дрын, чтобы франк ухватился покрепче, а сам вцепился в чахлую берёзку. Начал потихоньку вытягивать побратима, когда деревце с чпоканием выскочило из бурой жижи…
Ситуация становилась аховой. Наверное, надо было самому выбираться на сухой островок, до которого было каких-то пять саженей, но бросить друзей в голову не приходило.
Хорь перестал нечленораздельно рычать и сказал:
– Всё, приехали. Идут уже за нами. Прямо по воде, аки посуху. Думал, черти так не умеют. А кто за мной ещё придёт, как не черти?
Бродник говорил совершенно ровным голосом, и от этого становилось особенно страшно: видимо, именно так люди сходят с ума от ужаса близкой смерти. Разговаривают спокойно, видят что-то своё…
Антон вдруг взмахнул своим шестом, закричал:
– О! Сараши! Тере-тере! Мы – ваши друзья, то есть как там… Сыберы!
«И этот – туда же, с глузду съехал», – тоскливо подумал Дмитрий. Обернулся и увидел: прямо через самую топь, по ровному зеркалу воды, шли полдюжины невысоких ребят. Невозмутимо так шли, неторопливо – и даже не думали тонуть.
Ярилов всхлипнул и сел в трясину. По самую шею.
Это Лондон и Париж жмутся в тесном камне, задыхаясь от собственной вони. А столичный булгарский город Биляр раскинулся просторно, лицом к яркому небу, боками упираясь в чистые реки. День и ночь скрипят уключины купеческих кораблей, день и ночь размеренно шагают прекрасноглазые верблюды – везут бесценные товары на рынки Биляра: китайский шёлк и индийские украшения, балтийский янтарь и русский мёд, фряжское стекло и сирийский булат. Из Хорезма и Венеции, из Любека и Дербента…
Булгарское царство – это мост между Востоком и Западом. Булгарское царство – это знаменитые на всю Европу кожаные сапожки, в которых щеголяют красотки на улицах Генуи и Марселя.
Тонкие пальцы минаретов возносятся в синеву, умоляя о милости Всевышнего – и Всевышний не отвергает молитвы. Великий Булгар могуч и богат, чеканит собственные серебряные дирхемы. Великий Булгар уже триста лет знает свет истинной веры. Его цари мудры, его учёные владеют тайнами мироздания, его воины в стальных доспехах, на великолепных конях непобедимы.
Государственный совет длился третий час, писари по очереди зачитывали важные бумаги: о строительстве паромной переправы через Волгу-Идель, о сборе мехового налога с черемисов, об отправке каравана с отборным зерном на Русь…
Царь Габдулла давно уже задремал под нудные речи; но писари, представлявшие разные ведомства, только радовались этому обстоятельству: если властитель не перебивает и не задаёт вопросов – значит, всё в порядке и замечаний нет.
Воин с южной границы чувствовал себя неуютно среди чиновников в расшитых серебром и золотом одеждах китайского шёлка, боясь неловко повернуться и загреметь кольчугой в благостной тишине, где речь очередного докладчика журчала усыпляющим ручейком. Но придворный этикет незнаком воякам: когда пришла его очередь говорить – вскочил, неуклюже грохнув ножнами о каменный пол, вызвав сдавленное шипение напуганных соседей.
Царь вздрогнул, проснулся. Выслушал краткую речь – рубленую, точную, без словесных украшений и многочисленных обращений к Всемилостивому. Кивнул главному везирю и ткнул пальцем в сторону гостя с границы.
Везирь поднялся и объявил об окончании заседания. Провожая царя, чиновники рухнули на колени – вояка опять замешкался и громыхнул стальными поножами, вызывая ядовитые усмешки.
Однако писарей отпустили восвояси, а посланника пограничной стражи пригласили во внутренние покои.
Голова его закружилась – то ли от волнения, то ли от густого аромата индийских бесценных благовоний. Габдулла велел садиться и повторить доклад. Несколько раз перебивал, задавая уточняющие вопросы. Нахмурясь, спросил:
– И давно на границе появилось монгольское посольство?
– Почти месяц, великий государь.
Рассерженный царь повернулся к везирю:
– Почему?! Почему я узнаю о столь важном событии так поздно?
Везирь забормотал что-то о большом потоке известий и невозможности реагировать на каждую ерунду немедленно.
