— На то я и Бирюк, — резонно заметил бородач. — Чтобы ворчать и прочее. А ты все также сверкаешь своими сиськами перед молодежью, ай-ай. Не то чтобы я имел чего против, милая моя… но возраст все таки, нет?
— Да помолчи ты, дедуля. — Семерка блеснула зубами в улыбке. — Я тебя тоже люблю.
— Да уж, да уж, — хэдхантер придирчиво рассмотрел восемнадцатизарядный «Гризли» на предмет грязи матового ствола. — Особенно сейчас, когда я так тебе нужен. Что, послал тебя Мрачный, знамо дело?
— Ой, какие мы все из себя значимые и информированные… — Семерка потянулась, по-кошачьи выгнувшись вперед и заведя руки за голову. Свет от лампы скользнул мягкой лапой по дрогнувшим в вырезе округлостям. Енот чуть не поперхнулся, еле подавив смех от вида совсем уже не знающего куда себя девать Змея. — Но это же ничего не меняет, Бирючина. Я все равно тебя люблю…
— Взаймы не дам. — Бирюк прикурил огрызок сигары, изжеванный на конце. Еноту подумалось, что вчера дымилась она же. Или сестра близнец. По какой-то причине в городе бородач практически не курил папирос. — А так — как договаривались. Мои шестьдесят, твои сорок.
— Побойся бога, дедуля… — Семерка щелкнула металлом портсигара, достав длинную сигарету без фильтра. Вставила ее в костяной вытянутый мундштук и прикурила. — Куда тебе столько?
— Не видно, что ли? — хэдхантер подвинул благодарно кивнувшему Еноту кувшин с местным пивом. — Не видишь, дети у меня несмышленые, кормить их кто будет?
— Д-а-а-а? — протянула женщина, пустив кольцо из дыма. — И, правда, чего это я? Хорошо.
— Хорошо? — Удивился Бирюк.
— Ага. — Семерка встала, чуть качнув бедрами. — Утром, как договаривались. Эй, ребенок, проводи тетю проведать лошадку, она опасается всяких плохих дядек. А за это тетя даст тебе покататься…
Уточнять, на ком именно покататься Семерка не стала. Енот хрюкнул, подавившись смехом, и притянул к себе кусок уже совершенно застывшей яичницы с ветчиной. Змей яростно зыркнул в его сторону лютым взором и покорно отправился за удаляющимися плавными округлостями, туго обтянутыми синим сукном.
— Попал паренек… — проворчал Бирюк. — Вот ведьма.
— А почему она идет с нами? — Енот вытер ладонью крошки и желток, оставшиеся на отросшей щетине. — С чего, ведь…
— Потому что, вьюнош. — бородач пожевал сигару. — Тот, кто нам нужен, парень хитрый. А Семерка точно знает, где искать этого подлеца. Поел? Теперь слушай, и запоминай. Змея в курсе дела ввел еще в обед, пока ты после геройствования отдыхал. Дрых чать, паразит?
— Дрых. — Енот осмотрелся. Белки заметно не было.
— Красиво, говорят, положил упырей, по выстрелу на каждого, и все дела. Твое везение, что свидетелей куча вокруг собралась. Да и ребятки эти давно на заметке у местных, кое в чем подозревали, только зацепок не находили. Ну, Семерка тоже молодец. Так…
Бирюк аккуратно сложил большой кожаный складень, убрав все свои ершики, щипцы и отвертки. Оружие тоже спряталось в кобуры.
— Нам надо найти высшего мутанта. Поганец он изрядный, не думаю, что выйдет все легко и сразу. Скорее, наоборот, погоняться придется. Но у нас, енот потаскун, есть одно важное преимущество, догадываешься какое? Время, дурило гороховое, которого у нас не так и много. Так что искать будем быстро и жестоко, если потребуется. Что он из себя представляет, как зовут и его род занятий… тебя ведь это интересует?
— Несомненно. — Енот кивнул. — Высший?
— Несомненно. Хотя многие дурни этого не понимали. Потом их чаще всего не находили. Михакк Гор, эк ведь придумают, так придумают. Возраст мне неизвестен, откуда родом — тоже. Подозреваю, что куда старше, чем выглядит, что для такого, как он, нормально. А выглядит этот Высший, Енот, максимум дет на тридцать пять, когда не побреется. Когда побреется, еще года три запросто сбросит. Выпендрежник, да еще какой, даже в Степи старается выглядеть как ферт со столиц, от оно чего. Хотя внешность его же и выдает, слишком приметен. Бабы вешаются гроздьями и пачками, стоит ему только появиться в пределах досягаемости нормальной половозрелой особы женского пола. Причем, мой юный незатейливый друг, зрелость для него — граница условная.
— Что за талант имеется у нашего рокового красавца? — Еноту доводилось ловить высшего мутанта пару раз. Шрамы на спине в непогоду ныли так, что мама не горюй. А хорошо знал он всего одного, вернее, одну. Файри.
— А вот тут интересно. — Бирюк отхлебнул из большой кружки. К удивлению своему, даже не стараясь уловить запах сильнее, Енот понял, что это не пиво. Хмурый бородач пил квас на смородиновых листьях и меду. — Порой мне кажется, барсук одиночка, что вся его «высшесть» у него в штанах, не иначе. Но вряд ли… скрывает что-то. Так оно и верно, выжить проще. Он пережил две или три облавы, если в документах все указано верно. Да-да, Енотище, вот этими самыми руками, пока ты геройствовал, дядя Бирюк перелопатил в Сороке весь архив по высшим мутантам. И отдал, поверь, целых десять больших серебряных кругляшей за это. То-то, друг, придется отработать, не находишь?
