Побратимы рассмеялись, и даже бродник, перемазанный в грязище с ног до головы, не стал возражать. Устало махнул рукой и пошагал, неловко вытягивая из воды плетёнки.
Сараши находили путь по каким-то своим приметам. Шагали споро, лишь изредка останавливаясь передохнуть, да и то – из жалости к запыхавшимся чужакам, уставшим с непривычки.
Когда потянуло дымом и копчёной рыбой – запахами сарашской деревни, солнце уже неторопливо сползало за вечерний край неба.
Это севернее лето уже не столь знойное. Наливаются золотом колосья, сгибаются под тяжестью плодов ветви яблонь. Появились первые золотые монетки в листве, и храбрые паучки отправляются в полёт на сияющих нитях…
А в степи всё так же жарко, и только ночь приносит успокаивающую прохладу под пение цикад. Монгольские кони отъелись на приволье, сияя круглыми лоснящимися боками.
Джэбэ-нойон назвал Субэдея титулом, принятым у кыпчаков, которых всё больше становилось под знамёна Океан-хана:
– Туменбаши, пришло известие от нашего посланника к булгарам. Они тянут с ответом и не проявляют должного уважения. Тысячник Цырен сообщает, что решил захватить крепость русичей Добриш, но просит и разрешения наказать булгар за дерзость – сжечь их заставу и проникнуть в страну булгар.
Субэдей-багатур поцокал языком:
– Цырен горяч, как прокаленный на огне котёл. Его кровь бурлит, словно воды Онона на горных перекатах. Хорошо, что с ним есть кыпчак Азамат, который более разумен и сможет дать хороший совет. Но тысячник прав: такая задержка с ответом оскорбляет нас, верных псов великого Чингиза. Да и время уходит. Мы должны захватить Русь до наступления холодов, чтобы потом уйти зимовать в степь. Ты ведь охотился в тайге, Джэбэ?
Темник прищурился: вопрос был неспроста. Ответил:
– Я много где охотился, мой товарищ. На быстрых джейранов и злобных волков в степи, и на грозного пардуса в алтайских горах, и на хитрую россомаху в тайге. А что ты хочешь знать?
Субэдей улыбнулся:
– Царь тайги медведь ленив и нетороплив. Но лай охотничьих собак заставляет его взбодриться и бежать быстрее длинноногого лося. Не так ли?
– Да, это верные слова, – согласился Джэбэ.
– Вот и мы заставим ленивого медведя шевелиться. Готовь распоряжение: переместить наши кочевья на северо-восток, к булгарской границе. Посмотрим, как поведёт себя царь Габдулла, увидев монгольские костры у своей берлоги.
Джэбэ улыбнулся и кивнул.
Две могучие державы – Великий Булгар и империя Чингисхана – начинали сближение, присматриваясь друг к другу. Их союз мог бы стать абсолютной силой на огромном пространстве от Тихого океана до Атлантики.
Так два хищника, встретившись в тайге, примеряются – кто сильнее? У кого крепче нервы? Могут сцепиться. А могут и совместно загонять дичь.
И первой жертвой должна стать беззащитная Русь.
Низкие чёрные избушки, крытые мхом, холмиками возвышались среди рахитичного леса – тощих осин и берёз. Болотные люди приняли беглецов ласково, накормили овощами, рыбой и грибами: хлеб у них был редким лакомством. Побратимы отправились спать, когда Дмитрия позвали к хозяину.
Хозяин племени был такой же невысокий и конопатый, как все сараши. Только совсем седой, а веснушки выглядели негативом звёздного неба – россыпь тёмных пятнышек на бледном лице. Ярилов не сразу сообразил, что необычная одежда вождя племени сделана из рыбьей кожи.
Старик ласково кивнул и спросил:
– Ты и есть Пяйкесыдур?
– Кто? – удивился Дмитрий.
– Солнечный воин, – пояснил хозяин, – ты должен так называться, руска. Я ждал твоего прихода.
Русичу стало не по себе. Кашлянул и согласился:
– Да, у меня есть такое прозвище, но зовут меня Дмитрием. А откуда ты знал, что я здесь появлюсь, дед?
Сараш проигнорировал вопрос и назидательно сказал:
– Имена никогда не открывают сути. Они для того и даются, чтобы запутать злых духов. А о твоём приходе меня предупредил наш отец, живущий в трясине.
– Что же вы своего батю так не уважаете? Или в избушке места не нашлось?
Старик захихикал, закивал: шутка пришлась по душе.
– Мой батя умер давно, когда князь Тимофей ещё не родился. А Отец – так он всем отец. И мне, и тебе, и сарашам, и булгарам – всем. У него много обличий и много имён. Люди, которые строили башню, называли его Тиамат. Другие люди, которые строили пирамиду, называли его Апопис. А прегордые, построившие храм и научившие хазарский народ верить в Бога, называли его Накхаш.
Дмитрий вспомнил: Апописом у древних египтян называли змея, пытавшегося утопить ладью бога солнца Ра. Откуда эти дикари могут знать про пирамиды? Поражённый, спросил:
– Дедушка, ты хочешь сказать, что ваш отец – змей?
– И ваш тоже, – закивал хозяин, – только мы называем его Курат. Это по-русски значит «чёрт».
– Значит, все люди – чёртовы дети? Не всем такое понравится.
– Э-эх, молодой ты ещё, – вздохнул мудрец, – не понимаешь, что без тьмы не бывает света, а не было бы хитрого водяного змея Курата – не родила бы великая мать Эма первого человека.