– Подумаешь, какие-то кочевники побили русичей. Это же Дикая Степь, Дешт-и-Кыпчак. Там всё время кого-нибудь бьют.
Габдулла схватился за голову:
– Зачем Аллах испытывает меня, присылая в качестве слуг лишённых разума? Даже сын осла догадался бы: кочевники, которые смогли разгромить могучий Хорезм, которые захватили огромные пространства, придя из немыслимых далей, заслуживают самого пристального внимания!
Испуганный везирь кивал:
– Да, твой острый ум пронзает пространство и время, великий царь! Посольское ведомство давно прислало грамоту об этих происшествиях вблизи наших южных границ, я прочёл её, но не посчитал нужным отвлекать тебя от прочих дел. Нет мне прощения, недостойному глупцу…
Габдулла отмахнулся от бормочущего извинения царедворца, повернулся к воину:
– Говоришь, зовут в совместный поход на русичей?
Не дожидаясь ответа, поднялся, подошёл к узкому окну. Посмотрел на огромный город, кипящий жизнью. Сюда, в цитадель, почти не долетали звуки, но Габдулла слышал их: противные крики верблюдов, многоязычный гомон бесчисленных торговых рядов, звон наковален оружейных мастерских…
После того, как был разгромлен хазарский Каганат, у булгар остались лишь одни сильные соседи – княжества русичей. С ними воевали и мирились, роднились и торговали. Но опасность не исчезала. Никогда.
И вот теперь неведомые монголы, захватившие всю Великую Степь, половину известного мира, предлагают союз и совместный поход. Заманчиво…
Многие русские князья погибли в битве на Калке. И большинство профессиональных воинов-дружинников. Русь беззащитна. Теперь она – ничья земля. Только и ждёт, кто первым предъявит на неё свои права.
Одним ударом избавиться навсегда от угрозы с запада. Обложить данью русские города. Встать на границах Венгрии и Польши. Получить прямой выход на Балтику через покорённых новгородцев. И тогда Великий Булгар станет не просто «великим» – всемогущим! Самой мощной державой в Европе. А степняки-монголы – они и есть степняки. Воевать горазды, а вот в тонкой науке государственного управления не сильны. Так что – либо вернутся в свои пустыни, либо постепенно станут на службу Волжской Булгарии. Вернее – не Волжской. Всемирной!
Очень заманчиво!
Габдулла повернулся к везирю:
– Думать ты разучился. А писать, надеюсь, ещё нет. Вот мой указ: сбор войска через две недели. Ударный корпус ак-булюк отправить к границе. Улугбеку южного бейлика сообщить монголам о моём желании заключить союз против русичей. И готовь большое посольство. Сам поеду.
Габдулла зажмурился. Царь царей, властитель Великого Булгара – от Урала до Балтики, от Ночного океана до Чёрного моря! Звучит…
Очень заманчиво.
– Э, руска, не умеешь – зачем болота ходишь?
Усыпанный веснушками паренёк шмыгнул носом, рассмеялся:
– Совсем потонул бы, если не сараши. Сараши – могучий витязь! Сараши всех выручать.
Дмитрий только кивал, не в силах и слово произнести. Болотный народ появился вовремя, когда ничто уже, казалось, не могло спасти беглецов от гибели в трясине.
Веснушчатый похлопал Ярилова по плечу. Протянул пару «плетёнок» – сделанных из лозы приспособлений, похожих на короткие широкие лыжи. Или на гигантские теннисные ракетки, только без ручки. Вот и раскрыт секрет хождения по топи «яко посуху».
– Надевай, руска. Идём.
Хорь уже оправился от страха, недоверчиво спросил:
– Слышь, конопатый, куда идём-то?
– К хозяину нашему. Велел вас выручать, к нему приводить.
Дмитрий даже не стал задумываться над этими словами – какой хозяин, откуда он знал о погибающих в болоте побратимах. Подтолкнул бродника:
– Давай, брат, шевелись. Или тебе приятнее в этой жиже тонуть? Думаешь, русалка какая подберёт?
– Русалка вряд ли, – встрял Антон, – а вот кикимора – запросто. А чего, дядя Хорь – мужчина видный, вполне лесной нечисти в сердечные друзья сгодится. Вон какой красивый, до самой макушки – болотный.