Святополк молчал. Дмитрий продолжил допрос:
– Уже за это ты достоин смерти. Но скажи мне: как ты степнякам покорился? Почему не стал город от врага защищать? Почему на колени перед татарами встал?
Святополк затравленно посмотрел на Ярилова и завизжал:
– Не перед тобой, холоп, мне ответ держать! Я – Рюрикович, а ты кто? Пусть меня равные судят…
Дмитрий сделал знак – стоявший рядом дюжий сараш ударил предателя под дых, остановив поганую речь.
– Обоих казнить. Сейчас.
Народ радостно завыл, одобряя. Из сарашей и дружинников палачи были никакие, убить обречённых сразу не удалось. Монгол принял смерть молча, а Святополк верещал и выплёвывал страшные проклятия…
Дмитрий побледнел. Стоял, сжав зубы. Дождался, когда беснующаяся толпа немного успокоится, обратился к остальным пленным:
– Вы много зла сотворили, но можете вину искупить. Пойдёте в мою дружину? Война не кончилась ещё. Будет у вас возможность за правое дело сражаться.
Расчёт оказался верным: все святополчане, половцы и многие монголы согласились пойти на службу к князю Добриша – с них сразу сняли верёвки. Хвалили, хлопали по плечу, подносили ковши с брагой.
Тем, кто отказался, отрубили головы тут же.
Побратимы отправились в княжеские палаты, оставив горожан праздновать на площади. И вот теперь тамплиер осуждающе смотрел на Дмитрия, качая головой:
– Дюка королевской крови нельзя убивать вот так, на потеху черни. Это подрывает авторитет власти и веру в её божественное происхождение.
Ярилов не знал, с чего начать. С того, что из-за таких, как Святополк, Русь сначала распалась на десятки враждующих княжеств, а потом покорилась монгольскому игу? Потому что каждый из Рюриковичей думал только о своей заднице, уютно устроившейся на княжеском престоле – маленьком, зато своём. Или с того, что нельзя было позволить Святополку говорить опасные, но справедливые слова: у Ярилова действительно права на Добриш сомнительные. Пусть монах и подтвердил торжественно, что Тимофей перед смертью назвал Дмитрия своим сыном – кровь-то от этого княжеской у Ярилова не стала…
Можно подумать, легко далось жестокое решение! Эта картина – умирающего, захлёбывающегося кровью связанного Святополка – навсегда перед глазами. Прогрызла дупло в совести и поселилась там навечно…
Хорь опередил:
– Ты, Анрюха, вроде умный, а дурак. Какой ещё суд ему, поганому предателю? На войне с такими разговор короткий – верёвка длинная. Да и за Тимофея блаженного казнь одна: смертная. Всё верно Дмитрий сделал. Вот и выпьем теперь за него, законного князя Добриша!
Тамплиер промолчал, но со всеми выпил – Дмитрий вздохнул облегчённо.
Бродник мечтательно сказал:
– Теперь заживём! Ты же меня оставишь воеводой, князь? Дом себе справлю, Хасеньку привезу, свадьбу сыграем. Эх, красота!
Внезапно подал голос Азамат:
– Это вряд ли. Надо бежать всем, пока не поздно. И чем дальше, тем лучше. Вся Русь обречена. Может, к венграм? Или в Польшу?
– Ты чего, половец? – вскочил побагровевший Хорь, опрокидывая лавку. – Или тебе успело бревном в башку стукнуть, когда Дмитрий ворота пороховым зельем ломал?
Азамат вздохнул, сказал тихо:
– Сядь, брат. Меня послушай.
И начал рассказывать о посольстве Цырена, о готовящемся совместном походе могучей страны булгар и монгольских темников на Русь. Такой объединённой силе никто противостоять не сможет. Тем более что почти всё русское войско и его военачальники полегли в степи от Калки до Днепра…
А Субэдей с ордой сейчас неспешно идёт к границе, чтобы встретиться там с царём булгар – Габдуллой Чельбиром. Через неделю всё и произойдёт, не позже.
– Им только договориться, как будут добычу делить – кому Суздаль с Новгородом, кому Киев с Галичем. И начнётся. Бежать надо, – сказал Азамат и замолчал.
В гнетущей тишине князь Добриша встал и вышел вон.
Копья раскачивались, как камыш на ветру. Трещали яркие флажки, звенела сбруя.
Всадники, бросив поводья, дремали в сёдлах – долгий поход утомил. Позвякивали стальные пластины, нашитые на кольчуги, скрипели сёдла с подвешенными саадаками и булатными саблями, кистенями и булавами, круглыми щитами с изображениями храбрых гусей и огнедышащих драконов. Высокие шлемы с личинами украшены лебедиными перьями в честь Госпожи Лебедь, спасшей когда-то легендарного царя Газан-булгара. Яркие цветные плащи – красота!
Гордость булгарского войска, ударный корпус ак-булюк – железные латники Габдуллы, десять тысяч отборных бойцов.
Впереди пылит лёгкая конница, неутомимые башкиры и буртасы – им открывать путь армии и завязывать бой, посылая тучи стрел; им первыми форсировать реки, искать дороги, преследовать разбитого врага.
А позади шагает пехота – свирепые черемисы, луговые и горные. Не знают промаха их луки, не знают пощады их топоры…
И это – только половина армии, а то и треть. Повелит царь Булгара – улугбеки бейликов пришлют новые отряды.