— Я долги платить давно привык. — Енота потянуло спать. — Так что он из себя представляет, и как мы его искать будем?
— А вот это ну очень интересно, балбес, прямо таки самая мякотка. Занятие наш клиент нашел себе просто бесподобное. Исключительно для него, поганца, больше никак и не скажешь. Бордель, да еще и передвижной, да на любой вкус. Девочки, девушки и женщины всех возможных цветов и размеров, целый цирк, мать его. Колесит по Степи, никого на хрен не боится, и все его укрывают если что. Вот тут и загвоздка. Семерка его ищет по заказу парней с Челябы, которых он кинул на тотализаторе. Где и как она узнала про Михакка нужную мне информацию, не знаю. Но по нашему тихому охотничьему телеграфу пустила слух о том, что ей нужна слаженная группа. Она хотела работать с Мрачным, с Илецка, но он с ней не поработает. Обиделся на девочку, и вряд ли просто так, и проигнорировал. А из ближайших групп оказался я с вами, представляешь, как удачно?
— Он хоть жив?
— Кто?
— Мрачный?
— Да откуда же я знаю? — удивился Бирюк. — Сам потом спросишь у Мерлина, если захочешь. Так вот, ты дальше слушаешь, кадет, или перебиваешь? Итак, у Михакка страстей не так уж и много. Самая главная — он сам. Недавно, после случая с парнями с Челябы, решил залечь. Свой шлюхообоз оставил не так далеко отсюда, сам ушел на двух фурах в Степь. Сдал его непосредственно один из охранников, повелся на большую сумму. Семерка знает место, потому идем с ней.
— Завтра?
— Да. Кони нас ждут, грузим их в поезд и выдвигаемся.
— Поезд?
— Плохо со слухом? Именно на нем. С киберконями имел когда-либо дело?
— Нет.
— Ничего сложного, быстро привыкнешь. Отправление в десять утра, так что подъем ранний. Енот?
Тот посмотрел на Бирюка. Бородач глядел на него очень серьезно.
— Я бы посоветовал тебе найти девушку. Или…
— Я понял. Можем не вернуться?
— Это Степь, сынок. — Бирюк хмыкнул. — В Степи всякое возможно. Чаще всего в ней мрут.
— Я подумаю.
— Подумай, подумай…
Енот понимающе кивнул и пошел к двери во двор гостиницы.
На улице явственно похолодало. Звезды, эти яркие, колющие глаза неба, глядели на Енота. Енот аккуратно отливал в углу двора и ответно смотрел на них. Дойти до темной коробки сортира — у него не вышло. Слишком сильно шумели в конюшне, прилегающей к отхожему месту. А чистильщик считал себя вежливым человеком, и нарушать чье-то уединение не собирался.
Уходя в конюшню Змей прихватил с собой большой фонарь с ручкой-кольцом. А затушить его догадался практически только что. На зрение чистильщики никогда не жаловались, особенно после обучения на Базе с комплектом медицинских исследований и вмешательств в их организмы. Сам того не хотя Енот и оказался в роли подглядывающего, после чего и поперся в угол двора. Смотреть на два тела, белеющих в глубине длинного сарая ему совсем не хотелось. И почему-то он не завидовал Змею, на которого неожиданно свалилось такое очень приятное счастье. Тем более что и у того впереди тоже лежит ждущая свежую кровь Степь.
Степь… то, чего ему так хотелось еще позавчера. Что сказать… он действительно радовался тому, что оставался в ней еще на какое-то время. А смерть? Старуха ждет каждого, в конце концов, и бегать от нее чистильщики никогда не собирались. Другое дело, что и жизнь они любили чуть по-другому, ощущая ее полностью, всей душой и телом. И во всех ее проявлениях, как в конюшне, например. Енот еще раз посмотрел на звезды, далекие и мудрые. И пошел спать. Один.
Змей смотрел на холодные огни на черном бархате неба через небольшую прореху в крыше. Крутил между пальцев длинную светлую прядь, ни о чем не думая. Потому что только что…
Только что вокруг рвалась во все стороны буря. Светло-пшеничного цвета, терпкая и сладкая, с легкой горечью пота на гладкой коже, касающаяся Змея тонкой тканью расстегнутой сорочки и кружевами воротника. Буря, наплевав на солому, лезущую через ткань брошенного на нее длинного плаща, билась в его руках, на нем, вокруг и повсюду, лишь изредка замирая.
Темный силуэт в звездном свете, из живой стали ставший вдруг мягким и нежным, и больше ничего. Кончики волос по лицу, полуприкрытые глаза, упругие бедра, касающиеся легко и ласково. Блеснувшие зубы, прикусившие нижнюю губу, впившиеся в плечи пальцы с царапающими ногтями. Буря. Живая, непокорная и жаждущая его ответа, такого, чтобы она смогла успокоиться. Змей держался, как мог, стараясь не дать ей затихнуть слишком быстро, вжимался лицом в бархат тяжелых и теплых грудей.
Она застонала, так тихо, что услышать оказалось сложно. Чистильщик не выдержал, напрягся внутри нее, ощущая пламя внизу живота. Семерка охнула, откинувшись назад, и закричала, не стесняясь и не обращая внимания на вскочивших лошадей. А потом ему только оставалось лежать, смотреть на звезды и крутить длинную прядь пальцами.