– Да, – вспомнил слова старика Дмитрий, – князь Тимофей погиб. А княжна Анастасия пропала, её ищут злые люди. Беда пришла в Добриш, дедушка.
Хозяин пожевал губами, кивнул:
– Я знаю. И мне вестимо, что князь передал власть над нашими землями тебе. Про княжну же скажу так: она в добром месте, и вовсе не пропала.
– Так я обещал её найти, но неизвестно, где искать…
Сараш улыбнулся:
– Однажды бурундук бежал через лес и громко рыдал. Все звери собрались, чтобы помочь ему, и спросили: «О чём ты плачешь?» «Скоро зима, – ответил бурундук, – а у меня нет тёплой одежды. Придут холода, я замёрзну и умру, нет мне спасения!» Звери засмеялись над глупым бурундуком. Ты понимаешь, над чем они смеялись?
– Нет, – озадаченно сказал Ярилов.
– Бурундук рождается в теплой шубе и всю жизнь ходит в ней. Иногда люди тоже не замечают очевидного. Того, что у них прямо под носом.
Совершенно сбитый с толку Дмитрий помотал головой:
– Я не понял, дедушка.
– Ничего. Придёт время – поймёшь. Это главное свойство времени: мы можем пытаться делать что-то или бездельничать, можем умолять прекрасное мгновение остановиться – а время не обращает внимания и идёт. Приходит. И уходит навсегда. У него – своя дорога. Счастлив тот, кто идёт той же дорогой, что и его время.
Хозяин, довольный произведённым эффектом, смотрел на растерянного русича и, кажется, едва сдерживал смех. Наконец, сжалился и продолжил:
– Чего ты хочешь спросить, Солнечный воин?
– Ну, древние египтяне… А змей Тиамат – это из вавилонских легенд, да? Ладно, потом. Как мне выгнать из Добриша Святополка? И как найти княжну Анастасию?
– Про Анастасию я уже всё объяснил, – недовольно поджал губы старик, – а про то, как спасти свою землю от захватчиков, я скажу три важных вещи. Во-первых, тебя поддержит твой народ, ведь теперь ты – законный добришский властитель. Во-вторых, за тебя будут сражаться сараши, потому что князь Тимофей был добр к нам, и мы в долгу. В-третьих, тебе поможет Курат. Но ты сам должен будешь прийти к нему и попросить. Он ждёт тебя.
– И где мне его искать?
– Не знаю, – пожал плечами старик, – сам решай. Глаза нам даны, чтобы смотреть на облака. Сердце – чтобы любить. Жизнь – чтобы мечтать. Огни – чтобы приводить к цели.
«Бред какой-то», – тоскливо подумал Дмитрий.
– А откуда тебе всё известно, дедушка? Что Тимофей погиб, что я – его законный наследник?
– Я волхв, – просто ответил хозяин, – иди отдыхать. Тебя ждёт трудный путь.
– Ты чего такой мрачный, Ярило? Аль не выспался?
Хорь пребывал с утра в отличном настроении – будто и не прощался с жизнью всего лишь сутки назад, когда тонул в трясине.
Дмитрий промолчал. Он действительно почти не спал, и не душная полуизбушка-полуземлянка была тому виной. Всю ночь ломал голову над словами старика-волхва, пытаясь разгадать многочисленные загадки.
– Эх, жаль, сабелька моя в деревне осталась. Самое время сейчас сабелькой-то помахать! А то кровь молодецкая застоялась. Так, Анрюха?
Франк согласился:
– Да, мой брат, ежедневные упражнения с мечом позволяют воину всегда быть готовым к сражению, укрепляют члены и дух.
Бродник рассмеялся, внезапно схватил тамплиера за поясную верёвку и бросил через бедро.
– Можно и побороться, коль оружия нет! Только с тебя толку мало, не соперник ты мне.
Анри поднялся, оправдываясь:
– Так нечестно, ты же не предупредил меня о поединке. А в моей родной Бургундии знают толк в борцовских состязаниях, и я готов это тебе доказать!
– Ха, можно подумать, лихой тать тебя предупреждать будет. Надо всегда готовым быть к нападению, раззява. Ну-ка, Антон, ты парнишка резвый, попробуем?
Расшалившийся бродник обхватил было отрока за талию, но княжий библиотекарь ловко вывернулся и отскочил, почему-то покраснев.
– Не, дядя Хорь, неохота мне бороться.
Подошедший сарашонок с ворохом вещей стоял, открыв рот, и смотрел на происходящее.
– А тебе чего, мальчонка? Чего пялишься?
– Я, это. Одежду вам принёс. Хозяин сказал, чтобы переоделись, а то ходите в своих рясах, народ смешите.
– И то дело, – согласился Хорь, живо сбросил чёрный балахон и остался голышом. Анри осуждающе заметил:
– Брат, во-первых, негоже воину щеголять в наряде Адама среди землепашцев, это не добавляет к нему уважения. К тому же в селении есть дамы. А, во-вторых, чего же ты будешь облачаться в чистую одежду, даже не смыв вчерашнюю грязь, коей ты в достатке измазался, когда тонул в болоте?
– Тю, – засмеялся бродник, – во-первых, во-вторых. Вот ведь чёрт нерусский! Во-первых, какие они тебе землепашцы? Болотники дикие, одними грибами да клюквой спасаются. А, во-вторых, ты и сам вчера чуть не потонул. Но в чём ты прав, так в том, что окунуться бы не помешало. Эй, мальчонка! Есть тут у вас где искупаться? Или одна ряска да тина кругом?