Будет что показать пришельцам из Великой Степи. Пусть монголы знают: достойного союзника они ищут в Великом Булгаре.
Уж как минимум равного.
Лучина горела неслышно, и только иногда начинала трещать смоляными вкраплениями – тогда горящие капельки срывались и падали крохотными метеорами. Пролетали мгновение – и с шипением умирали в бадье с чёрной водой.
Дмитрий сидел, уперев лоб в кулаки. В сотый раз пытался понять, с какого конца подобраться к загадке – и не мог.
Всё верно. Но почему? Почему ни один из преподавателей в университете не задавался очевидным вопросом? В учебниках и научных трудах этой темы вообще не касались: пришли монголы, разгромили русское войско на Калке, перебили князей. Вдруг бросили готовую добычу, ушли. И никто не замечал отсутствия логики в таком решении.
А ведь летом 1223 года за Русь никто не дал бы и ломаного гроша: защищать её стало некому. Бери и пользуйся, хочешь – грабь и жги, хочешь – устанавливай свою власть. Так почему монголы этого не сделали? Устали от похода? Чушь. Они и не такие расстояния проходили, причём с тяжёлыми боями, а тут и сопротивления-то не намечается. И предательство струсившего Святополка тому доказательством.
Имели недостаточно войска? У них сейчас, после Калки, осталось минимум пятнадцать тысяч всадников. Но наверняка уже больше: половцы и аланы, охотно идущие под знамёна Субэдея и Джэбэ, с лихвой перекроют потери. А на Руси сопротивляться некому. Если только Суздалю и Новгороду, которые от катастрофы на Калке не пострадали.
И теперь выясняется, что монголы готовы на союз с булгарами. Русь обречена. Ещё немного – и исчезнет вообще такое название.
Лучина уронила сразу два огонька, и они помчались навстречу гибели параллельными курсами, наперегонки.
Дмитрия будто вспышкой пронзило: точно! Параллельными.
Вскочил, не в силах сидеть. Схватил ковш, зачерпнул прямо из бадьи. Жадно глотал, проливая на грудь ледяные струи.
Это – иная реальность, другая Русь. Здесь монголы не ушли в степь, а вместе с булгарами захватили и поработили страну. И теперь она уже не возродится никогда. Будет другая история, другая великая держава на одной шестой суши – исламский Булгар. Или всё-таки Монголия?
Значит, надо брать побратимов и бежать. Куда? К венграм или к тамплиерам в Акру? Или – ещё дальше. Дмитрий горько усмехнулся: если тут всё по-другому, то кто помешает восточным ордам дойти до Ла-Манша, Гибралтара и Индийского океана?
Ярилов шарахнул кулаком. Хрен им в грызло, как говаривал капитан Асс. Пока жив – надо пытаться переломить ход событий. Роковой союз ещё не заключён – значит, необходимо его развалить. Ведь получилось в безнадёжной ситуации взять Добриш. Почему бы не попробовать и здесь?
Дело бойца – сражаться. Настоящая тут Русь или параллельная, пусть гражданские разбираются. Если смогут.
Дмитрий усмехнулся. А что, красиво: Парусь – параллельная Русь. Есть в этом названии нечто романтичное. Словно могучий корабль выходит из бухты в неведомый путь, разбивая широкой грудью волну, и снежные крылья туго разбухают от попутного ветра…
Скрипнула дверь. Анастасия вошла неслышно, вплыла белой лебёдушкой. Простоволосая, босая, в полотняной рубашке до пола. Желанная.
Обняла, прошептала:
– Заждалась тебя, соколик мой. Пойдём?
Дмитрий кивнул молча – перехватило вдруг дыхание. Притушил пальцами огонёк лучины.
Выходя, подумал: не сходится ни фига.
Не объясняют его фантазии о Паруси главного: как той, настоящей Руси, удалось после разгрома на Калке избежать завоевания объединёнными силами монголов и булгар?
Загадка. Неразрешимая.
– Как ты смог додуматься до такой мерзости?!
Тамплиер раздувал ноздри и метал глазами синие молнии, сдерживаясь из последних сил.
– Мне, воину Спасителя нашего, рыцарю Ордена Храма – кривляться, подобно площадному лицедею? И кем притворяться, кем? Поганым сарацином, врагом веры Христовой, тьфу!
Дмитрий успокаивал:
– Ну что ты, брат. Никто и не думает заставлять тебя отказываться от своих убеждений. Это просто военная хитрость, понимаешь? Не могу же я поручить важнейшее дело этому несчастному. Араб, пока письма Габдулле и Субэдею под мою диктовку писал, уже едва в обморок не падал. Он же обмочится от страха при первой опасности.
Ярилов махнул в сторону учёного араба из посольства, отправленного Субэдеем к булгарам. Грамотей яростно кивал, подтверждая: могу не только обмочиться, а и чего посерьёзнее сотворить.
Бродник вмешался, поддерживая:
– Это ещё что, Анрюха. Мне вот как-то пришлось персидскую княжну изображать, чтобы поближе к купеческому кораблю подобраться. Рожу белилами намазали, брови углём подвели – страх! Юбок одних шёлковых штук пять надел. Как пошли на абордаж, меня атаман столкнул в реку нечаянно, едва волной не накрыло – вся эта бабская одёжка намокла, еле выплыл. А тебя и углём мазать не надо – и так на сарацина похож…